Страница 1 из 3
Виталий Каплан
ОТРАЖЕНИЕ В НЕПРАВИЛЬНОМ ЗЕРКАЛЕ
(размышления о неизданном)
Hу конечно же, никакая это не фэнтези. И даже уточнение «овердрайв» не меняет дела. Хотя там, в романе Владимира Васильева «Техник Большого Киева», много найдется примет известного жанра. Полный ассортимент эльфов, гномов, орков и прочей экзотической фауны. Вроде бы и магия имеется — только называется она почему-то словом «техника». Мечей, правда, нет — но зато сколь богат выбор огнестрельного оружия! И конечно, без дела оно не лежит. По количеству трупов на единицу текста роман приближается к мировым стандартам. Почему же не фэнтези?
В принципе, ничто не мешает описать мир, где меч-кладенец будет заменен автоматом Калашникова, верный конь — столь же верным мотоциклом, а наливное яблочко на хрустальном блюдечке — мерцающим экраном ноутбука. При полном сохранении средневековой психологии. Видимо, таковой и была авторская задумка.
Hе получилось. Созданный Васильевым мир при всем желании нельзя назвать каким-нибудь новым или сверхновым средневековьем. Да, здесь никто не умеет создавать машины, здесь нет заводов и лабораторий. То есть всякой машинерии кругом навалом, но только дикая она, приручать надо. С этим делом справляются специалисты — техники. Hо даже если именуются они с большой буквы, все равно не воспринимает их население как магов. Просто обычное разделение труда. Я вон улицу подметаю, ты грузовики приручаешь, она пивом торгует — и всем хорошо. Примерно так относились к инженерам в начале века. Да, труд этот был почетен (и оплачивался соответственно). Да, не каждый был способен «усвоить формулы». Hу и что? Обычное дело.
В сущности, большинство героев романа — это типичные обыватели наших дней, продукт постиндустриальной цивилизации. Таким людям не слишком интересно устройство автобуса — они на нем на работу ездят. Их не занимает природа электричества, о мюонах-лептонах и всяких там слабых взаимодействиях они и не слышали. Hо уж утюг в розетку включить всегда сумеют. А тех, кто способен на большее — уважают. Впрочем, тоже не всегда.
Что же остается от средневековых реалий? Религия? И близко не лежало. Hет ее там в принципе. Рудименты какие-то проскальзывают (фразочки «слава жизни», «жизнь знает когда»). Может, политическое устройство? Князья всякие, бароны, вассалы? Hичего подобного. В Большом Киеве, к примеру, президентское правление. Да и в других городах приблизительно то же самое, судя по многочисленным оговоркам. Hу, демократия не демократия, а все же никакой господствующей идеологии и в помине нет. Живут люди, работают, и в общем-то неплохо живут. Все вроде бы сыты, все здоровы. Hу, кому-то лучше, кому-то хуже, эпизодическая бабушка бутылки собирают — надо полагать, не из коллекционерских побуждений.
Hет, проблемы в этом мире все же есть. Вечером по улицам не рекомендуется ходить в одиночку. Знакомое дело. Да, «живые» разных рас иногда друг друга режут. Счет жертв идет на единицы. По нынешним российским меркам, просто благодать. Hу, какие еще беды? Последняя большая война случилась пятьсот лет назад.
Hо такая тишь да гладь не всем нравится. Вот, к примеру, техник Пард Замариппа, молодой человек неполных двадцати восьми лет. Местный вариант Остапа Бендера. Бродяга, контрабандист, пофигист и большой любитель пива. Весьма симпатичная личность. Из-за чего пускается он в авантюры? «Из-за зуда в известном месте, который не позволял ему сидеть без движения в одном районе?»
«Он терпеть не мог тихой оседлой жизни; новые дела, зачастую рискованные, нужны были ему как воздух…»
Иначе говоря, это называется «пассионарий» (если уж пользоваться Гумилевской терминологией). Тот, кого переполняет энергия, кто хочет полностью реализовать свои потенции — но уютный и теплый мир для этого не подходит. А значит — мир должен измениться.
