Страница 84 из 94
Ужин состоял из круглого пирога с птицей и трюфелями, слоеного паштета, изготовленного под наблюдением маркизы д'Юрфе, и картофельного салата. Барон фон Глейхен приготовил десерт: бисквитные лепешки с орехами и сливками.
— Мы скучали без вас, — сказала ему принцесса Анхальт-Цербстская. — Чем же вы занимались весь день?
— Пытался подтвердить свою репутацию красильщика перед господином де Мариньи, — ответил он.
Красильщика? Все воскликнули — кто от удивления, кто от возмущения. Ведь самому-то господину Абелю-Франсуа Пуассону хватило быть братом Антуанетты, чтобы заделаться маркизом де Мариньи.
— Дай-то бог, чтобы он сам научился красить! — воскликнула принцесса Анхальт-Цербстская. — Пока он умеет только марать репутации!
46. ОБЕЗЬЯНЫ, ДЕРУЩИЕСЯ ИЗ-ЗА АЛМАЗА
Себастьян занимался своим утренним туалетом с помощью Джулио, когда из-за двери донеслись звуки незнакомого голоса; он послал слугу узнать, в чем дело. Через несколько мгновений тот вернулся и доложил:
— Прибыл лейтенант Берье и просит видеть господина графа.
— Попросите его подождать несколько минут, пока я оденусь, — ответил удивленный Себастьян.
Сделав это, Джулио ввел посетителя в маленькую гостиную, смежную со спальней. Берье оказался молодым человеком с прекрасной осанкой и мелкими чертами лица, выражавшими учтивость. Себастьян велел подать кофе.
— Маркиза де Помпадур послала меня проверить, верен ли слух и как такое могло случиться.
— Какой слух?
— Что с вашим появлением Шамбор стал притягательнее, чем Версаль, раз часть двора последовала за вами, — ответил Берье насмешливо.
— Не дай бог! — откликнулся Себастьян обеспокоенно. — Я приехал сюда ставить опыты, о которых просил господин де Мариньи, и несколько придворных особ были так любезны, что заинтересовались ими.
Он покинул Париж всего-то неделю назад, но она уже казалась ему тремя. Напоминание о версальских нравах внезапно вернуло его к действительности.
— Король дважды справлялся о вас, удивляясь, что господин де Мариньи услал вас так далеко.
Себастьян уклонился от ответа на вторую часть фразы, ограничившись замечанием, что король слишком добр, чтобы беспокоиться о нем.
— Это к вам я должен обратиться, граф, чтобы мне тут предоставили помещение? — осведомился Берье тем же насмешливым тоном и огляделся. — Управляющий дал мне это понять. Так не угодно ли указать доставшиеся мне покои?
— Надеюсь, вы изволите шутить, — возразил Себастьян. — Просто нам пришлось импровизировать и самим о себе позаботиться. Комендант и управляющий наверняка скорее послушаются вас, чем меня.
Он попросил Джулио сказать господину Кло дю Кене, что его вызывает лейтенант Берье, а про себя задался вопросом: неужели в Версале ходит слух, будто он захватил Шамборский замок? Это его встревожило.
Поскольку слуги есть слуги, новость о прибытии Берье уже распространилась в малых покоях. Первой, кто пришел поговорить об этом с Себастьяном, была госпожа де Жанлис.
— Не знаю, кто выиграл пари, — сказала она шутливо. — Но мы все были уверены: маркиза наверняка пошлет кого-нибудь посмотреть, что мы делаем. Однако вы уже знаете, что думать о нашем визитере.
После обычных любезностей и вина в честь прибытия гостя, которое тот, к своему удивлению, должен был пить из собственного дорожного стаканчика, Берье окинул присутствовавших взглядом.
— Какие новости привезли вы нам из Версаля? — спросила маркиза д'Юрфе.
— Король в превосходном настроении. В день вашего отъезда он узнал от курьера из России, что потерял одного своего старого недруга, российского канцлера.
Лицо принцессы Анхальт-Цербстской застыло. Берье повернулся к ней.
— Бестужев-Рюмин умер?[67] — спросила она хрипло.
— Нет, впал в немилость. Собственно, он приговорен к смерти. Но его брат по-прежнему на своей должности в Париже.
У Себастьяна екнуло в груди. Неужели его связи с Россией рассыпались в прах? И все ли еще в силе данные ему инструкции? Он удержался от того, чтобы спросить взглядом принцессу Анхальт-Цербстскую. Его сердце устремилось к баронессе Вестерхоф.
Сознавая, что Берье ловит любую реакцию сотрапезников на эту новость, Себастьян изобразил безразличие и поднял свой стакан:
— Ну что ж, выпьем за хорошее настроение короля.
Принцесса Анхальт-Цербстская тоже выпила, но для того, чтобы придать себе храбрости. Себастьян решил переговорить с ней, как только они окажутся подальше от Берье.
