Страница 31 из 157
— Простите, сэр, но вы, конечно, не собираетесь…
— Собираюсь, и немедленно. Стиффи ушла в Рабочий клуб и вернется Бог весть когда. Неужели полный зал деревенских прихожанок, которым показывают цветные слайды с достопримечательностями Святой Земли, да еще под аккомпанемент игры на фортепьяно, способен разойтись раньше, чем через два часа? Даже подумать дико. Так что сейчас самое время действовать — путь свободен. Препояшьте ваши чресла, Дживс, и следуйте за мной.
— Но, право же, сэр…
— И никаких «право же, сэр». Я уже высказывал вам недовольство по поводу вашей привычки произносить елейным голосом «Но, право же, сэр» всякий раз, как я составил стратегический план действий. Мне нужны от вас не сомнения, а поддержка боевого духа. Подумайте о традициях вассальной верности, Дживс. Вы знаете, где комната Стиффи?
— Да, сэр.
— Тогда вперед!
Хоть в моих последних репликах звучала бесшабашная отвага, не могу сказать, что она переполняла меня, когда мы двигались к цели. Если честно, чем ближе мы подходили, тем менее уверенно я себя чувствовал. Именно в таком состоянии я позволил Роберте Уикем уговорить себя пойти проткнуть ту злосчастную грелку. Ненавижу тайные вылазки. Бертрам Вустер предпочитает ходить по земле с гордо поднятой головой, ни от кого не прячась, ему невыносимо красться по дому на цыпочках, да еще завязываясь в морские узлы.
Я предчувствовал, что меня может охватить подобное настроение, и потому непременно хотел, чтобы Дживс сопровождал меня и оказывал моральную поддержку, а теперь обнаружил, что он не слишком-то старается. Я надеялся, что он проявит искреннюю готовность помочь мне и бескорыстно сотрудничать, но ничего подобного. Все своим видом он с самого начала выражал отчужденность и неодобрение. Казалось, происходящее его совершенно не касается, и меня это возмущало до глубины души.
Он не одобряет меня, я возмущен — естественно, мы проделали весь путь молча, и так же молча вошли в комнату и зажгли свет.
Бегло оглядев помещение, я подумал, что у этого юного ничтожества, лишенного нравственных устоев, слишком роскошная спальня. «Тотли-Тауэрс» — один из тех загородных домов, которые были построены во времена, когда люди, проектируя маленькое уютное гнездышко, считали, что спальню только в том случае позволено назвать спальней, если в ней можно устроить небольшой бал, где будет танцевать не меньше пятидесяти пар, так что в этом храме свободно могли разместиться десяток Стиффи. В свете неяркой электрической лампочки под потолком это безобразие, казалось, тянется на много миль во все стороны, и я похолодел при мысли, что не укажи детектив точного места, где спрятан блокнот Гасси, искать бы мне его в этих просторах века.
Я был полон радужных надежд, но мои размышления вдруг прервал странный звук, что-то вроде рыканья и бульканья, напоминало радиопомехи и одновременно далекие раскаты грома. Не буду морочить вам голову, скажу сразу: звуки исходили из пасти любимца Стиффи Бартоломью.
Пес стоял на кровати, точа когти передних лап о покрывало, глаза ясно выражали его намерения в отношении нас, и мы поступили так, будто у нас на двоих один ум, и в этом уме одна-единственная мысль. Я как орел вознесся на комод, а Дживс в тот же самый миг ласточкой вспорхнул на шкаф. Животное спрыгнуло с кровати, вышло на середину комнаты и уселось; оно почему-то дышало со свистом и глядело на нас сквозь космы точно шотландский старейшина; обличающий грешников с церковной кафедры.
В этой живой картине мы застыли надолго.
ГЛАВА 8
Дживс первым прервал довольно напряженное молчание.
— Насколько можно судить, сэр, блокнота здесь нет.
— М-м?
— Я осмотрел весь верх шкафа, сэр, но блокнота не нашел.
Возможно, я ответил более резко, чем следовало. Едва спасшись от этих слюнявых челюстей, я, конечно, еще не успел прийти в себя.
— К черту блокнот, Дживс! Как быть с собакой?
— Да, сэр.
— Что значит «да, сэр»?
— Я пытался дать вам понять, сэр, что совершенно с вами согласен: вы вовремя подняли эту тему. Несомненно, неожиданное появление животного представляет серьезную проблему. Если оно останется сидеть там, где сидит, нам будет нелегко продолжать поиски блокнота мистера Финк-Ноттла. Очевидно, что наша свобода действий окажется весьма ограниченной.
