Голдфингер

Бонд повесил трубку.

Блэкуэл ни за что бы не нашел концов. Ясно, что это плантатор додумался, где собака зарыта.

После операции Бонд предусмотрительно сменил гостиницу, но той же ночью, когда он возвращался из «Копакабаны», на его пути вырос человек в белом хлопчатобумажном костюме не первой свежести и белой шоферской фуражке, слишком большой для его головы. Под ацтекскими скулами лежали глубокие синие тени, в одном углу рта торчала зубочистка, в другом – сигарета. Глаза горели наркотическим блеском.

– Женщину?

– Нет.

– Цветную девочку? С роскошными волосами?

– Нет.

– Может, картинки?

Рука мексиканца скользнула за отворот пиджака – жест, настолько хорошо известный Бонду, что, когда бандит выбросил руку с ножом к горлу Бонда, тот был к этому готов.

Почти автоматически Бонд провел прием из книги по самообороне. Возможно, именно этот удар, почти оторвавший нападающего от земли, убил мексиканца, сломав ему основание черепа, но когда тот падал на землю, Бонд ребром ладони нанес еще один жестокий удар по открытой, незащищенной шее. Это был смертельный удар по кадыку, один из излюбленных приемов коммандос. Даже если к этому моменту мексиканец был еще жив, он умер до того, как его тело грохнулось на землю.

Мгновение Бонд стоял, тяжело дыша и глядя на эту кучу тряпья, валяющуюся в пыли. Потом огляделся. Вокруг никого не было, если не считать проезжавшие машины. Возможно, в момент схватки кто-то и проходил мимо, но все происходило в тени. Бонд встал возле тела на колени. Пульса не было. Глаза, только что блестевшие от марихуаны, уже остекленели.

Бонд оттащил труп к стене, где тень была еще гуще, затем отряхнулся, поправил галстук и пошел в гостиницу. На рассвете он поднялся, побрился и направился в аэропорт, где сел на первый же самолет, улетавший из Мексики. Это оказался рейс до Каракаса, где Бонд пересел на самолет «Транс Америкэн» до Нью-Йорка через Майами. И теперь он болтался в зале для транзитных пассажиров, ожидая продолжения путешествия до Нью-Йорка.

Репродуктор снова включился, и диспетчер объявил:

– К сведению пассажиров: рейс «Транс Америкэн» № 618 до Нью-Йорка задерживается по техническим причинам. Время отлета переносится на восемь утра. Пассажиров просят пройти к стойке «Транс Америкэн» для размещения на ночлег. Спасибо.

Этого еще не хватало! Поменять рейс или провести ночь в Майами? Бонд вспомнил про бурбон, схватил стакан и вылил содержимое себе в глотку. Лед приятно стукнул о зубы. Именно! Блестящая идея! Он проведет ночь в Майами, напьется как следует, до поросячьего визга, и завалится в койку с первой же шлюхой, которую подцепит. Он не напивался уже много лет, и сейчас было самое время надраться. Эта ночь, свалившаяся, как подарок с небес, должна быть использована на полную катушку. Надо расслабиться, а то он слишком напряжен, слишком углублен в себя. Зачем, черт возьми, он забивал себе голову дурацкими мыслями по поводу этого паршивого capungo, посланного его убить? Выбора не было: либо убивать, либо быть убитым. Люди во всем мире непрерывно убивают себе подобных. Они используют свои автомобили как орудие убийства, разносят инфекции, выплевывают микробов в лицо, оставляют открытыми газовые вентили на кухне, накачивают выхлопными газами закрытые гаражи и т.д. и т.п. Сколько человек, например, участвовало в изготовлении водородных бомб, начиная от рудокопов на урановых рудниках и кончая акционерами, владельцами этих рудников? И вообще, существует ли на Земле хоть один человек, который так или иначе, чисто статистически, не был бы замешан в убийстве соседа?

Погасли последние лучи солнца. В темно-синем небе мигали зеленые и желтые бортовые огни, отражаясь в луже масла на бетонной площадке возле ангаров. На посадку с ревом шел ДС–7. Стекла в транзитном зале слегка дребезжали. Люди встали, чтобы посмотреть на посадку. Бонд попытался прочесть их мысли: может, они надеются, что самолет рухнет и они увидят зрелище, о котором можно будет рассказать, которое наполнит содержанием их пустые жизни? Или их пожелания были благими? Чего хотели они для шестидесяти пассажиров ДС–7? Жизни или смерти?

