Поправки

Около восьми вечера он вошел в «Потребительский кошмар» («Всё по шикарной цене!») на Гранд-стрит. Испарения дымкой затянули небо, тяжелый, горячий ветер дул со стороны Гудзона. Элита Сохо и Трайбеки потоком вливалась в обрамленные полированной сталью двери «Кошмара». Мужчины выглядели по-разному, зато женщины, как на подбор, сплошь худощавые и тридцатишестилетние, многие ухитрялись сочетать худощавость с беременностью. После стрижки под воротником зудело, и Чип чувствовал себя неловко в толпе изысканных дам. Однако прямо за дверью «Кошмара» он углядел коробку с зеленью: «Щавель из Белиза, 99 центов».

Он вошел в супермаркет, взял корзину, бросил в нее пучок щавеля. Девяносто девять центов. Над стойкой кофейного бара бежали по экрану данные: ОБЩАЯ ВЫРУЧКА ЗА ТЕКУЩИЙ ДЕНЬ, ПРИБЫЛЬ ЗА ТЕКУЩИЙ ДЕНЬ, ПЛАНИРУЕМЫЕ ВЫПЛАТЫ ДИВИДЕНДОВ ЗА КВАРТАЛ (неофициальная, не влекущая за собой обязательств оценка по результатам минувшего квартала, только для общего сведения), а также ПРОДАЖА КОФЕ ЗДЕСЬ. Лавируя среди тележек и антенн сотовых телефонов, Чип добрался до рыбного отдела, где, словно дивный сон, его дожидался ДИКИЙ НОРВЕЖСКИЙ ЛОСОСЬ, ПОЙМАННЫЙ НА БЛЕСНУ, по разумной цене. Чип ткнул пальцем в средних размеров филе, а на вопрос продавца: «Что еще?» – ответил резко, даже заносчиво: «Это все».

Филе в красивой бумажной обертке, как гласила наклейка, стоило 78,40. К счастью, это открытие поразило Чипа настолько, что он даже не стал протестовать, с опозданием сообразив, что цены в «Кошмаре» указывали за четверть фунта. Два года назад, да что там, два месяца назад он бы так не вляпался.

– Ха-ха! – сказал он, покачивая филе за семьдесят восемь долларов на ладони, словно бейсбольную перчатку. Отошел в сторонку, присел на корточки, якобы поправляя шнурки, запихал лосося под кожаную куртку и свитер, а свитер заправил в брюки и выпрямился.

– Папочка, я хочу меч-рыбу! – послышался за спиной тоненький голосок.

Едва Чип сделал шаг, как тяжелая рыбина выскользнула из-под свитера в штаны, прикрыла пах, точно гульфик.

– Папа!!! Меч-рыбу!!!

Чип прижал ладонь к промежности. Филе болталось между ног, словно переполненный, отсыревший подгузник. Он подтянул его ближе к пупку, понадежнее подоткнул свитер, застегнул «молнию» на куртке до самого горла и целенаправленно устремился сам не зная куда. К стеллажу с молочными продуктами. На банках с французской сметаной значилась цена, предполагавшая доставку на сверхзвуковом самолете. Подойти к более доступной отечественной сметане мешал парень в бейсболке, во всю глотку оравший в сотовый телефон, меж тем как девочка – его дочь, скорее всего – обдирала фольгу, которой были запечатаны полулитровые упаковки французского йогурта. Уже пять или шесть обезглавила. Чип наклонился, пытаясь дотянуться до полки за спиной парня, но мешало брюхо-филе.

– Извините! – сказал он.

Человек с телефоном отошел походкой лунатика.

– К черту! Я сказал: к черту! Мать его так! Нет, сделка не завершена! Ничего не подписано! Я этого засранца еще на тридцать пунктов опущу, вот увидишь! Лапочка, не обрывай, за них платить придется. Я сказал: завтра цена еще упадет. Никаких сделок, пока рынок не рухнет! Ничего не покупать! Ничего! Ничего! Ничего!

Приближаясь к кассам, с четырьмя правдоподобно выглядевшими предметами в корзине, Чип издали заметил волосы, блестевшие, точно новенькая монета, – это могла быть только Иден Прокуро, худощавая, тридцатишестилетняя, лихорадочно энергичная. Ее маленький сынишка Энтони сидел на магазинной тележке спиной к горе омаров, сыров, копченостей и икры – наберется сумма с тремя нулями. Иден склонилась над Энтони, малыш тянул за серовато-коричневые лацканы ее итальянского костюма, сосал блузку, а Иден на ходу листала сценарий – только бы не «Академический пурпур»! Пойманный на блесну норвежский лосось размяк, от соприкосновения с телом застывший жир, придававший рыбе твердость, растаял и начал просачиваться сквозь упаковку. Чип спешил покинуть «Кошмар» и при таких обстоятельствах был совершенно не готов обсуждать сценарий. Он быстро свернул в отдел мороженого, где громоздились простые белые коробки с мелкими черными надписями. Мужчина в костюме сидел на корточках перед маленькой девочкой, чьи волосы отливали медью. Эйприл, дочка Иден. И муж Иден, Дуг О'Брайен.

