Школа опричников.

– Едете и вы, – сказал он, – нужен младший командир.

Курсантам выдали винтовки с 15 патронами, а мне наган. Получив адрес, мы тронулись. Подъезжаем к гостинице «Красная», что на площади имени Тевелева. Вхожу первым. За столиком сидят два курсанта. Увидев меня, они приподнимаются, и я вижу, что сейчас последует дружеское приглашение меня к столу. Но за мною подходит курсант с винтовкой, и нарушители дисциплины соображают, что надо ждать развития событий.

– В чем тут дело, – спрашиваю, – вы буяните?

– Нет, товарищ помощник командира взвода.

– Пьяные?

– Как видите, нисколько, товарищ помощник командира взвода.

– Вы арестованы.

– За что? – в один голос спрашивают они, надевая фуражки.

Не отвечая им и не зная, что отвечать, вывожу их из гостиницы, приказываю лезть в машину и, оставив с ними конвойных, возвращаюсь в гостиницу. У дверей меня встретил какой-то работник гостиницы – официант, должно быть.

– Что тут произошло? Как они себя вели?

Пренеприятнейший субъект услужливо, как бы подчеркивая, что вот, мол, я какой дельный парень, рассказывает. Вошли в форме, заказали по стопке водки, а потом и еще по стопке. Подал, но немедленно доложил лейтенанту государственной безопасности.

– Где он? Откуда он в гостинице?

– Да в своем кабинете.

– В каком? – удивлен я окончательно.

– В директорском. Он директор гостиницы и лейтенант госбезопасности.

– Ну, а вы?..

– Я только агент, – смущенно отвечает субъект.

Утром школа была выстроена, и началась «проработка». Зачитали приказ, из коего явствовало, что курсанты Панюшкин и Филатов, несмотря на неоднократные предупреждения, зашли в гостиницу, будучи в форме, пили, требовали еще, но им, вследствие нетрезвого их состояния, отказали. Тогда курсанты, пользуясь своим положением чекистов, пригрозили официанту, и тот вынужден был удовлетворить их требование. Наконец, они подходили к буфету, сами брали водку и оскорбляли буфетных работников. В силу этого курсанты Филатов и Панюшкин арестованы, и направлено ходатайство наркому об отдаче их под суд.

Я рот разинул, услышав эту галиматью. Но галиматья обсуждалась на собраниях – общих, партийных, комсомольских. На совместном, партийно-комсомольском, собрании они яростно защищались, отрицая все, что говорилось в приказе. Доведенные до состояния готовности на все, они твердили:

– Исключайте, судите, но все это – ложь. Заниматься в этой школе больше не хотим и не будем! Дискредитировать форму не собирались, а вели себя тихо и смирно…

Как бы то ни было, им пришлось сесть под арест во внутренней тюрьме школы. Так они сидели, пока мы ездили на крупную киевскую операцию.

КИЕВСКИЕ АРЕСТЫ В ИЮЛЕ 1938 ГОДА

Примерно восьмого июля неожиданно, по тревоге, школа была построена. Начальник-комиссар школы зачитал перед строем приказ: на нашу школу выпала почетная и ответственная задача! Мы сегодня в ночь выезжаем в срочную командировку по выполнению особого задания товарища Ежова. «Город Киев, – говорил начальник, – засорен вражеским элементом. На нас возложена ответственнейшая задача: совместно с работниками НКВД Украинской республики и Киевского УНКВД очистить город Киев от врагов». Закончил он свою речь обычными агитационными фразами, напоминанием о бдительности и восхвалением «отца народов».

В 20 часов школа была построена в полной боевой готовности. К строю подошла автомашина с ящиками, в которые было приказано погрузить оружие курсантов. Оно было срочно отправлено на зимние квартиры, в Харьков. Мы же пошли в город и к 22-м часам были на южном вокзале. Там стоял специально подготовленный эшелон с девятью вагонами. К эшелону мы прошли не через главный вокзал, а через запасные пути, с целью скрыть от посторонних глаз наш переезд. У железнодорожного состава, стоявшего на запасном пути, нас построили для встречи начальника УНКВД Харьковской области. Он произнес короткую речь, главный упор которой был на необходимость соблюдения служебной тайны, чекистской бдительности, дисциплинированности и т. п. Не обошлось и без угроз по нашему адресу и напоминаний о суровых карах в случае нерадивого выполнения обязанностей. В 23-м часу разошлись по вагонам. В каждом вагоне был специально назначенный из командного состава школы агитатор. Несмотря на усталость курсантов, он долгое время вел свою работу – болтовню на различные политические темы.

