ДНЕВНИКИ

Завтракал вчера у нашего студента Н. (из Техаса, с женой – беременной – и тремя детьми). В углу – икона: три "героя Православия" – Палама, Фотий, Марк Ефесский. Икона, иными словами, анти католичества, и при этом воинственного. И Н., и его жена – бывшие католики.

Не удержался и купил сегодня в Нью-Йорке новую толщенную биографию William Carlos Williams…

Пятница, 4 декабря 1981

Вчера, почти внезапно, стала для меня ясной моя ошибка в "Таинстве Святого Духа", тупик, в котором я оказался. Я все сводил, то есть спор об эпиклезе, к конфликту Восток – Запад. Но это неверно и потому – тупик. На деле же нужно рассуждать так: если исчезает или хотя бы слабеет эсхатологическое понимание таинства и это значит – и самой Церкви, то вопросы о моменте и способе прело-

1 Иак.4:6.

жения Святых Даров становятся необходимыми, логическими, так же как и понятие "пресуществления". А это ослабление эсхатологической сути христианской веры началось очень рано и совсем не только на Западе. Уже Кирилл Иерусалимский, в четвертом веке, – пример этого ослабления… И тогда сразу же Дух Святой и Его действия в Евхаристии начинают пониматься как "инструментальные". Таким образом, я, в общем, зря написал неимоверное количество страниц. Все это объяснял сегодня милейшему о.Ариде. Теперь со страхом и трепетом сажусь за писание нового начала. По такому, приблизительно, плану:

– Спор об эпиклезе как спор бессмысленный.

– Церковь и Дух Святой.

– Дух Святой – в Таинстве Церкви – Евхаристии.

– Евхаристия и время.

– Евхаристия и преложение.

Понедельник, 7 декабря 1981

Этот уик-энд провел с нами Д[митрий] О[боленский], которого я не видел лет пять. Постарел (ему шестьдесят три года), лицо в морщинах. Но все тот же шарм, юмор, "аристократизм" (ему это слово действительно подходит). Только вчера, гуляя со мной, рассказывает во всех подробностях о своих треволнениях: развод с женой, пятилетняя любовь к другой женщине, планы, трудности, сомнения, мучения… Все это в тональности – неподдельной – "о, как на склоне наших лет…"1 . Жалость к нему, к его – и тут выражение это звучит правильно – вечно разбитой жизни.

Размышления, в связи с этим разговором, о личном счастье. Парадокс: с одной стороны – абсолютная единственность, единичность каждой жизни, а с другой – применимость к каждой одного и того же духовного закона, его внутренняя правда . В случае Д.: его неприятие с самого начала трудного брака. Эмпирически: это тупик. И, однако, выход из этого тупика был бы только один: принять его во всей его "неудачности", вытерпеть, выстрадать, победить. Но для этого, конечно, нужно духовное усилие. Все это звучит как прописи. И, однако, это правда. Христианство: преодоление тупиков. Грех нашей цивилизации: отрицание возможности такого преодоления. Уверенность, что, отбросив тупик, можно по-другому, с другим, с другой – найти счастье. Вечная правда "Анны Карениной": найти его нельзя…

Два дня невероятной бури и тоже невероятных, удивительных, "патетических" закатов.

Вторник, 8 декабря 1981

Вчера вечером кончил курс о "литургии смерти". Теперь надо бы заняться приведением его в порядок… Но когда?

Думал о Д.О. – уже с некоторой "дистанции". Кроме всего прочего, налицо здесь невероятный "оборот на себя". "Мы полюбили друг друга…" Хочется

1 Из стихотворения Ф.Тютчева "Последняя любовь"

грубовато спросить: "Ну и что?" Здесь вопрос "планов". Это "мы любим друг друга", в сущности, на другом плане по отношению к браку. Это несоизмеримо… Его отец – три брака, мать – два, один брат – три, другой – два. И если отождествлять каждое "мы полюбили друг друга" с браком, то нет основания останавливаться… Но брак – это любовь одновременно данная и заданная . А "мы полюбили друг друга" – это любовь, так сказать, "свалившаяся на голову". Брак требует усилия и подвига. "Мы полюбили друг друга" – требует капитуляции. Я знаю, что все это легко говорить… Но как бы в подтверждение моей мысли – вчера же трагическое письмо от [бывшего студента] Н.