— И что нам теперь делать?
— Затрудняюсь сказать, сэр.
— Вам ничего не приходит в голову?
— Нет, сэр.
На это я мог ответить ему ядовито и колко — не знаю, что именно я бы сказал, но уж сказал бы, — однако удержался. Я понимаю, что даже самому одаренному человеку трудно всегда в любых обстоятельствах выдавать правильное решение. Несомненно, его блестящий, вдохновенный ход, который дал мне возможность одержать окончательную победу над силами зла в лице Р. Спода, отнял у него много душевных сил, сейчас его мозг нуждается в отдыхе. Оставалось только ждать и надеяться, что скоро он снова включится в работу и сможет достичь еще больших высот.
Чем скорее это произойдет, тем лучше, решил я, мысленно рассматривая создавшееся положение, потому что мне было ясно: этот косматый сукин сын не тронется с места, надо начать массированную атаку, разработать дерзкий план и искусно его выполнить. Мне кажется, я никогда еще не видел собаку, которая бы всем своим видом выражала, что она приросла к месту и не сдвинется с него, пока не придет хозяйка. А я еще не продумал во всех деталях, что именно я скажу Стиффи, когда она вернется и увидит меня на своем комоде, я сижу там как курица на насесте.
Наблюдая за животным, которое торчало как шишка на ровном месте, я начал злиться. Вспомнил Фредди Уиджена, которого во время визита к друзьям в их загородный дом немецкая овчарка загнала на гардероб, и он потом рассказывал мне, что ужасно страдал от унижения, это было самое скверное во всей истории, такой удар для гордого духа, надеюсь, вы понимаете, — он, чей род ведет начало от сотворения времен,[32] как вполне справедливо можно выразиться, по прихоти гнусной шавки вынужден гнездиться на платяном шкафу.
В точности как я. Конечно, хвастаться своими предками — дурной тон, но, черт возьми, Вустеры и в самом деле пришли в Англию вместе с Вильгельмом Завоевателем и, между прочим, были с ним большие друзья; но что толку от дружбы с Вильгельмом Завоевателем, если отпрыску древнего рода суждено погибнуть от зубов скотчтерьера.
От этих мыслей я совсем раскис и стал глядеть на пса с ненавистью.
— По-моему, это чудовищно, Дживс, — сказал я, выразив вслух свои мысли. — Как можно держать такого пса в спальне? От него одна грязь.
— Да, сэр.
— Скотчтерьеры пахнут, даже самые породистые. Вы, конечно, помните, какой ужасный запах шел от Макинтоша моей тетки Агаты, когда она гостила у меня. Я часто вам жаловался.
— Да, сэр.
— А этот просто смердит. Его давно следует переселить в конюшню. Что за порядки в «Тотли-Тауэрсе»? У Стиффи в спальне живет скотчтерьер, Гасси держит стаи тритонов, не дом, а настоящий зверинец.
— Да, сэр.
— Взгляните на все с другой точки зрения, — продолжал я, разгорячась. — Я говорю об опасности, которую представляет собой пес такого нрава, когда вы держите его в спальне: ведь он может броситься на кого угодно и растерзать. Нам с вами удалось спастись, когда мы оказались в опасности, а если бы вместо нас вошла пугливая горничная?
— Да, сэр.
— Я так ясно вижу, как она идет сюда, чтобы постелить постель. Это хрупкая девушка с большими голубыми глазами и робким выражением. Она открывает дверь, переступает порог и направляется к кровати. А на нее прыгает этот людоед. О том, что произойдет, даже думать не хочется.
— Нет, сэр.
Я нахмурился.
— Вместо того чтобы сидеть на шкафу и повторять: «Да, сэр», «Нет, сэр», вы бы, Дживс, лучше что-нибудь сделали.
— А что я могу сделать, сэр?
— Начать действовать, Дживс. Смелое, решительное действие — вот что нам сейчас нужно. Может быть, вы помните, как мы однажды гостили у тети Агаты в «Вуллем Черси» в графстве Гертфордшир? Там еще был достопочтенный А. Б. Филмер, член кабинета министров, а от меня все не отставал рассердившийся лебедь, и я влез на крышу домика, который стоял на островке посреди озера.
32
Альфред Теннисок (1809–1892). Строка из поэмы «Локсли Холл».