Один

Ладно. У меня на острове не водятся дикие козы и не растут лимоны, как у Робинзона Крузо. Зато есть вода, саранки, шиповник, эти красные ягоды вроде кизила. И пожить на необитаемом острове два-три дня - это же здорово! А потом меня найдут и опять все будет нормально.

...Всю эту ночь я дрожал от резкого сырого холода и дремал урывками, как кошка. Под утро заснул на несколько минут.

БЕРЕГОВАЯ ЛИНИЯ

Проснулся оттого, что замерзли плечи.

Попытался натянуть на себя одеяло, но вспомнил, где я, и вскочил на ноги. Голова ударилась о верх шалаша, и меня окатило холодной водой. Это за ночь так намокли от росы листья крыши!

Я выполз на четвереньках на свет и зажмурил глаза от блеска. Солнце низко висело над морем, и от его диска к острову тянулась широкая сверкающая река. Пригревало. Но меня продолжало знобить. Чтобы согреться, решил спуститься к морю.

На берегу  камни уже подсохли, и я разложил на них одежду.

Если еще одна такая ночь, я или простужусь, или... не хватало еще заболеть! Славное будет тогда приключение.

Надо добыть огонь. Без костра здесь не проживешь.

Я съел запасенные вчера саранки и пошел бродить вдоль линии прибоя, где волнами наметало кучи водорослей высотой в мой рост.

От водорослей пахло падалью, в них копошились маленькие крабы и какие-то неприятные на вид сороконожки. Кое-где из куч гнили торчали мокрые бревна, доски от разбитых ящиков, какие-то лохмотья. Я нашел полиэтиленовую бутылку с завинчивающимся колпачком. Внутри ее плескалась желтая пена. Отвинтил колпачок. Запахло парикмахерской. Жидкость оказалась мыльной на ощупь. Да это же шампунь! Бутылку, наверное, выбросили с какого-нибудь пассажирского корабля, и ее принесло волнами в мою бухточку.

Потом я наткнулся на белый полиэтиленовый шар, вымазанный нефтью. Шар был с футбольный мяч, и с одной стороны у него виднелись два толстых ушка с отверстиями. Я понял, что это бобинец - поплавок, который прицепляют к рыболовной сети. Несколько десятков таких поплавков удерживают верхний край сети на поверхности моря. Я видел такие на нашей океанологической станции.

В нескольких шагах от бобинца из водорослей торчал обрывок сети, сплетенной из тонкого капронового шнура. Шнур мог пригодиться, и я перенес обрывок к камням, где сохла одежда.

Я решил дойти до черных скал слева, до того самого мыса, который видел вчера с горы. Ведь прибой может выбрасывать на берег не только доски и полиэтиленовые бутылки, но и рыб.

Сразу за местом, где я нашел сеть, я увидел среди камней помятый железный поплавок, похожий на крохотную подводную лодку. С двух сторон у поплавка были крылышки, спереди на конической части приварена толстая железная петля, а сзади - тоже маленькие крылышки, вроде стабилизатора авиабомбы. В поплавке плескалась вода. Я хотел перевернуть его, но он так крепко заклинился между камнями, что даже не шелохнулся.

Недалеко от поплавка лежала до половины зарывшаяся в водоросли бочка, перетянутая ржавыми обручами. На днище бочки виднелись бледные серые буквы и цифры: . Что в ней могло быть? Я постучал по дну кулаком. Бочка глухо ответила. Найдя камень побольше, я высадил днище. Бочка оказалась пустой. И вообще у нее не было второго дна.

Затем я нашел мешочек из полиэтилена и забрал его с собой: пригодится складывать луковицы саранки.

Чем ближе я подходил к мысу, тем больше всякого барахла попадалось на пути.

Я увидел автомобильную покрышку с привязанным к ней обрывком толстой веревки. Такие покрышки применяли вместо кранцев (1) на катерах океанологической станции. Интересно, почему она не утонула, ведь резина тонет в воде. Или какой-нибудь корабль останавливался у острова?

В одном месте лежала куча консервных банок, на которых ярким лаком был изображен человек в треуголке и военном мундире прошлого столетия, держащий в руке пенящийся стакан. Над головой человека краснели буквы: . Банки были выштампованы из тонкого алюминия и легко мялись в руках. Я выбрал две штуки для стаканов.

