Куда ведет сердце

В отличие от провинции столичная погода не повлияла на повседневные дела. Камерона засадили в Ньюгейт и оставили там, пока не будет предъявлено обвинение. Суд должен был состояться не раньше, чем потерпевшие вернутся в столицу и опознают свои вещи.

На следующий день после ареста Камерона подчиненные Стоукса и Хантингдона обыскали дом. Благодаря судомойке, услышавшей шум в запертом чулане, находившемся рядом с ее крохотной комнаткой, они нашли ящик с вещами, которые Смайт передал Камерону.

Риггз подтвердил, что Камерон – его добрый знакомый – знал о доме на Сент-Джонс-Вуд-Террас, а его любовница мисс Уокер питает пристрастие к опиуму. Узнав о проделках Камерона, Риггз беспомощно всплеснул руками:

– Он всегда был таким хорошим парнем. В жизни не заподозрил бы его в подобных проделках!

Такого же мнения придерживались многие. Но именно Монтегю пролил свет на мотивы преступления: Камерон оказался не тем, за кого себя выдавал едва ли не с первых классов школы. Сын владельца мельницы, женившегося на дочери местного сквайра, мелкопоместного дворянина, который согласился послать внука в Харроу, одну из привилегированных частных школ, он вряд ли мог претендовать на благородное происхождение. Но, к несчастью, с помощью одноклассников он получил доступ в богатые дома. С тех пор его главным стремлением было стать своим в светском обществе. Он умело скрывал свое низкое происхождение и отсутствие состояния.

Некоторое время он сводил концы с концами, играя по-крупному. Сначала ему везло, но потом удача изменила. Он быстро скатился вниз и попал в клещи самого жестокого лондонского ростовщика, которого Стоукс и его начальство безуспешно пытались засадить за решетку. К сожалению, даже самые отчаявшиеся должники отказывались свидетельствовать против него.

Сам Камерон тоже не хотел содействовать следствию. Теперь, когда его планы рухнули, он ушел в себя и по большей части молчал.

Учитывая тяжесть его преступлений и использование своего служебного положения в качестве секретаря лорда Хантингдона, ему были предъявлены обвинения в ограблениях, попытке подорвать авторитет полиции, подстрекательстве Смайта и Гримсби к убийству, похищении малолетних детей и вовлечении их в преступную деятельность. Ссылка была бы самым милосердным наказанием, на какое мог рассчитывать Камерон. Ему могла грозить виселица.

Были и приятные новости. Инспектор Бэзил Стоукс и мисс Гризельда Мартин обвенчались в начале января. Барнаби и Пенелопа, проведя Рождество с родными, сначала в Калвертон-Чейз, а потом в замке Котелстон, по требованию герцогини Сент-Ивз уехали на Сомершем-плейс, где снова окунулись в вихрь веселья. Вытерпев добродушные шутки и поздравления, они воспользовались первой же возможностью, чтобы сбежать, и, несмотря на погоду, успели на свадьбу друзей. Барнаби был шафером Стоукса, а Пенелопа – подружкой невесты.

Пенелопа немедленно взяла с новобрачных слово, что они непременно будут на церемонии их венчания.

Наконец, через две недели, после того как Пенелопе удалось протанцевать вальс на собственной свадьбе, вальс, которым она наслаждалась до глубины души, она стояла в бальном зале Калвертон-Чейз и исповедовалась своей сестре Порции, которая, как и старшая сестра Энн, была подружкой новобрачной.

– Будучи в Лондоне, я едва удержалась от искушения уговорить Барнаби раздобыть разрешение на брак и покончить со всеми формальностями, но…

– Но ты представила себе огорчение обеих матушек и удержалась от поспешного шага, – рассмеялась Порция. – Они просто не пережили бы такого разочарования.

Глядя туда, где сидели обе матроны, окруженные многочисленными приятельницами и с восторгом принимавшие поздравления, Пенелопа нахмурилась:

– Просто понять не могу. Ведь они уже женили и выдавали замуж детей: мама – целых четыре раза, а графиня – три. К чему такой неподдельный восторг?

– Ты кое о чем забываешь! – рассмеялась Порция. – Для них эта свадьба знаменует тройной триумф.

– О чем ты?

