Страница 36 из 65
Гордость России — ее интеллигенция — никогда не признавала себя тем, чем она фактически являлась — прозападной интеллектуальной элитой, самоотверженной и воспринимающей свое отчуждение от народа почти как естественное состояние. Космополитическая в лучшем смысле этого слова, она дала миру глубоко национальных гениев от Пушкина до Чехова, каждый из которых шел вровень с идейным миром Запада, черпал в нем или создавал с его помощью свой характер и индивидуальность. Интеллектуально их родиной был фактически Запад, хотя эмоционально, разумеется, горячо любимая Россия. Блеск достижений, этого русского «века Перикла» почти заслоняет тот факт, что основная масса народа жила в другом мире, из которого прозападная сила виделась часто враждебной. 1914 год сделал предположение правилом, предчувствие аксиомой. Для 18 миллионов одетых в шинели русских их западная граница стала границей глубоко (и жестоко) враждебного мира.
Т. фон Лауэ сравнивает русских с сонмом негативно заряженных частиц, способных излучать энергию в душевных поисках, в дружбе узкого круга близких, но обращающихся к внешнему миру с демоническим самоутверждением. Этот нонконформизм, в частности, очень мешал созданию общественного консенсуса, общественного единства по воистину роковым вопросам развития России. Психологические поиски делали русских талантливыми в гуманитарных науках и безучастными к механическому прогрессу, к науке прикладного характера. Жалея свой народ, блестящая русская элита XIX-начала XX веков часто не признавала решающей, почти необратимой отсталости основной массы населения. Удобнее было найти в ней черты вселенского вселюбия, органического гуманизма. Многие в России видели эту отсталость и стремились противостоять вестернизации.
Глава пятая
На пути к катастрофе
«Россия является великой цивилизованной страной. В пределах своих границ она обладает несравненными по богатству и разнообразию ресурсами. Ее народ честен, миролюбив и нормально трудолюбив. Ее плодородные земли способны производить зерновые, достаточно чтобы гарантированно прокормить ее нынешнее население, а скот может давать мясные товары, достаточные для всей Европы; ее прибрежные воды изобилуют рыбой; у нее самые обширные в мире леса; она в изобилии имеет все базовые минералы и металлы, включая уголь, железную руду, платину и нефть… Возможно самой большой проблемой России в будущем станет ее способность к организации. Во всей многотомной массе дискуссий о русских делах доминирующей нотой является следующая короткая фраза: «Русский народ страдает отсутствием способности к эффективной организации».
Несмотря на контакты на протяжении нескольких столетий на межнациональном уровне, русские, если возможно такое обобщение, все же мало знали о Западе, а Запад — о России. Исследователи — и русские, и западные — признают это. Иммобилизм основной массы населения России затруднял знакомство, но Запад признает ограниченность и собственных усилий получить адекватное представление о России. Даже нация неутомимых путешественников и прирожденных исследователей — англичане — «никогда не были (пишет английский историк) в достаточной степени осведомлены о России и ее народе». В девятнадцатом веке самые фантастические представления России о Западе (и наоборот) исчезли, но на психологическом уровне переход от «странного к знакомому» так никогда и не был завершен.
Напомним, что с середины XVIII века позициями главного экономического партнера России овладела Британия, воспользовавшаяся благоприятными статьями торгового договора 1734 года — самого крупного и важного по тому времени для России. Примерно половину столетия британская торговля была важнейшей для России — несмотря на то, что в Семилетней войне Британия поддерживала Пруссию против России. Пользуясь благами этой торговли и имея виды на будущее, премьер-министр Питт отказался выполнить просьбу Фридриха Второго послать военно-морскую эскадру на Балтику для блокирования русских портов. Напомним, что русский флот, разгромивший турецкую эскадру в Чесменском сражении 1770 года был построен в Англии, а на борту его кораблей часть экипажа составляли англичане. Это дало России выход в Черное море. Тогда Британия считала важным для себя укрепление России в Восточном Средиземноморье, а во время войны с североамериканскими колониями Лондон желал видеть Россию активной и в Западном Средиземноморье.