Хотя наш эшелон был эшелоном специального назначения, он двигался довольно медленно. Только к 9-ти часам утра мы прибыли на станцию Полтава. В Полтаве мы простояли до 11-ти часов, когда прибежавший начальник-комиссар школы, весь мокрый от пота, подал команду выгружаться из вагонов со всеми вещами. Через пять минут мы уже стояли у вагонов. Последовало распоряжение – построиться по курсам и взводам. Начальник-комиссар в возбужденном тоне начал говорить о том, что враги народа так многочисленны и так хорошо раскинули свои сети, что уже знают о возложенном на нас спецзадании Ежова. Чтобы уничтожить молодые кадры НКВД, они готовили крушение эшелона. Благодаря бдительности командного состава школы было выяснено, что в эшелоне есть неисправные вагоны. Например, первый вагон – с треснувшей осью, четвертый и седьмой – также с серьезными неисправностями. Мы спаслись, но кто знает, не повторит ли враг попытки уничтожить нас. Видимо, в наши ряды кто-то пробрался из вражеского стана и сумел наладить непосредственную связь с врагами – иначе трудно было бы объяснить подачу совершенно негодного состава. Речь закончилась угрозами по адресу этих вражеских лазутчиков и обычными здравицами – в честь Ежова и Сталина.

Командованием школы была дана срочная телеграмма наркому НКВД СССР Ежову о случившемся и, наверно, не один железнодорожник поплатился жизнью за это «чрезвычайное происшествие».

Нас вывели на вокзальную площадь и после получасовой паузы объявили, что предстоит посадка в другой эшелон. Хитрые чекисты повели нас на другие запасные пути, и мы погрузились, но наше начальство просчиталось: оно забыло о том, что мы, хотя и молодые, но тоже чекисты и сразу распознали замыслы наших заправил. Вагоны были все те же, но только поставлены на другой запасной путь. Многие курсанты при выгрузке забыли кое-какие мелкие личные вещи и потом в новом эшелоне они нашли их на тех же местах. Сделано это было для того, чтобы озлобить курсантов до остервенения, так как работа предстояла серьезная.

В дороге от Полтавы до Киева нам начали выдавать командировочные деньги, и только тогда мы узнали, что едем на целый месяц, а, может быть, и больше, так как командировочные мы получили на месяц. Когда мы прибыли в Киев, эшелон остановился на запасном пути. Нас построили и провели опять-таки не через главный вокзал, а какими-то закоулками, причем пришлось даже перелезть через двухметровый забор. Затем мы пошли на так называемую Байковую Гору, где располагалась школа усовершенствования командного состава милиции. В ней мы и разместились. После получасового отдыха мы снова были собраны и построены в саду школы. Ожидался приезд каких-то больших начальников. После десятиминутного ожидания к воротам подъехала машина ЗИС-101, и из нее, в сопровождении свиты, вышел сотрудник республиканского управления НКВД, с двумя ромбами в петлицах. Последовали обычные команды встречи начальника. Без представления он начал говорить. Буквально через пять минут подъехала вторая машина, но из нее вышли уже лица в гражданском платье. Они подошли к говорившему и арестовали его.

После недолгой паузы подъехала еще одна машина – с помощником начальника НКВД УССР по милиции. Ему также не удалось окончить свою речь – он был вызван обратно, в управление. Растерянность была всеобщей. Не только среди курсантов, но и среди командного состава школы пошли разговоры о том, что мы-де ехали искать врагов, а они сидят в управлении НКВД республики. Многие обращались к начальнику-комиссару с предложением продолжить речи. Но он растерянно отказался, ответив, как бы шутя: «Боюсь – арестуют и меня».