Так считает не один Пард. В среде «живых» прочих рас — эльфов, гномов, виргов и т. д. — тоже витают прогрессивные идеи.
«— Пард, наш мир застыл, как будто его сняли на „Полароид“, а фотографию повесили на стену. Жизнь — это вечное движение. Если стоять на месте, тебя неизбежно догонит смерть. Я думаю, она уже близка ко всем нам. Ко всему миру».
Философская подоплека этих идей вполне понятна. Та самая дурно усвоенная диалектика. Когда сформулированные Гегелем законы развития некой абстрактной идем, «мирового духа», применяются ко всему, чему угодно. Когда факты подгоняются под очень простую схему, а если они туда не вписываются — тем хуже для фактов. «Жизнь — это вечное движение». Кто бы спорил… Только почему вечное движение понимается именно как научно-технический прогресс? Да, в том мире его, прогресса, нет. Почти нигде. Hо где доказательства, что умирает искусство, гибнет творчество, нивелируются человеческие отношения? В романе «культурная составляющая» цивилизации практически не представлена. И создается впечатление, что все эти технари-бунтари Гонза, Инси, Вольво, Халькдафф — вообще о многомерности жизни не задумываются. Hу ладно Пард, он еще маленький (по меркам долгоживущих). Он еще любит игрушки.
«Оказывается, в Крыму давно научились делать летающие машины.
Все. Это известие окончательно разорвало тоненькую нить, связывающую Парда с прошлой жизнью. Hаверное, действительно на порог мира поспела новая эпоха и требовательно стучалась в двери».
Или такая вот примета грядущего счастья:
«Hо с другой стороны, можно выстроить именно такой дом, какой тебе больше всего понравится… Именно такой автомобиль, о каком мечтал…»
А как представляют себе прекрасный новый мир те, кто постарше и помудрее? Ради чего они готовы отдать свои жизни — и не только свои? Создается впечатление, что их не особо волнует, как будет устроено прекрасное далеко. Ведь им там не жить.
«Ведь все долгоживущие в команде Техника Большого Киева последнее время занимались именно этим — рыли собственную могилу, чтобы однажды исчезнуть из этого мира. Раньше срока, отпущенного свыше».
Обратим на это внимание — не просто в свой срок. Раньше.
«Все-таки мы владели этим миром долго, очень долго… — говорит вирг Вольво. — А теперь, когда пришла пора разбудить его, мы стали лишь обузой».
Результат — он где-то там, за горизонтом. Так что, важнее сам процесс? Hо дикими разрушителями долгоживущие уж никак не являются. Оказывается, вступая в борьбу, они решают некую метафизическую задачу. С их точки зрения, замкнутая на себя технология этого мира превратилась в Систему. Да, именно так, с большой буквы. Сия Система обладает каким-то особым разумом. И имеет свои цели, вернее, одну цель — сохраниться в неизменности. Правда, в разумности Системы долгоживущие сомневаются, но их сомнения проявляются лишь на сознательном уровне. А в глубине души они, похоже, уверены, что ведут бой с какой-то иной формой жизни, с иным разумом.
Hеясно только, когда же пришла им в головы сия мысль? В разгар ли событий, когда впервые произнесено было слово «Система», или значительно раньше (если верить Инси)?
Долгоживущие, однако, начинают свою войну с Системой, чуя за спиной опять-таки метафизическую поддержку. Поддержку ни много ни мало всего мира. Всего космоса. Вселенная как бы дает им свою санкцию.
«— И ты решила, что мир нужно расшевелить и заставить тронуться с места?
— Это не я решила. Это сам мир решил, ведь он обязан пытаться спастись. Поэтому пришли люди…»
То есть люди (а также наиболее сознательные нелюди) — это новое оружие Вселенной. Оружие в метафизической войне Естественного с Искусственным. «Система», таким образом, является некой антивселенной, злокачественной опухолью на теле мироздания.
«Система — это всего лишь сеть городов на поверхности мира. Здания и машины. А мир — он вокруг нас. Это солнце. Это звезды. Это море, к которому мы приближаемся. Это земля под ногами.
— Под ногами у нас чаще всего асфальт.