Бонд сжал губы. Хватит! Нужно прекратить эти похоронные настроения. Это просто реакция на гнусное задание. Ты просто выдохся, устал от необходимости все время быть железным. Ты видел слишком много смертей и хочешь хоть немножко пожить тихо и спокойно.

Бонд услышал приближающиеся шаги, которые замерли возле его кресла. Он поднял глаза. Рядом с ним стоял аккуратно одетый, явно богатый мужчина средних лет. Лицо его было смущенным и просительным одновременно.

– Прошу прощения, но, несомненно, вы – мистер Бонд? Мистер... э-э-э... Джеймс Бонд.

2. Кусочек «красивой жизни»

Бонд предпочитал анонимность, и его «Да, это я» было весьма неприветливым.

– Какая редкая удача!

Мужчина протянул руку. Бонд медленно поднялся, пожал ему руку и тут же выпустил. Рука была мягкой, пухлой и больше всего напоминала надутую резиновую перчатку.

– Меня зовут Дюпон, Джуниус Дюпон. Я сомневаюсь, что вы меня помните, однако мы с вами встречались. Могу я присесть?

Лицо, фамилия? Да, действительно что-то смутно знакомое. Очень давно. Не в Штатах. Бонд вспоминал, одновременно изучая собеседника. Дюпону было около пятидесяти, розовощек, гладко выбрит, одет в то, чем известная фирма «Брукс бразерс» прикрывает срам американских миллионеров: однобортный темно-коричневый летний костюм, белая рубашка с маленьким воротником, темно-красный в синюю полоску галстук, заколотый золотой булавкой. Манжеты рубашки, выглядывающие на полдюйма из рукавов пиджака, были украшены хрустальными запонками с миниатюрными мушками. Ансамбль дополняли черно-серые шелковые носки и начищенные кожаные туфли. На голове черная шляпа с небольшими полями и широкой бордовой лентой.

Дюпон устроился на стуле напротив Бонда, достал сигареты и золотую зажигалку. Бонд отметил про себя, что Дюпон покрылся легкой испариной. Поразмышляв, он пришел к выводу, что Дюпон был тем, кем и казался, то есть слегка обеспокоенным очень богатым американцем. Бонд вспомнил, что встречался с ним раньше, но никак не мог сообразить, где и когда.

– Сигарету?

– Благодарю.

Бонд взял из протянутой пачки «Парламента» сигарету, но предпочел не заметить предложенную зажигалку. Он не любил пользоваться чужими, предпочитал свою.

– Франция, пятьдесят первый год, Руаяль-дез-О. – Дюпон внимательно смотрел на Бонда. – Казино. Этель (это миссис Дюпон) и я сидели рядом с вами за столом в ту ночь, когда вы вели крупную игру с французом.

Память Бонда заработала. Ну да, конечно, Дюпоны сидели четвертым и пятым номерами во время игры в баккара. Бонд был шестым. Они казались вполне безобидной парой, и он был рад, что его левый фланг был надежно защищен в ту фантастическую ночь, когда он разорил Ле-Шифра. Бонд теперь видел ту ночь, как наяву: яркий круг света на зеленом поле, похожие на клешни руки, тянущиеся через стол за картами. Он снова ощущал запах табачного дыма и своего собственного пота. Да, это была ночка! Бонд посмотрел на Дюпона, улыбаясь своим воспоминаниям.

– Да, конечно, я помню. Извините, что не сразу сообразил. Это была незабываемая ночь! Я тогда ни о чем другом не думал, кроме своих карт.

В ответ Дюпон с облегчением улыбнулся счастливой улыбкой.

– Ну что вы, мистер Бонд! Я все понимаю. Надеюсь, вы извините меня за бесцеремонность. Видите ли... – он щелкнул пальцами, подзывая официантку. – Однако мы должны выпить, чтобы отметить это событие. Что вы предпочитаете?

– Бурбон со льдом.

– Два бурбона со льдом.

Официантка удалилась.

Радостно сияя, Дюпон наклонился вперед. До Бонда донесся легкий запах мыла или лосьона для бритья.

– Я так и знал, что это вы, как только увидел вас здесь. Но я сказал себе: «Джуниус, у тебя, конечно, хорошая память на лица, но лучше сходи и убедись.» Я должен был лететь сегодня. Когда объявили о переносе рейса «Транс Америкэн» и я увидел выражение вашего лица, то, извините, мистер Бонд, но оно ясно показало, что вы должны были лететь тем же рейсом. – Он дождался утвердительного кивка собеседника и заторопился: – Поэтому я побежал на регистрацию посмотреть список пассажиров. И там, конечно, было записано: «Дж. Бонд».