— Сколько еще времени займут ваши опыты? — спросил Берье Себастьяна.
— Два-три дня.
— Значит, я пробуду с вами это время и провожу вас в Версаль.
Хотя Берье и был привычен к придворным манерам, но тем не менее вел себя как полицейский — подкрадывался к тем, кто пытался вести уединенные беседы, следил за выражением лиц и слушал в три уха. Так что Себастьян с облегчением отправился обратно в Париж.
Он взял с собой три образца ткани, самым удивительным из которых оказался бархат: переливчатый еще до обработки, теперь, когда его вертели в руках, он просто искрился.
Едва вернувшись, Себастьян обнаружил у себя, в особняке маршала де Бель-Иля, записку от госпожи де Помпадур, приглашавшей его на малый ужин в тот же вечер. Он помчался к баронессе Вестерхоф. И нашел ее спокойной, почти по-лунному безмятежной.
— Падение Бестужева-Рюмина не слишком много изменит, — сказала баронесса. — И что бы оно ни повлекло за собой, это не продлится долго. Императрица доживает свои последние месяцы.
— Но и вы, и я, и другие будем скомпрометированы. Станет известно, что мы были его эмиссарами…
Баронесса посмотрела на него свысока и словно забавляясь.
— Успокойтесь. Мы на службе у Засыпкина, а ведь именно Засыпкин способствовал опале Бестужева-Рюмина.
— Почему?
— Потому что власть канцлера слишком ослабела.
От такой гнусности у Себастьяна перехватило дух. Баронесса заметила это.
— Я иногда задаюсь вопросом, в каких благословенных сферах вы жили, граф. Неужели вам неизвестно, что такое власть на самом деле? Это добыча, за которую грызутся между собой дикие звери. Как только вы ее лишаетесь, на вас начинается охота. Вас сразу объявляют неудачником, преступником, тайным врагом. Те, кто вам льстил накануне, теперь готовы подсыпать вам яду в бокал.
Себастьян положил ложечку меда в свой кофе.
— Вы увидите короля сегодня вечером, — продолжила баронесса. — Судя по тому, что вы мне сообщили, он в вас нуждается. Он привычен к тайной дипломатии и не доверяет своим послам, подозревая, что они заботятся о собственном благе, а вовсе не о его. Впрочем, тут он не ошибается. Личный же посланец ждет милости только от короля и будет всецело ему предан. Так, по крайней мере, можно быть уверенным в его надежности.
— Чего он ждет от меня?
— Не знаю. Возможно, хочет поручить вам какую-то дипломатическую миссию.
Людовик действительно почтил ужин своим присутствием и был весьма любезен. Тем не менее какое-то непонятное недовольство не сходило с лица госпожи де Помпадур. Берни же и Берье, тоже присутствовавшие за столом, напоминали двух котов, подстерегающих мышь.
Себастьян ждал.
После ужина король велел позвать смотрителя своего гардероба и приказал ему принести некий алмаз, находившийся в такой-то шкатулке, и ювелирные весы, стоящие на такой-то полке. Когда ему принесли камень и инструмент, король положил одно на чашку другого и объявил:
— Четыре грана с мелочью.[68]
Затем обратился к Себастьяну:
— Такой, каков он есть, этот алмаз стоит шесть тысяч ливров. Избавленный от изъяна, он стоил бы по меньшей мере десять тысяч. Раз вы умеете очищать камни благодаря секретам, которые, по вашим словам, узнали в Индии, то не согласитесь ли помочь мне выиграть четыре тысячи ливров?[69]
67
Алексей Петрович Бестужев-Рюмин (1693–1766) был обвинен тремя годами раньше в сговоре с главнокомандующим русскими войсками Степаном Апраксиным — он якобы подстрекал его не драться во время русского наступления на Пруссию (которое закончилось русской победой при Гросс-Егерсдорфе). Обвинение было явно абсурдным. В действительности же императрица Елизавета и ее придворные ставили ему в вину слишком активную подготовку к восшествию на престол великой княгини Екатерины, дочери принцессы Анхальт-Цербстской, которая была в дружеских отношениях с Сен-Жерменом. Старший брат канцлера, Михаил Петрович (1688–1760), стал жертвой интриг посла Франции маркиза де Ла Шетарди, желавшего дискредитировать Бестужевых-Рюминых: его жена была несправедливо обвинена в заговоре против короны, публично бита кнутом и сослана по урезании языка. Но карьера самого Михаила Петровича блестяще устояла в этом испытании. (Прим. автора.)
68
Гран — единица веса для ювелиров и золотых дел мастеров; он равнялся 0,053 г; таким образом, четыре грана составляют 0,212 г, то есть чуть больше одного карата (0,2 г). (Прим. автора.)
69
Этот анекдот приводит г-жа де Жанлис в своих «Мемуарах». (Прим. автора.)