Увидеть лицо

Алексей сидел, полуприкрытый Марининым зонтом, зацепленным длинной крючковатой ручкой за одну из шлевок на брюках. Его лицо было жутким, влажно поблескивающим месивом из мяса и обломков костей. Кристина склонилась на его плечо, прижимаясь к нему головой с жалкими остатками обгоревших волос, пристально глядя страшными запекшимися белками из-под полуопущенных век. В побуревших тонких пальцах медленно тлела наполовину сгоревшая сигарета, и сизый дымок тонкой струйкой разматывался вверх, и сидевший рядом Петр, казалось, неодобрительно щурится на него уцелевшим глазом. У него на коленях лежал аккуратно сложенный листок бумаги.

Убийца не поленился и притащил в холл даже Марину, вернее то, что от нее осталось, свалив на ступеньках бесформенной расползающейся грудой, из которой улыбался безглазый багровый череп. Рядом на ступеньке стояло небольшое зеркальце, повернутое так, чтобы труп мог видеть свое отражение.

Все было затоплено золотистым солнечным светом, придающим композиции некое кошмарное оживление и особую четкость. В холле стоял удушливый запах смерти.

— Больной ублюдок! — дрогнувшим голосом повторил Виталий, потом вскинул голову и закричал в «воздушную башню» — скрываться не было смысла, за ним наблюдали и, конечно же, знали, что он вошел. — Больной ублюдок! Примитивная дешевка! Начинал, как элегантный детектив, а закончил дешевой тупой подделкой под дешевые тупые страшилки?! Дешевка! Ты не то пожелал себе здесь, придурок! Тебе нужно было пожелать себе хотя бы немножко мозгов!

Его сильный голос эхом разлетелся по дому и замер где-то в отдаленных уголках. В ответ не раздалось ни звука. Особняк молчал и молчал прячущийся в его недрах безумец, но молчание было злым, и Виталий почувствовал, что его слова не были приняты благосклонно. Он осторожно подошел к лестнице, потом наклонился к Петру, кривясь от усилившегося запаха, и подхватил бумагу с его колен. Развернул.

Вот примелся злой Виталя, черной молнии подобный!

Виталий резким движением смял записку в кулаке, потом поочередно глянул в оба пустых коридора. Кухня? Нет. Бассейн? Нет, не то место. В бильярдной разгром, в подвале ему вообще нечего делать. Где? Гостиная? Зала? Одна из комнат?

Вообще почему-то самым подходящим местом казался холл, но здесь был только мертвый комитет по встрече.

Трупы занимали лестницу по всей ширине, так что пройти, не потревожив их, было невозможно. Виталий подошел к ступеням в том месте, где была Марина, ухватился за перила и, подпрыгнув, резким рывком перебросил свое тело на несколько ступенек вверх. Потом начал быстро подниматься.

Когда он ступил на третью по счету ступеньку, голова привалившегося к перилам Олега медленно повернулась, и он широко улыбнулся, блеснув крепкими зубами. Потом выпрямился, бесшумно встал на ноги и скользнул вверх по ступенькам, одновременно занося руку со стилетом для удара. Его улыбка стала еще шире.

Виталий, уже шагнувший на площадку, вдруг резко развернулся и коротко ударил Олега в челюсть.

Вернее попытался это сделать. Реакция у противника оказалась великолепной — в самый последний момент он резко дернулся в сторону, и кулак только скользнул по его скуле. Он отпрыгнул к перилам, чуть пригнувшись и внимательно глядя на стоявшего на площадке человека.

— Привет, Леха! — спокойно сказал Виталий, глазами оценивая расстояние между ними. — Решил поприветствовать меня лично? Я тронут.

То, что спряталось под лицом Олега, усмехнулось его губами. Потом его лицо вдруг задрожало, точно воздух над пламенем костра, черты потекли, словно расплавленный металл, посветлели и удлинились волосы, фигура почти неуловимо стала выше и тоньше, и теперь на Виталия смотрел, уже полузабытый внешне, тощий нескладный паренек с жалостливо тонкой шеей и слегка оттопыренными ушами.

— Ты все-таки сообразил, — удовлетворенно произнес он. — Я рад, что оставил в живых именно тебя. Мне нравятся настоящие противники. Настоящая добыча. Девка не в счет! Ты ведь не сделал глупость, взяв ее сюда?

Виталий промолчал, и Лешка снова усмехнулся.