Пятница, 11 декабря 1981

Сегодня получил от "ИМКИ", из Парижа, первые девять томов общего собрания сочинений Солженицына. Расставляя их на полке, подумал: вот бы написать теперь статью "Девять томов"… Не уравновешивает ли один Солженицын всю русскую эмиграцию? Не грандиозны ли эти девять томов? Но чтобы написать – нужно перечитать. Когда?

Вчера полуторачасовой разговор с какой-то молодой канадкой, собирающейся крутить фильм о Русской Церкви. Разговор вскрывает ее абсолютное незнание – России, Церкви, советской жизни. Все, что я и о.Л.К[ишковский] ей говорим, она судорожно записывает в записную книжку, восклицая при этом: "How formidable!"1 или "How lovely!"2 . Непонятно, как люди идут и соглашаются на такие вещи. Пример западной самоуверенности, объясняющей, в свою очередь, хроническое непонимание чего бы то ни было касающегося России…

Вчера же годовое собрание наших директоров. Все, затаив дыхание, слушают объяснение банкиров, ведающих нашими, то есть семинарскими, денежными делами. Признаюсь, что не понял ни одного слова, ни одной фразы. Боюсь, что именно так же – катастрофически! – ничего не понимают современные люди в языке богословском.

Суббота, 12 декабря 1981

Впервые за много недель спокойное, солнечное утро дома, за письменным столом… Вчера ужин у нас с Кесичем и Эриксоном и их женами. Очень весело и дружно… Все та же мучительная работа над "Таинством Святого Духа", работа также по преодолению в себе какого-то духовного паралича, лености, ничегонеделанья…

Среда, 16 декабря 1981

Счастливые два дня в Балтиморе. В понедельник приехали в наш, теперь уже такой знакомый, [отель] Sheraton, где я ждал результатов Льяниных операций два раза… На этот раз все в порядке. Чувство огромной благодарности.

1 "Потрясающе!" (англ.).

2 "Чудесно!" (англ.).

Для меня навсегда [больница] John Hopkins останется местом благодатным . Не случайно в ротонде – эта статуя Христа.

Вечером в понедельник ужин с Алешей Б[утеневым] и его невестой. В старом портовом ресторанчике. Во вторник утром – короткий прощальный визит к хирургу. Завтракаем в порту, в греческом ресторане. Дождь, серое небо, залив в тумане. И чувство bliss'a. И, наконец, прощальное: хор девочек поет Christmas carols. Почти все – черные. Все в красных платьях. И это остается таким праздничным светом в душе.

Вечером прямо с [вокзала] Pe

Восторг [сына] Сережи – по телефону – от двухнедельной поездки в Сибирь.

Четверг, 17 декабря 1981

События в Польше. И усилия Запада – ne pas aggraver la situation1 … Вчера получил "Русскую мысль". Объявление ревнителей памяти Государя – о панихиде 19 декабря на rue Daru.

Четверг, 31 декабря 1981

Последний день года. Серый, холодный, с надвигающимся снегопадом. В гостиной елка. И, как всегда в этот день, ощущение времени , сущности, опыта его как конца и как начала.

На этой неделе два дня (по несколько часов) на съезде ассоциации славистов. Много знакомых и незнакомых. Подходят, представляются: "Я так давно мечтаю с Вами познакомиться…" Чувствую себя маленькой "знаменитостью".

Вторник, 5 января 1982. Навечерие Богоявления

Вчера, после двух недель с нами, уехала в Париж [племянница] Наташа. Кончились также "бурные" дни: елка со родичами и внуками, Новый год. Л. сегодня поехала в школу. В общем, праздники прошли хорошо, дружно, счастливо. Мы с Л., кажется, никогда так не ценили наш "уют", как в этом году.

Одно плохо – работа. Бывает такая полоса: "не идет". И, главное, в голове не только масса мыслей, но и более или менее ясно, что сказать. Не выходит только "как". И это мучительно.