– Чип Ламберт! Какими судьбами? – воскликнул Дуг.

Пожимая широкую ладонь Дуга, Чип скромно прикрылся корзинкой.

– Эйприл выбирает сладкое к обеду, – пояснил Дуг.

– Три сладких, – уточнила Эйприл.

– Верно, три десерта.

– Это что? – пальцем показала девочка.

– Шербет из гранатового сиропа с настурциями, солнышко.

– Я его люблю?

– Не знаю, солнышко.

Дуг, уступавший Чипу и возрастом, и ростом, так упорно (причем без малейшего признака иронии или снисходительности) восхищался могучим интеллектом Чипа, что Чип в конце концов поверил в искренность Дутова восхищения. Но почему-то от этих восторгов было гораздо хуже, чем от любого унижения.

– Иден говорит, ты закончил сценарий, – произнес Дуг, ставя на место опрокинутые Эйприл упаковки. – С ума сойти, а? Феноменальный проект.

Эйприл прижимала к вельветовому сарафанчику три заиндевевшие коробки.

– Что выбрала? – спросил ее Чип.

Эйприл преувеличено, еще неумело, пожала плечами.

– Беги к маме, лапочка. Мне надо поговорить с Чипом.

Эйприл устремилась к выходу.

«Каково это – быть отцом, – подумал Чип, – чтобы в тебе всегда кто-то нуждался, а не ты – в других?»

– Вот что я хотел спросить, – начал Дуг. – Минутка найдется? Допустим, тебе предлагают сменить личность – ты бы согласился? Допустим, говорят: «Я проведу полный апгрейд вашего жесткого диска – того, что в мозгах, – в соответствии с вашими пожеланиями». Ты бы стал за это платить?

Влажная обертка лосося прилипла к потному телу и внизу начала рваться. Не самое подходящее время для интеллектуальной беседы, которой жаждет Дуг, но ведь необходимо, чтобы Дуг и впредь оставался столь же высокого мнения о нем и уговорил Иден купить сценарий. Чип поинтересовался, с какой стати Дуг об этом спрашивает.

– Ко мне на стол попадает много безумных проектов, – продолжал Дуг. – Особенно теперь, когда капитал возвращается в Америку. Через интернет-компании, само собой. Мы по-прежнему лезем из кожи вон, чтобы убедить среднего американца с радостью приложить руку к собственному разорению. Но биотехнологии меня просто потрясают. Я кучу проспектов прочел о генетически измененных кабачках. Похоже, люди здесь едят куда больше кабачков, чем я подумал, и эти кабачки подвержены множеству заболеваний, хотя с виду такие крепыши. Либо в этом дело, либо… «Южный Кукумтек» идет по тридцать пять долларов за акцию, цена явно завышена. Неважно. Но этот фокус с мозгами – вот что заставило меня призадуматься, Чип. Чудно уже то, что об этом можно болтать направо и налево. Сведения не засекречены. Разве не чудно?

Чип старался не сводить с Дуга якобы заинтересованного взгляда, но глаза его, словно непослушные ребятишки, дергались то вправо, то влево. Он был на пределе.

– Ага, чудно.

– Идея в том, чтобы полностью переинсталлировать мозги. Наружные стены и крыша все те же; внутренние перегородки, сантехнику и прочее – заменить. Убрать этот никому не нужный кухонный уголок. Поставить современные электрические пробки.

– Угу.

– Ты сохраняешь свой красивый фасад, – рассуждал Дуг. – Выглядишь все таким же серьезным интеллигентом, со слегка нордической внешностью. Ученым, сдержанным. Но внутри становишься поживее. Большая гостиная с видео- и аудиоцентром. Кухня просторнее и удобнее. Электрическая мусородробилка, конвекционная печь. На двери морозильника – автомат для льда.

– Я сам себя узнаю?

– А тебе это надо? Все остальные узнают, по крайней мере внешне.

Огромные светящиеся цифры ОБЩАЯ ВЫРУЧКА ЗА ТЕКУЩИЙ ДЕНЬ на миг застыли на 444.447,41 и вновь рванули вверх.

– Внутренняя обстановка – это и есть моя личность, – возразил Чип.