Потом я наткнулся на ящик, сколоченный из тонких досок и для прочности по углам обшитый проволокой. Доски и проволока тоже могли для чего-нибудь пригодиться, и я оттащил ящик подальше от полосы прибоя. Как я жалел, что вчера не оттащил подальше от воды тот ящик, с которым добрался до острова! Его, конечно, смыло волнами. Я так и не нашел его на берегу. А доски, из которых он был сколочен, сухие, крепкие...

У самого,, мыса волны трепали между камнями какие-то тряпки. Я разворошил их. Оказалось, что это большой обрывок парусины, похожий на чехол, которым на нашем катере закрывали от дождя и росы якорную лебедку.

Я обрадовался этому куску парусины больше всего. Теперь я мог построить настоящую палатку и спасаться в ней от ночного холода. Мокрая, измазанная нефтью парусина была такой тяжелой, что я провозился часа два, прежде чем удалось вытащить ее на сухое место и разложить на камнях. Под солнцем она должна быстро высохнуть, и тогда я сволоку ее к роднику. Хорошо, что раньше нашелся кусок капроновой сети. Распущу ее на шнуры, и они тоже пойдут на палатку.

Чего только не выбрасывает море на берег!

Среди камней левого мыса оказались целые залежи грязной полиэтиленовой пленки, обломков досок от разбитых ящиков, разных полиэтиленовых флакончиков; деревянные жерди, белые, как обглоданные кости, такие же белые, оббитые о скалы бревна, бывшие когда-то деревьями. Они здорово поскитались по волнам: концы их были разлохмачены, на месте сучьев остались бугры. В одном бревне торчала железная строительная скоба. Она тоже могла пригодиться. Я начал расшатывать и выбивать ее камнем. Она вышла из бревна неожиданно легко. Я осмотрел скобу. Из нее могла получиться отличная кирка - копать землю. Можно копать ямки для палаточных жердей или подкапывать те же саранки.

Вспомнив о саранках, я вдруг снова почувствовал голод. Есть захотелось так, что даже ноги стали слабыми. Разогнув на камнях один конец скобы, я хотел было направиться к той поляне, где нашел луковицы, как вдруг увидел на куче осклизлых водорослей такое, что сразу забыл про еду и про слабость.

Я полез к этой штуке по серым, невероятно скользким камням, срываясь ногами в водяные ямы, рискуя вывихнуть ногу или разбить голову. Я не верил глазам. Даже тогда, когда оказался рядом с этой штукой, не верил. Бывает же на свете такое!

Потрогал рукой.

Нет, это действительно был надувной матрац, на каких плавают курортные пляжники и очень любят загорать ребята. Я сам на таком плавал у нашей Крабьей бухты. Вытолкнешь его подальше за прибойные волны, нагонишь, вскарабкаешься - и лежишь, убаюкиваемый плавными подъемами и спусками воды. Только облака покачиваются над тобой и проносятся, как истребители, любопытные чайки. Иногда несколько чаек садились на воду рядом и внимательно разглядывали меня и матрац желто-черными бусинами глаз.

Однажды я попал в сильную косую волну и меня так далеко отнесло в море, что я едва выгреб обратно, к причалам.

Да, матрац - отличная штука, никаких лодок не надо, особенно если плаваешь вдоль берега: сложил на него одежду и дуй куда хочешь!

Матрац оказался японским, с черными буквами на голубом ярлыке: и к тому же порванным с одной стороны - только в двух секциях держалось немного воздуха. Заклеить дыру мне было нечем, и плавать на нем было, конечно, нельзя. Но все равно он мог служить подстилкой в палатке. Я тоже вытащил его на камни, чтобы просушить.

Теперь можно было идти за саранками.

* * *

Я напился воды из родника и накопал целую гору луковиц. На этот раз они показались мне не такими вкусными, как вначале.

Затем  спустился  на берег и собрал в одно  место свои  находки.

У меня оказались:

большая полиэтиленовая бутылка из-под шампуня (в ней можно хранить питьевую воду),