Страница 118 из 119
— Увидимся в Америке, Джеф, — отвечал издатель. — Почему я называю тебя Джеф, душенька? Это не тебя, лапочка, это автора. — Он оглянулся, все ушли. — Слушай, знаешь, кого я встретил? Терри Трент. Ну, из этих, с медом. Помнишь ее, да? Она выходит за автора. Его зовут граф д'Эскриньон, а отец у него — маркиз какой-то. Летят сегодня в Америку, зайдут к тебе… — Дверь тихо открылась. — Я позже позвоню. Тут пришла старшая сестрица — да-да, Кейт, — и я ей должен объяснить, почему на полу лежит полицейский. Целую, целую! Еще позвоню.
Он положил трубку, поправил очки и приготовился объяснять положение дел несколько изумленной даме.
Глава XII
Мистер Клаттербак сидел в своем офисе на Мэдисон-авеню и ждал Терри, чтобы пойти с ней в ресторан.
Девять месяцев, истекшие с того дня, когда он так удачно проявил такт в ровильском отеле, несколько увеличили его объем. Войдя и увидев его, Терри подумала: «Нет, как он это делает?» Сам Шекспир, и тот спросил бы: «Какою пищей добрый Клаттербак довел себя до толщины такой?»
— Следите за фигурой, Расе, — с материнской заботой сказала Терри.
— Кому бы говорить! — откликнулся обиженный издатель. — Между прочим, вы опоздали.
— Минуты на две. Джеф позвонил из Бостона. Он там с пьесой.
— Как, получается?
— Будет гвоздем сезона.
— И в Нью-Йорке тоже. Всегда так, — печально сказал хозяин. — Нет в мире справедливости. Я сгораю тридцать лет на работе, а что толку? Ваш драгоценный Джеф пишет книжку за несколько недель, Сэм Берман ее инсценирует, тоже недели за две, и она идет год за годом, это я вам обещаю. Кроме того, он получит четыреста тысяч долларов за экранизацию.
— Он не все получит.
— Вполне достаточно. Нет, более чем достаточно. Наживаются только авторы. Вскоре вы увидите, как я торгую на углу карандашами. Если смогу их купить.
Терри погладила его по лысине.
— Не узнаю Рассела Клаттербака! — сказала она. — Я понимаю, что с вами. Подсознательно, неосознанно вы хотите есть. По своей духовности вы этого не видите. Оставь вас без присмотра, вы будете нюхать розу и думать о возвышенном. Куда мы, кстати, идем? Не скупитесь. Можно подвести под графу «Развлечения».
— Мы идем в «Мазарэн». Лучшее место в городе. Я — один из владельцев. Пошли, пошли! Не сидеть же нам тут до вечера! Женщины — страшные копуши. Суетятся, мечутся… Миссис Клаттербак точно такая же. Да, кстати. Не придумаете, почему меня не будет завтра вечером? Для жены, естественно.
— Нет, не придумаю.
— Придется спросить Джефа. Где он там, в Бостоне? В «Ритце»? Позвоню из ресторана. Завтра большая игра, без меня не обойдутся. Бессмысленно садиться за покер, если не готов играть до утренней зари. Джеф что-нибудь придумает. Он человек надежный. Прямо не верится, что он француз!
— А что в них плохого?
— Ну, чешут по-своему. Бородки носят.
— Джеф бреется.
— Да, — признал честный Клаттербак, — бородки у него нет. Хотя, кто его знает, может отрастить… Скучаете без него, а?
— Еще как! Знаете стихи про эту тетю, которая тосковала по роковому возлюбленному?[144]
— Нет.
— А надо бы. Издатели вообще-то читают?
— Не больше, чем требуется.
— Словом, эта тетя — я.
— Так что от брака не устали?
— О, нет!
— Еще рано судить. Сколько вы женаты?
— Восемь месяцев три недели и два дня. Это — рай, и все лучше и лучше.
— Да, брак — вещь неплохая, но есть у него и изъяны. Вот подождите ветрянки.
— Ветрянки?
— Очень хлопотно. У моей жены была.
— Правда?
— Еще бы! Вся в розовых пятнышках.
— Да у нее же недавно была корь!
— Да, была.
— У нее что хочешь бывает.
— Это верно. Подхватывает любую заразу. Корью болела дважды.
— Я думала, так нельзя.
— Ей можно. Ну, спрашиваю в последний раз, идете вы или нет?
