Спекулянт

   К тому же, опытного банкира не покидало чувство, что в рукаве у юноши спрятан козырный туз. И достанет он его явно не сейчас...

   - Вы должно быть в курсе, молодой человек, - осторожно продолжил переговоры Вощакин, удивляясь про себя столь уважительному обращению к юному родственнику, - что подтоварные ссуды ограничены специальным уложением в 500 тысяч рублей. Все, что свыше - только по особому решению учредительного комитета.

   - А мы не и просим подтоварную, - столь же вкрадчиво ответил Денис. - Ссуда может быть выдана под залог вексельных расписок, а уже обеспечением последних являются вот эти контракты...

   Банкир хмыкнул. Схема действительно позволяла обойти действующий закон: на ценные бумаги ограничений не было. Закладные векселя таковыми и являлись. Да и сами контракты были составлены явно знающим стряпчим. Из них следовало, что торговый дом " Черников и сын", покупает на корню чуть ли не половину урожая Самарской и, части соседних, губернии.

   Крестьяне получают десятипроцентный аванс сразу при подписании контракта, и цена остается неизменной до его полного окончания. А сумма выходила для крестьян очень даже заманчивой: при начальной стоимости нынешнего урожая (а банкир это знал из купеческих разговоров) в 85-90 копеек за пуд пшеницы, Черниковы предлагали сразу же рубль десять. И риска погодного не было: десятипроцентный аванс допускал гибель даже большей части урожая. Но уж больно сумма велика...

   - Все равно - кредитный комитет может и не одобрить. Контракты, - банкир кивнул на лежащие, на столе бумаги, - штука хорошая, но обеспечением не являются.

   - В крайнем случае, разобьем ссуду на несколько компаний. Или - по револьверной схеме - пожал плечами Денис. - На первую партию зерна деньги у нас имеются. Она и пойдет в залог, а дальше - следующая партия...Так устроит?

   Вощакин вновь кивнул: фирмы-однодневки в сомнительных комбинациях использовались частенько. И придуманы были задолго до нынешних реалий. Но про револьверную, или, по-другому, пирамидальную схему, банкир слышал впервые: активное использование они получили только в двадцатом веке. Супруга одного известного мэра применяла данный прием для скупки акций Сбербанка... Этого, естественно, банкир не знал.

   Не знал он и того, что уже вторую неделю по основным зерновым уездам трех губерний - Самарской, Уфимской и Оренбургской - разъезжают молодые, шустрые покупщики торгового дома "Черников и сын". Свежеиспеченный старший приказчик Федька - теперь уже Федор Ефимович - ежедневно телеграфировал о состоянии дел. И уже было ясно, что предварительное число заявок на новый контракт, явно превышает сумму запрошенной Бесяевым ссуды...

   - Ну а если не наберется должного количества желающих? - сделал он очередную попытку обнаружить брешь в прожекте.

   Денис молча выложил телеграммы и отчет со сводной цифрой потенциальных контрагентов.

   - Все равно сумма велика, даже для нашего банка, - уже внутренне согласившись, с вздохом пожаловался банкир. - В любом случае нужно будет получать разрешение учредительного комитета. Они должны вынести заключение по векселям вашего торгового дома. Без этого - никак.

   - А вы им передайте, уважаемый Фрол Спиридонович, - понижая голос, наклонился к собеседнику Денис, - что наша благодарность не будет иметь границ. В пределах разумного...

   ***

   Верно, гласит народная мудрость: нет, худа без добра. Жаркое лето, сгубившее значительную часть посевов, явно пыталось искупить свою вину. Сухая, ветреная погода приводила зерно в товарные кондиции без всяких механических ухищрений.

   Владельцы хлебных амбаров, принимающие зерно на хранение и несущие убытки из-за резко уменьшившегося объема, пытались поднимать арендные ставки. Разочарование следовало незамедлительно: молодые и шустрые, невесть откуда взявшиеся покупщики, в жесткой форме ставили свои условия. Либо прежние договоренности, либо...Амбаров много - зерна мало.

