Жиган против банды

«Вечно у них что-то срочное, – мысленно пробурчал Константин, с сожалением отставив в сторону чашку с кофе. – Никогда нельзя строить свои планы».

Он встал, подошел к встроенному в шкаф сейфу, открыл его и вытащил на свет божий несколько картонных коробок, в которых хранилось оружие.

Секунду поразмыслив, решил захватить с собой армейский «кольт» – свою любимую игрушку. Константин не был уверен, что ему сегодня вообще понадобится оружие, но, наученный недавним горьким опытом, решил на всякий случай подстраховаться. Происшествие в аэропорту никак не выходило из головы, мешало сосредоточиться на предстоящей встрече. Перед глазами стояло недоуменное лицо полковника и неряшливый парень в красной бейсбольной кепке.

Выключив музыкальный центр, Панфилов подошел к зеркалу и пригладил волосы. Стало немного грустно от того, что пришлось прервать отпуск.

«Впрочем, если бы Лариса узнала, что я улетел в Москву, то она бы, как всегда, разволновалась. А так пусть думает, что я рыбачу со старым товарищем где-нибудь в пригороде Амстердама… Ничего, я ведь не задержусь здесь надолго!»

В тринадцать тридцать семь Константин стоял в двух кварталах от дома, где располагалась его мастерская, гадая, на какой машине подъедет человек, с которым он разговаривал по телефону.

Время шло, но к условленному месту никто не спешил. Когда минутная стрелка перевалила за двенадцать, Константин заволновался. Ему вдруг показалось, что его заманили в какую-то дьявольскую ловушку, откуда невозможно выбраться. В тот момент, когда Панфилов принял единственно правильное, на его взгляд, решение незаметно уйти, рядом с ним взвизгнули тормоза. Константин обернулся и увидел у тротуара темно-красные «Жигули».

Дверца машины распахнулась, и знакомый голос приказал:

– Садитесь!

Константину не пришлось повторять дважды. Мгновенно оценив обстановку, он скользнул на переднее сиденье, а водитель тотчас выжал педаль газа.

«Жигули» метнулись в полутемную арку, свернули направо, затем налево, немного попетляли по московским дворикам и в конце концов остановились напротив пятиэтажной «хрущевки».

Только теперь Константин смог как следует рассмотреть человека, сидевшего за рулем. Это был грузный седоволосый мужчина лет пятидесяти с пронзительно-голубыми глазами и холеными пальцами. Выступающий вперед подбородок свидетельствовал о том, что его обладатель – властный и решительный субъект. Лицо водителя показалось Константину до боли знакомым, но лишь через несколько минут он догадался, что рядом с ним, за рулем старой «шестерки» сидит сам генерал-майор Клебаничев, занимающий весьма ответственный пост в Министерстве обороны.

В определенных кругах генерал Игорь Петрович Клебаничев имел стойкую репутацию прогрессивного военного. В прошлом – герой афганской войны, ныне – близкий друг многих властей предержащих, Игорь Петрович ратовал за усиленные реформы в армии, чем и нажил себе несметное количество врагов. Но Константин знал, что Клебаничев всегда пренебрежительно относился к ведомству, под крышей которого служил Панфилов, называя всех эфэсбэшников «хитрыми лисами, любящими полакомиться дармовым виноградом». И вот теперь этот категоричный противник ФСБ вдруг обратился к агенту по кличке Жиган. Почему? Неужели среди его коллег мало настоящих профессионалов, способных выполнить любую работу?

Все эти мысли пробежали в голове у Панфилова буквально за несколько мгновений. По искоркам в глазах Клебаничева Константин понял, что генерал догадался о его сомнениях.

– Вижу, вы уже поняли, кто я, – пробасил генерал. – Что ж, значит, мне не надо представляться. Тогда перейдем сразу к делу.

– Кто вам сказал, как меня найти? – уточнил Константин. – Полковник Кузьмин?

Чуть помедлив, Клебаничев кивнул.

– Да. Он собирался сам поговорить с вами, но… Увы, полковника больше нет в живых, о чем я очень сожалею. Насколько мне известно, его застрелили в аэропорту, когда он встречал вас?

– Это вопрос или утверждение?

– Скорее вопрос.