Но уже тогда, в конце XVIII века в России говорили, что не желают видеть себя второй Португалией, подчиненным союзником Британии. Важный шаг в этом направлении был сделан в 1780 году, когда Россия возглавила Лигу вооруженного нейтралитета. Санкт-Петербург целенаправленно высвобождался от английского влияния, об этом говорит серия договоров со средиземноморскими странами. Договор с Британией не был возобновлен. Взаимное охлаждение произошло тогда, когда Россия овладела Крымом (крымский синдром станет постоянным элементом русско-британских отношений). Но торговля с Британией продолжала оставаться важнейшим фактором для России, настолько важным, что Россия не примкнула к континентальной блокаде, несмотря на угрозы Наполеона. Продолжение известно — борьба совместно с Британией против Наполеона.
Ситуация начинает принимать понятные для ХХ века очертания, если мы вспомним, что в своем политическом завещании Фридрих Второй указал, что движение России на Запад может быть остановлено только союзом Пруссии и Австрии. Тем не менее, в дальнейшем только протекция Александра Первого спасла Пруссию. А затем русские и немцы крушили Наполеона и XIX век стал веком переключения России с Британии на германских соседей.
Проблема выбора между Центральной и Западной Европой стала актуальной уже тогда, когда осторожный Кутузов в 1813 году предупредил императора Александра, что Франция в дальнейшем не будет представлять собой угрозы для России, что полное сокрушение Наполеона лишь утвердит Британию в положении сильнейшей державы Европы, а это едва ли в русских интересах. Раздел Польши привязал Россию к двум германским государствам, способствовал решительному германскому преобладанию в процессе экономического развития России на протяжении целого века между 1815 и 1914 годами. Именно в это время Германия становится лидером европейского экономического развития. И она стремится к союзу с Россией не в малой степени благодаря настроенному в определенном смысле «прорусски» послу в Петербурге, а затем первому канцлеру Германской империи — О. фон Бисмарку.
Бисмарк был уверен, что Германии на предстоящий исторический период будет нужен мир — только тогда германские наука и промышленность в полном объеме проявят себя. Его наследники потеряли этот исторический оптимизм, они стали считать время работающим против Германии. Берлин, загнавший в свою тень Францию и доминировавший в торговле с Россией, обогнал Лондон в качестве лидера экономического развития Старого Света. Складывается ситуация, ведущая к кризису: из европейского концерта выделяется лидер, что заставляет остальных объединяться ради самозащиты. Лидер — Германия (вкупе с германским союзником Австрией) стала посягать на континентальное преобладание уже не только в экономическом, но и политическом влиянии, что в конце концов привело к союзу против нее Франции, России и Британии. Система Меттерниха еще поддерживалась мудрым Бисмарком, но показалась устаревшей канцлерам Бюлову и Бетман-Гольвегу. Именно нарушение равновесия погубило систему. Берлин ХХ века перестал видеть в России союзника.
В 1887 году Россия впервые узнала о себе многие объективные факты — проведена была первая перепись населения. В России оказались два города с более чем миллионным населением — Санкт-Петербург и Москва. Выросли индустриальные города, о которых ранее никто не слыхал — Екатеринослав, Иваново, Царицын, Баку. Занятыми в промышленности оказались 640 тысяч человек, производивших промышленной продукции на миллиард рублей. Россия к началу века добывала 11 млн. тонн угля, почти 3 млн. тонн нефти, она выплавляла два миллиона тонн чугуна и миллион тонн стали. Через неполных двадцать лет, к началу первой мировой войны Россия добывала 40 млн. тонн угля в год, 9 млн. тонн железной руды. Она выплавляла 5 млн. тонн чугуна, добывала 9,2 млн. тонн нефти. Внешняя торговля России к началу войны 1914 года достигла трех миллиардов рублей. Валовой национальный продукт России в 1913 году был на 219 процентов выше уровня 1900 года.