   На хлебных базарах царило схожее настроение. Привыкшие в урожайные годы диктовать свои цены, покупщики буквально рвали из рук друг друга каждую подводу с зерном. Волна неурожая, набравшая ход в еще Европе, докатилась и до Самарской губернии.

   Торги на хлебной бирже, лениво стартовавшие с девяносто копеек за пуд, через неделю напоминали пчелиный улей: заявки на продажу по цене полтора рубля, разлетались как куличи в пасхальное воскресенье.

   Базарные диалоги не отличались особым разнообразием:

   - Степан, купон будешь брать? Весь обоз возьму.

   - И почем за пуд даешь?

   - По девяносто пять копеек.

   - Тебе Мирон не сюда надо, а в птичьи ряды. Там курей много - вот их и смеши.

   - Побойся бога, земляк, хорошая цена... Э-эх, где наша не пропадала - рубль дам!

   - Купцы Черниковы рупь и десять копеек дают. И за подвоз - особо...

   - Так сколько ты хочешь, бисово отродье?!

   - Рупь и тридцать копеек...

   - Держи купон - забираю...

   Накрыв хлебные регионы Российской империи, волна, продолжая набирать обороты, покатила обратно в Европу. Заголовки газет пестрели прогнозами голодной зимы. Паника нарастала... Зерна не было!!!

   ***

   Самара. 25 сентября. 1896 год.

   В известной ресторации собирался в основном деловой и чиновный люд губернской столицы. В обеденное время переполненный зал разделялся по интересам: в левой - солнечной - стороне, окнами выходившей на центральную улицу, собирались купцы и промышленники, в правой - затемненной - вели чинные беседы судейские и биржевики.

   Очень редко встречались столики с беззаботными студентами: цены в ресторации были кусачими. Немногие могли позволить себе и отдельные кабинки. Одна из них была забронирована главой торгового дома "Н.Е. Башкиров с сыновьями"...

   - И откель он только взялся, бисов сын, - пробурчал, с натугой отломив ногу прожаренного гуся, старший Башкиров...

   Дородный, багроволицый мужчина, одетый в светлую "тройку" добротного немецкого сукна, был одним из самых богатых людей Поволжья...

   - Да бог его знает, Николай Евстрафьевич - нацелился на оставшуюся ляжку его собеседник, не менее известный самарский мельник Шадрин. - Вроде бы, из Уфимской губернии...

   Худощавый, с острым носом и глубоко посаженными глазами, он мало чем уступал своему сотрапезнику в хитром искусстве торговли зерном...

   - У меня на мельницу за три дня сто подвод всего зашло, - невнятно сказал Башкиров, вытирая салфеткой лоснящиеся от гусиного жира губы. - Да и у тебя, Александр Фролович, чай, не больше.

   - Откуда большему взяться, - огорчение в голосе не мешало тому увлеченно разделывать копченую стерлядку. - Весь хлеб, чтоб им пусто было, под себя загребли.

   - Не сиделось ему у себя, вылез на свет белый из своей берлоги, - продолжал жаловаться Николай Евстрафьевич, не забывая, впрочем, пополнять фужер дорогим испанским вином. - Чай, не мальчик уже.

   - Так, по слухам, не он хозяйствует, - делился сведениями Шадрин, наливая из того же графина, - а младший его - Дениска.

   - Да-а, хороший волчонок подрастает. - Башкиров ловко подцепил с блюда скользкого угря и окунул прямо в соусницу. - Ну, ничего, скоро зубки-то подвыбьем...

   Этой осенью у извечных соперников появился общий интерес: высокая цена на зерно не оставляла простора для привычных спекуляций, да и для собственных мельниц хотелось закупаться подешевле.

   После того, как открылись первые хлебные базары, неожиданно проявилась нерадостная картина: и без того невеликий урожай, почти вполовину был скуплен уфимским купцом Черниковым. И, что самое плохое, он явно не торопился его продавать. Цена на бирже взлетела до двух рублей за пуд и стремилась дальше.