Панфилов пожал плечами.

– Какая разница, где и почему убили полковника? Он мертв, и я бы хотел, чтобы расследованием обстоятельств его гибели занимались профессионалы, несмотря на то что это может принести мне массу хлопот.

– Хлопот? – хмыкнул генерал. – Вы видели, как в него стреляли?

– Да.

– Тем не менее спокойно уехали с места преступления. Бросить друга – не меньшее преступление, чем нажать на спусковой крючок.

– Вы что, вызвали меня сюда только затем, чтобы читать нотации?

Генерал, не сводя с лица собеседника пронизывающих глаз, холодно усмехнулся, тем самым показывая, что ответ Константина ему не понравился.

Однако Панфилов спокойно выдержал испытующий взгляд Клебаничева. Жиган знал себе цену и был уверен, что нужен генералу. Нужен как воздух, как глоток воды в пустыне. Константин предполагал, что некорректное поведение генерала вызвано растерянностью, а быть может, даже страхом. Но все знали, что кто-кто, а уж Клебаничев вообще ничего не боялся – ни бога, ни дьявола.

– Так о чем вы хотели поговорить со мной? – первым нарушил затянувшееся молчание Константин.

Лицо генерала исказила гримаса боли:

– О моей дочери.

Панфилов удивленно вскинул брови. Как ни старался, он не мог представить, что у такого человека, как генерал Клебаничев, может быть семья. Генерал производил впечатление старого холостяка, которого можно затащить к алтарю разве что под дулом автомата.

– Вижу, вы удивлены, – на этот раз улыбка Клебаничева была горькой. – Да, у меня есть дочь, и, признаюсь честно, она доставляет мне немало хлопот. Нет, она хорошая девушка, послушная, воспитанная в старых традициях. Никакого присущего нынешней молодежи максимализма, никаких вредных привычек типа сигарет, спиртного и наркотиков. С отличием окончила журфак университета, причем поступила туда сама, без всякого блата… Моя жена умерла четыре года назад, но до этого долго болела. Практически воспитанием Светланы занималась бабушка. Я старался не влезать в этот сложный процесс – возможно, потому, что Светлана – девочка. Был бы парень, тогда бы и у меня нашлось для него немало времени. Но Светлана – моя плоть и кровь, и то, что она дорога мне, я осознал только сейчас…

– Одного не понимаю, при чем здесь я? – рискнул перебить Панфилов.

– Моя дочь пропала два дня назад при весьма загадочных обстоятельствах. Рано утром вышла погулять с Бимом – это ее собака, черно-белый терьер, – и не вернулась. Я спохватился только вечером, когда вернулся с работы и заметил, что Светланы нет в ее комнате.

«И стоило из-за всего этого раздувать такой сыр-бор, – подумал Константин. – Ну загуляла девчонка, не пришла ночевать… С кем не бывает?»

Однако он не решился высказать эти мысли вслух. Все-таки рядом с ним сидел генерал Клебаничев, герой войны, который в августе девяносто первого помогал первому президенту России бороться за демократию, а Панфилов относился с уважением к чужим заслугам. Именно поэтому он мягко повторил свой вопрос:

– Я все еще не могу понять: почему вы обратились именно ко мне?

– Вы должны найти ее.

«Ну вот, Панфилов, ты и допрыгался, – грустно усмехнулся Константин. – Из «вольного художника», секретного агента по особым поручениям совершенно незаметно для себя превратился в «няньку» для детей высокопоставленных особ».

Несколько секунд он размышлял, как тактичнее отказаться от этого задания, а затем медленно начал:

– Извините, генерал, но я не понимаю, зачем вам именно я? По-моему, розысками пропавших людей довольно успешно занимается милиция. Это во-первых. А во-вторых, с чего вы решили, что ваша дочь не вернется домой? Сколько ей лет?

– Двадцать два.

– Извините, но в двадцать два года просто необходимо иметь право на личную жизнь. Возможно, ваша Светлана познакомилась с каким-нибудь парнем и осталась у него ночевать. Или решила пожить несколько дней у подруги. Я не прав?

– Нет, – вокруг рта Клебаничева пролегли суровые складки. – Я обзвонил уже всех подруг. Никто из них ничего не знает о моей дочери…