— Ну же, не молчи. Пожалей меня! Я полночи провел в одной комнате с трупом, чтоб он подтаял и не выглядел, как мороженая треска. Чертов водила вонял, как триста тухлых яиц!.. У тебя, верно, накопилось много вопросов? Я готов тебе помочь, в чем смогу, прежде, чем мы начнем убивать друг друга.

— Что это за место?

— Вы ведь уже ответили на этот вопрос. Еще тогда. Это каркас мира, на который мы спроецировали свои истинные сущности. Чудесное место, где сбываются и заветные желания и, — он улыбнулся, — и заветные страхи.

Виталий кивнул на тела в начале лестницы.

— Это и есть твое заветное желание?

— Почему бы и нет? Но объяснить это сложно, Виталий. Язык слов для это-го не подходит. Для этого нужен язык ощущений. Понять это можно лишь очутившись на моем месте, почувствовав то, что чувствовал я! Наблюдать, как вы бестолково мечетесь туда-сюда, обвиняете друг друга, выдвигаете нелепые теории! Косить под дурачка-водилу, только и умеющего, что ругаться. Кричать вместе с вами, пугаться вместе с вами, одновременно подстерегая следующего. Это как охота, Виталий. Как спорт. Кто-то прыгает с парашютом, а кто-то сворачивает чужие шеи. Каждый по своему получает свою порцию адреналина в нашем свихнувшемся мире. Знаешь, живи я в застойные времена, думаю, меня бы вряд ли на это потянуло… но то, что творится теперь… на этой почве прорастают совсем другие ростки, хотя семена все те же. Подумай! Это место — проекция ваших желаний! Заветные мечты… Подумай, насколько примитивны ваши заветные мечты! Разве эпитет «заветные» к ним подходит?

На лицо Виталия неожиданно набежала скука.

— Ты просто сумасшедший.

— Ты знаешь, нет, — доверительно сообщил Лешка. — Я… как бы тебе объяснить.?.. Я просто более живой, чем вы. И я — все равно, что господь бог этого места.

— Ты всего лишь псих, убивающий ради удовольствия, так что не надо полоскать меня в высоких материях!..

— Нет, нет, — поспешно воскликнул Лешка и погрозил ему стилетом. — Ты заблуждаешься. Убийства… это не совсем удовольствие. Сами убийства — это лишь средство — не цель. Смерть — всего лишь издержки. Необходимые издержки. Ты не строил в детстве дом из кубиков? Так вот смерть — это большей частью нижние кубики. На них все держится. Все то, что, как раз, приносит истинное удовольствие.

— Ты уже был здесь раньше?

— Да, только в прошлый раз оно было немного другим, — Лешка кивнул, и в его светлых волосах вдруг проросла чернота, быстро охватив все голову. Удлинилась, колыхнувшись, мягкая челка, потемнели глаза, смягчилась линия подбородка. Рост уменьшился, чуть увеличились бедра, фигура стала чуть плотнее, волосы на груди исчезли, ногти чуть вытянулись, и под ключицами стремительно взбухли ладные полушария грудей. Виталий вздрогнул, глядя на улыбающееся лицо Светланы. Она хихикнула, прижав к губам тонкий пальчик.

— Здорово, правда? — девушка подергала пояс брюк, ставших ей немного великоватыми. — Особенно потрясающие ощущения, когда меняется пол. Невозможно передать! Жаль, что мне тут так и не удалось никого подклеить! Не мог себе этого позволить, это бы здорово помешало. Но интересно было бы попробовать с девицей, а потом сразу с парнем! Это ведь не значило бы, что я педик, верно? Нравятся сиськи?!

— Это место настоящее? — спросил Виталий, глядя ей в переносицу и отчаянно внушая себе, что это не Света. Что она всего лишь выглядит, как Света. Но это было очень сложно и тяжело. Почти невозможно. Но стало немного легче, когда Светлана усмехнулась. Та Светлана никогда бы не допустила на своем лице такого циничного выражения, та Светлана была романтичной и застенчивой девушкой, любившей кухню и цветы. Здесь же стоял совсем другой человек, безумный и безжалостный, натянувший на себя ее облик, словно платье.

— Конечно настоящее. Разве ты это не почувствовал, когда получил пулю в плечо или трахал свою подружку?! Абсолютно настоящее, и умрем мы здесь по-настоящему! Я однажды уже здесь умер! Это было чертовски по-настоящему!