Страница 12 из 15
8. Татарская кошка
– Теперь ты понял, насколько все серьезно? Сначала они убили твою жену и ее подругу, теперь вот Сулейманова…
Они вдвоем на кухне ужинали пловом, тем самым, которым Наталья собиралась угостить его компаньонов. Выпили по рюмке водки и теперь говорили об убийстве Сулейманова.
– Гасан был неплохим парнем, и, когда ты говорила мне о том, что это они с Андреем все подстроили, чтобы избавиться от меня, мне становилось не по себе. Ведь прежде, чем согласиться работать с ними, я все тысячу раз обдумал. Стал бы я вкладывать деньги, если бы не был уверен в этих ребятах? У нас как-то сразу все заладилось, наш бизнес быстро пошел в гору. И я до сих пор не могу поверить, что они за моей спиной рыли мне, по сути, могилу. Зачем им это? Ну, были у нас какие-то разногласия, но не смертельные, можешь мне поверить. Рано или поздно мы бы договорились. Ведь у нас была одна цель – прибыль.
– Тебя послушать, так у вас было все замечательно. Спрашивается, кто же тогда мог так подставить тебя и повесить на тебя убийство Ренаты? Не хочешь же ты сказать, что ее убил какой-нибудь маньяк, сумасшедший, который в тот день прогуливался в лесу…
– В тот день прогуливаться в лесу было невозможно, так как было много снега. Убийца был на лыжах. Ведь лыжня сохранилась, и вокруг нее не было следов от ног. Если бы убийца был без лыж, то весь его путь в лес был бы отмечен глубокими следами. Он бы проваливался чуть ли не по пояс, прогуливаясь, как ты говоришь, по лесу.
– Но ведь потом пошел снег…
– Правильно, пошел снег и замел довольно много следов, но все они были направлены в сторону Ботанического сада. То есть лыжники ближе к вечеру сняли с себя лыжи и уже пешком отправились к автобусной остановке. И точно так же несколькими часами раньше они пришли на развилку, от которой начинается лыжня. Но возле Ренаты и Ирины таких следов не было. Разве что большие вмятины на снегу… Но ведь там было совершено убийство и, возможно, перед тем, как погибнуть, девушки защищались, даже боролись. Во всяком случае, Ирина лежала чуть подальше от Ренаты, и это именно вокруг ее тела была вытоптана довольно большая площадка.
– Но раз нет следов ног, значит, убийца действительно укатил от места преступления на лыжах. А поскольку нашлись свидетели, которые описали твой свитер… Ладно, извини. Постарайся и меня понять. Ты вот сказал, что прежде, чем начать новое дело и вложить туда все свои деньги, а то и взять кредит, ты сделал все возможное, чтобы узнать о своих будущих компаньонах все. Прежде всего, они должны были быть надежными, ведь так? Вот и я пытаюсь разобраться, имеет ли смерть твоей жены отношение к твоему бизнесу, потому что тоже хочу быть уверенной в том, что завтра и тебя не пристрелят…
Он понимал ее волнение, но сама мысль о том, что его все еще подозревают, действовала на нервы. Но ведь Сулейманова же убили!
– Спасибо за плов. – Он поднялся из-за стола. – Пойду прогуляюсь.
– Снова на вокзал? – Он так и не сумел определить по интонации, прозвучало ли в ее вопросе презрение, или же она расстроилась, что он уходит из дома.
Но он не собирался на вокзал, у него были другие планы.
– Нет, просто подышу воздухом около дома. Если хочешь, пойдем со мной.
Он сказал это нарочно, потому что знал, что Наталья никуда с ним не пойдет: она только что вымыла голову и искупалась.
– Нет, иди один. Только прошу тебя, не ходи на вокзал. Это пошло. Ты подцепишь там какую-нибудь заразу…
– Я не пойду на вокзал, – огрызнулся он. – Говорю же, погуляю возле дома.
И он снова, как и утром, быстро вышел из дома. И первое, что сделал, оказавшись на улице, это остановил машину и назвал адрес секретарши Тамары.