«Мазарэн» был одним из тех роскошных ресторанов, которые кишат между Мэдисон и Парк-авеню. Он, несомненно, процветал. Сперва казалось, что мест нет, но для мистера Клаттербака отыскали уютный уголок. Вообще принимали его, как царя, официанты кидались к нему по первому знаку. Когда толпа поклонников поредела, Терри и Рассел начали свой пир.
Великий издатель никогда не начинал пиров с духовных радостей и душевных излияний; поначалу он ел в сосредоточенном молчании. Наконец настал миг, благоприятный для беседы.
— Ну, вот, любезная Терри, — сказал он.
— Ну, вот, любезный благодетель.
— Я хочу поговорить об издателях и писателях. Уинч и Клаттербак издали книжку вашего избранника. Почему же они — в стороне? Где наши права, где наши выгоды? Все — у писателей.
— Так их, Расе! Бей бедняков!
— Ха-ха, бедняков! Да они все, как один, богаче меня. Кто зимует во Флориде? Писатель. Чей лимузин окатывает грязью издателя, который тихо ждет автобуса? Посмотрите на своего супруга. Купается в золоте. Я думаю, он всем доволен?
— Д-да, он рад, что книжка расходится…
— Хорошо издана!
— …и пьеса имеет успех…
— Дополнительные права. Мы их тоже когда-нибудь получим.
— …но он скорей огорчен…
— Чем же это?
— Понимаете, его отец…
— Маркиз?
— Да-да. Так вот, он исчез куда-то.
— Передайте, что с маркизом все в порядке.
— Откуда вы знаете? Вы о нем слышали?
— Мало того, я его видел. Точнее, я с ним вижусь довольно часто.
Терри удивилась.
— Он здесь, в Нью-Йорке?
— Да.
— Почему же вы нам не сообщили? А ему вы передали наш адрес?
— Конечно. И он сказал, что заглянет, когда будет в тех местах. Тут он был недельку, не больше, сами понимаете, дела…
— Я бы очень смутилась, если бы его увидела. Как будто Джон знакомит меня с мамой.
— Кто-кто?
— Джон. Вы не слышали этой песни?
— Нет.
— Значит, вам ведомо не все. Отец ее вечно пел. Жених повел невесту к матери, та оглядела ее, покачала головой и говорит: «Бедный Джон, ах, бедный Джон!»
— А кто такой Джон?
— Господи, Расе! Вы поглупели от еды. Жених, конечно. Я хочу сказать, что маркизу не понравится брак с нищенкой.
— Не ему судить. Его жена еще беднее.
— Жена? Разве он женился?
— Конечно. Месяц назад. Надо было вам сказать, да вот, запамятовал. Очень милая женщина. Француженка, это да, но должен же кто-то быть французом. Раньше она служила кухаркой.
— Кухаркой?!
— Да. И какой! Раза два я ел ее обеды… А, вот и он, маркиз!
Терри обвела глазами зал.
— Где он? Не вижу.
— А вон там, у столика, где официант накладывает кому-то омлет с куриным фаршем. Ах, надо было взять! Хорошая штука.
Терри с удивлением увидела высокого, элегантного господина, на которого показывал Расе.
— Он что, метрдотель?
— Да, и очень хороший. Я сразу понял, в чем его призвание. У меня на такие вещи чутье. «Метрдотель, — сказал я, как только его увидел. — Стиль, манеры, внешность, достоинство — ну, все!» Так что когда он мне написал, что сидит без денег, я тут же устроил его в Нью-Йорке. Конечно, пришлось подучиться. Это он проделал во Флориде.
— Там он и встретил кухарку?
— Да. Она служила у одних богатых людей. Однажды маркиз оказался с ней рядом в кино. Любовь с первого взгляда, или с первого куска рагу. Неделю назад он поступил сюда и, как я и ждал, произвел сенсацию. У него… Что это бывает у французов?
— Бородка?
— Да нет!
— Вы же сами говорили.
— Говорил, но это здесь ни при чем. Кончается на «ква». А, вспомнил — «Je ne sais quoi».[145] Так что Джеф может о нем не беспокоиться. Метрдотели с голоду не умирают. Кому-кому, а им есть, что подкопить. Это издатели в конце концов торгуют яблоками.
— А не карандашами?
— Карандашами или яблоками. Хотел бы я стать метрдотелем!
144
стихи про эту тетю, которая тосковала по роковому возлюбленному — см. «Кубла Хан» С. Т. Колриджа (1772–1834).
145
Что-то такое-этакое (франц.).