Страница 37 из 61
В какой-то момент это стало нестерпимо. От психопатичной, опасной змеи ничего не осталось — передо мной сидел несчастный искалеченный ребенок, и выплескивал на меня свою боль.
И я тонул в ней.
— Абель… Абель… — позвал я.
Нет, меня для него уже не существовало.
— Абель! Абель!!! — я потряс кокон, в который он скрутился, — Перестань! Перестань, пожалуйста…
Он очнулся и посмотрел на меня
— Что? Противно? — надтреснуто спросил он.
— Нет. Больно.
Он опустил глаза и еле слышно обронил:
— Извини…
Одно короткое слово… Я вздохнул, собираясь с мыслями:
— Абель, выслушай и запомни. Ты можешь рассчитывать на мою помощь. На меня. Не могу пообещать, что сделаю для тебя всё, такая клятва дается лишь единожды и я свою дал. Но если у меня будет хоть малейшая возможность помочь тебе — я помогу. Но ты сам, САМ, попытайся перебороть свое прошлое, отказаться от него. Ведь пока мы живы — ничто не поздно.
— Семья, Синто, а потом может быть я, — горько произнес он.
— Да, — я не стал приукрашивать правду.
— Не слишком ли велика очередь? Ведь вас там тридцать миллионов или больше?
Я склонился, заглядывая в опухшее от слез лицо
— Да, очередь велика… А кто-нибудь предлагал тебе больше чем я?
Он посмотрел на меня ничего не ответив, тяжело слез со стула и побрел прочь. Я не стал его удерживать.
Отец Абеля — как таких земля носит — использовал сына с пяти лет, внушив ему, что это нормально. Когда тот подрос и перестал удовлетворять его запросам, нашел-купил другого маленького мальчика. Двенадцатилетний Абель мучился и ревновал отца. Не знаю… Наверное это признание шокировало меня больше всего. Как же надо было вывернуть мозги сыну, чтобы тот ревновал к другому ребенку-любовнику… После того как Абель избил мальчика, отец отправил его в престижную школу-интернат. Как восприняли нормальные дети такого морального урода, верней сказать, изуродованного? Стая избавляется от калек. Был преподаватель, который попытался помочь Абелю: объяснить, перевоспитать. Но в результате тот лишь переключил свою любовь с отца на него, вынудив своими домогательствами уволиться.
В шестнадцать лет после выхода из школы-интерната, отец назначил ему солидное содержание и Абель начал жить — без цели, без смысла, удовлетворяя свои прихоти, желания и фантазии. Год, два, три и он стал всепланетарной знаменитостью, развратником номер один — мужчины, женщины и не только. Его отец к тому времени женился на еще более богатой, чем он, женщине и скрывал от нее свои пристрастия. Лицемерно угрожал лишить сына наследства, если тот не прекратит позорить его имя, а сам тем временем отсчитывал ему деньги за молчание.
К двадцати годам перепробовав все, что было можно на родной планете, Абель отправился на Деправити. А там таких ждут с распростертыми объятиями. Первая поездка прошла удачно. А вот вторая… Его взяли охотники папакарл[18]. Отец бы и не подумал спасать сына, но жена настояла. Они прилетели, Викен нашел Абеля, но уже были сделаны модификации, и это дало возможность отцу уговорить жену не выкупать столь неудобного, шантажирующего его отпрыска.
Всё. Абель должен был подохнуть к годам двадцати семи. Да не подох. Благодаря Викену, разглядевшему остатки человеческого в этом мерзком существе. А они были, эти остатки. Ведь он сам пошел с нами в цитадель Раффера искать крылатого; заботился о двуполой кошке, в последствии оказавшейся русским агентом, более того — он рисковал собой ради нее. Абель творит, ужасные вещи которым нет прощения, но причиняя другим страдания, он лишь подпитывает свою ненависть к себе. Он психопат, но не бездушный подонок. Это не оправдание и не ярлык — это исходные данные.
Ара-Лин, тогда на корабле, просто решила, что это ее долг — не дать мне умереть. Я остался жить лишь благодаря долгу и жалости. Что с того? Мне дали шанс, протянули руку, и я ухватился, выжил, отбросил прошлое. Жалость сменилась любовью. Мы стали настоящими половинками, пусть неравноценными всё ещё, но половинками. Мне плевать, что побудило Ару-Лин поклясться мне — важно лишь то, что она свою клятву выполнила. Важны последствия поступка, а не его причины. Но это для меня.