Она жила возле церкви, недалеко от центра, в тихом, окруженном парком, месте, в двухэтажном, старой застройки, доме. Машина остановилась у единственного на весь двор фонаря, освещавшего детскую песочницу и новую желтую скамейку. Стены дома, построенного буквой П, сейчас напоминали рыхлый бисквит – настолько выкрошен и изъеден временем был кирпич. Но окна с белыми наличниками светились по-прежнему уютно и словно приглашали его войти в дом.
Он и раньше приезжал к Тамаре, но довольно редко. И не всегда затем, чтобы обсудить дела. Тамара – темпераментная татарочка с раскосыми черными глазами, широкими скулами и смуглой гладкой кожей, всегда была рада его приходу, и стоило ему только войти в переднюю, как она тут же запирала дверь на все замки. И уже от одного лишь звона ключей Виктор возбуждался. Мы одни, и никто нам теперь не сможет помешать. Они не сразу ложились в постель, сначала Тамара быстро, как это умела делать только она, накрывала на стол и лишь после небольшой трапезы задергивала шторы на окнах своей маленькой квартирки и раскрывала Виктору свои горячие объятия. Он был уверен, что точно так же она принимает у себя и Сулейманова, и Бархатова, но они никогда не затрагивали эту тему. Виктор ее ни к кому не ревновал и воспринимал Тамару просто как женщину, способную удовлетворить его по первому требованию. Сейчас, вспоминая свои свидания с ней, он спрашивал себя, почему же он не приехал к ней вчера, почему, сгорая от желания, пошел на вокзал и позволил прикасаться к себе какой-то малолетке с пьяными глазами, вместо того чтобы провести ночь в постели с ласковой и безотказной Тамарой?
Он подошел к двери, ведущей на второй этаж, где жила Тамара, и толкнул ее. Она, как всегда, оказалась открытой. Тусклая лампочка освещала узкую деревянную лестницу этого старого, готового развалиться, купеческого дома. Виктор Кленов поднялся по скрипучим ступенькам и позвонил в дверь со старинной табличкой, еще сохранившейся с дореволюционных времен: «Доктор по внутренним болезням». Они часто смеялись по поводу этой таблички, и Виктор не раз называл Тамару доктором по внутренним болезням. Ты лечишь меня, как настоящий доктор. Под внутренней болезнью понималась, разумеется, душа.
Сейчас, когда он замер перед знакомой дверью, ему показалось, что все это было с ним в другой жизни. И встречаясь с Тамарой, и вращаясь в бешеном ритме своей деловой жизни, и целуя на ночь Ренату, и изменяя ей с Ириной Пчелинцевой, разве мог он представить себе, что в один далеко не прекрасный день он лишится всего этого счастья, этой возбуждающей его круговерти. Вернее, его лишат. Против его воли. Посадят в клетку, как дикого зверя. И за что? Только за то, что Рената в свое время купила ему сине-белый шерстяной свитер, точно такой же, какой видели на убийце? Но ведь свидетель мог и ошибиться. И кто вообще эти люди, эти так называемые свидетели, которым поверили настолько, что его, ни в чем не повинного Виктора Кленова, арестовали по подозрению в убийстве жены. Да, Наталья все же была права, когда говорила, что найти убийцу Ренаты и Ирины это все равно что вычислить своего главного врага.
Он позвонил и почти тотчас услышал звуки шагов за дверью и тихое, встревоженное «кто там?».
– Тамара, это я, Кленов.
Дверь немного отворили, и он увидел черные блестящие глаза.
– Виктор? Ты?..
И Тамара впустила его, обняла и прижалась к нему своим горячим тонким телом.
– А я уж думала, что не увижу тебя.
– Но почему? Я же звонил тебе сегодня.
– Тсс… Заходи.
И она, подчиняясь привычке и природной осмотрительности, сразу же, едва он переступил порог, заперлась на все замки. Виктор вдруг вспомнил Ирину Пчелинцеву, которая до предела оснастила двери их квартиры замками. Почему все мои женщины чего-то боятся?
– Как же я соскучилась по тебе… Витя, – она нашла в темноте его губы, прильнула к ним. – Пойдем же. Знаешь, – она улыбнулась, и он увидел ее острые беличьи зубки, – а я как чувствовала, что проведу этот вечер не одна. Приготовила азу из баранины. Ты же любишь мое азу?
Виктор тотчас вспомнил его острый вкус.
– Это ты мое азу. Я рад, что ты мне вообще открыла дверь.