– Но ведь ты прекрасно знаешь, что свет был уверен в вашем с Адэром твердом нежелании связывать себя узами брака. И то, что ты изменила решение – величайший триумф для мамы. Родители Барнаби тоже опасались, что он присоединится к клану закоренелых холостяков, поэтому сейчас леди Котелстон вне себя от радости. И наконец, вы их последние дети. Самые младшие. Теперь обеим не о чем беспокоиться. Они сделали все возможное.

Ничего не скажешь, причина столь приподнятого настроения обеих дам предстала перед Пенелопой в новом свете.

– Думаю, – заключила она, – что они точно так же станут устраивать счастье своих внуков.

– Вряд ли. Они скорее всего предоставят именно нам беспокоиться о счастье своих детей.

Что-то в голосе сестры заставило Пенелопу насторожиться.

– Так вот откуда ветер дует! – воскликнула она. Порция встретилась с ней взглядом и покраснела, что с ней случалось не часто.

– Возможно. Еще слишком рано, чтобы сказать наверняка, но… вполне вероятно, месяцев через семь ты снова станешь тетушкой.

У Эмили уже было двое детей, а Энн недавно родила первенца. Сына, чье появление на свет ввергло ее мужа Реджи Кармартена в состояние умиленного идиотизма.

– Превосходно! – обрадовалась Пенелопа. – Не терпится увидеть, как Саймон кудахчет еще над кем-то, кроме собственной жены.

– Мне тоже, – хмыкнула сестра.

Обе представили себе чудесное видение, но тут Пенелопа заменила Саймона на Барнаби и покачала головой. Ей и на ум не приходило, что у них тоже могут быть дети… но при мысли о том, что у нее на руках окажется крошечный златовласый ангелочек – точная копия Барнаби, – в душе шевельнулось что-то непонятное, словно затрепетала крыльями яркая неизвестная птичка.

Она решила поразмыслить обо всем позже, потому что едва успела привыкнуть к своему головокружительному счастью. Сейчас к ней то и дело подходили приглашенные. Сегодня здесь присутствовали все члены обеих семей и их друзья. В доме негде было яблоку упасть; мало того, и соседние поместья были переполнены.

Старейшей гостьей была леди Озбалдестон. Но, несмотря на возраст, зрение у нее все еще было прекрасным. Потрепав Пенелопу по щеке, пожилая дама назвала ее умной девочкой. Пенелопа так и не поняла, что имелось в виду.

Музыка, танцы и веселье продолжались весь остаток дня. Серое небо за окном только подчеркивало праздничность атмосферы в бальном зале.

Наконец, терпеливо вынеся все шуточки и насмешки на тему превращения старого холостяка в молодожена, Барнаби справедливо подчеркнул поразительные отличия Пенелопы от остальных молодых дам, чем вызвал неуемный поток остроумия со стороны Джерарда, Диллона и Чарли. Поняв, что все это ему до смерти надоело, он нашел Пенелопу, учтиво извинился перед теми, с кем она в этот момент беседовала, и закружил жену в вальсе.

Только в танцах она позволяла ему властвовать над собой. Но сейчас на уме у Барнаби было совсем иное.

– Думаю, – прошептал он, – нам пора уезжать. Немедленно.

– Ты так считаешь? – улыбнулась она. – И куда мы едем? Последуем в город за Гризельдой и Стоуксом?

– И да, и нет.

Стоукс и Гризельда оставались на свадебном завтраке, но поскольку Стоукса ждали в Лондоне дела, им пришлось уехать несколько часов назад.

– Мы действительно отправимся в столицу, только другой дорогой.

Неподалеку у него имелся уютный охотничий домик, в котором он редко бывал. Но сегодня этот домик станет идеальным гнездышком для первой брачной ночи.

Он нежно погладил ее по щеке. До ее появления в его жизни Барнаби предполагал, что ему чужды романтические устремления. Очевидно, он ошибался.

– Тебе наверняка понравится это место.

– О, в этом я уверена, – еще шире улыбнулась Пенелопа.

Он вскинул брови.

– Мне хорошо всюду, где есть ты, – пояснила она.

Лицо Барнаби просияло. Сердце полнилось счастьем. И она поняла это по его заблестевшим глазам.

– Могу я предложить кое-что для усовершенствования твоего плана? – спросила Пенелопа.