А для Абеля?
Примет ли он мою жалость? Достаточно ли ее будет, что бы вытянуть его, вернее подтянуть до человека, нормального человека?
Я встал и поковылял на его поиски, обойдя всю эту огромную квартиру, так и не нашел его. Уже было решил, что он куда-то вышел, как увидел за шторой выход на балкон. Открыв дверь, я оглох от шума: свист ветра, бросающего кислые капли, раскаты далеких молний и грохот волн — на балконе не было барьера. Бушевал шторм, да такой, что вздохнуть было тяжело и надо было отвоевывать у ветра воздух.
Абель стоял мокрый и дрожащий от холода. Не так уж и долго я предавался размышлениям, куда больше времени потратил чтобы, держась за стены, обойти квартиру. Четверти минуты мне хватило, чтобы начать клацать зубами от холода, он же был на балконе минут семь-десять и промерз так, что рискует слечь с воспалением легких.
Я затащил его в квартиру. Он позволил себя завести, да и вообще впал в полную апатию. Отвел его в ванную, начал набирать теплую воду, стащил с него свитер и брюки, положил его в воду, подождал, сделал воду горячее, еще подождал…
В голову стукнула мысль: Скажи мне кто-то час назад, что я буду нянчиться с ним как заботливая мамаша, я бы…
Опять сделал воду горячее… Абель тихо протестующе простонал
— Терпи, терпи, — ласково, как больному ребенку ответил я, — надо прогреться. Ты же не хочешь в регенераторе с воспалением лежать?
— Ташин… Твое предложение в силе?
— Да.
— Я принимаю его.
И мы молча пожали друг другу руки.
Оставив его валяться в ванне, сходил в медкабинет, забрал остатки общеукрепляющих, вернулся, поочередно ввел.
Моя «защита» наконец расслабилась полностью и отпустила сердце, зато стало немилосердно клонить в сон. Но пока нельзя, надо прогреть моего… подопечного… Ох, еще и трупы в гостиной…
— Абель… Абель, — он разомлел от тепла и задремал, — Куда ты планировал деть трупы?
— А… С балкона… Там еще в правом углу панель отодвигается, чтоб не надрываться…
Да. Дело поставлено на поток.
— Точно с балкона?
— Точно. Ктулхи утащат их в глубину, разорвут, пытаясь съесть…
Угу. Как мило. Наверняка на Темпесте нет убийств, зато люди без вести пропадают.
Бросая первого охранника вниз, я постарался отпихнуть его посильнее, не хватало, еще чтобы сумасшедший ветер занес труп кому-то на балкон, но все обошлось. Тело действительно снесло ветром, как будто оно и не весило за сотню килограмм, но упало оно в воду. Со вторым было так же.
От приложенных усилий раскрылись раны от игл, пришлось потратить время, заново обрабатывая их.
Пока я «убирал за собой» ванная превратилась в парилку.
— Хватит, — взмолился Абель, — я больше не выдержу.
Я молча согласился, помог ему встать, нашел халат. Абель запоздало стянул с себя мокрое белье, одел халат, сам нашел тапки и почапал в спальню.
Все. Наконец-то я смогу уснуть хоть ненадолго. Тело, измученное химическими атаками, вопило об отдыхе и грозилось вырубиться в самый неподходящий момент.
Спустив воду и включив проветривание, я, перед тем как примоститься на одном из многочисленных диванов, отправился в спальню проверить, как устроился мой подопечный. Абеля в спальне не было. Поборов раздражение я собрался было идти на его поиски, как он показался в дверях — неуклюже перебирая ногами в банных тапках, тащил поднос с едой пытаясь при этом удержать полы халата вместе.
«Ящер», страшненький и убогий носитель драгонгетов, радостно спешащий к своей смотрительнице, и Абель четко переплелись в моем сознании в тот момент. Такой же уродский, такой же полезный и такой же опасный. Только у меня нет костюма биозащиты. Мне приходится рассчитывать лишь на свой ум, весьма сомнительный как оказалось, и добрую волю Абеля — еще более эфемерную субстанцию.
18
Папакарлы — преступники на Деправити специализирующиеся на модификации людей.