Лето перемен

Господи, хоть бы появилась какая-нибудь машина! Хоть бы кто-нибудь проехал мимо!

Рана оказалась совсем не такой глубокой, как он решил вначале, и кровь перестала течь практически сразу. Он вздохнул спокойнее. Его ладонь лежала на шелковом, теплом полукружье ее груди. Чувство вины, восторг от запретного и смятение от того, что он прикасается к ее обнаженной плоти, на секунду отвлекли его. А потом пришло ощущение ровного, глубокого ритма, пульсирующего под его пальцами.

Ее сердце.

Она жива.

Он ее все-таки не убил.

В огромном синем небе, прямо у них над головой, парил ястреб. Это был самый счастливый миг в его жизни.

– Открой глаза, малышка, – шепотом взмолился он.

Она лежала неподвижно, упрямая как всегда.

– Черт бы тебя побрал, Фэнси Харт, прекрати издеваться надо мной и открой глаза сейчас же!

– Нечего ругаться, – надменно и протяжно промурлыкала она, и густые каштановые ресницы вспорхнули вверх. – Терпеть не могу, когда ребята ругаются. Это глупо.

Он даже не заметил оскорбления. Он впервые увидел, что у нее самые прекрасные зеленые глаза на свете.

– Думаешь, ты умнее всех, – буркнул он почти нежно.

– Уж по крайней мере умнее тебя.

– Чего ж ты тогда перевернулась, раз такая умница?

– А ты за мной гнался. Ты меня столкнул.

– Неправда!

Но тут Джим виновато опустил голову и увидел свою темную от загара ладонь на ее белоснежной груди. О Боже. Он судорожно сглотнул, едва не поперхнувшись застрявшим в горле комом. И отпрянул, в совершеннейшем ужасе от того града колкостей, который должен был сию минуту обрушиться на него за его дерзость. Что она с ним сделает? Кому нажалуется на то, что он расстегнул ее платье и запустил свои ручищи, куда не следует?

– В чем дело? – Она поразила его, одарив нежнейшей, почти обольстительной улыбкой. – Ты как будто струсил? А мне казалось, что такие сильные, крутые футболисты ничего не боятся. Мне казалось, что вы все на свете знаете про девчонок.

– Помолчи-ка лучше и не двигайся, – рявкнул он, ожидая, что она в любую минуту набросится на него.

– Ну не могу же я лежать тут целый день полуголой и смотреть, как ты меня лапаешь… еще проедет кто-нибудь мимо и застанет нас в таком виде.

Она попыталась подняться, но, громко застонав, снова упала на землю. Ее мучительный стон пронзил его в самое сердце, словно это не она, а он сам испытывал такую боль. Он быстро наклонился, подсунул руки ей под спину, помог подняться и хотел было отстраниться, но она его не отпустила.

– Кто-нибудь и вправду может проехать мимо и увидеть нас, – хриплым шепотом предупредил он Фэнси, которая все цеплялась за его плечи и льнула к нему.

Она подняла на него глаза, но не произнесла ни слова. Молчание длилось несколько бесконечно долгих минут.

– А мне вообще-то все равно, – наконец сказала она певучим голоском и прижалась щекой к его широкому плечу. – Ты спас мне жизнь. – Ее теплое дыхание ласкало ему шею. Густые рыжие завитки щекотали грудь.

От жара ее обнаженной плоти у него пересохло во рту. Он чувствовал, что растворяется в ее нежности. Он понимал, что нужно подняться, нужно уехать отсюда, но сила воли почему-то напрочь отказала ему. Он опустил глаза и снова вобрал в себя неземную красоту ее груди.

Она так прекрасна, так чертовски прекрасна. Зачем она так прекрасна? На него вдруг навалилась усталость. Слишком всего было много – сначала ужас, а потом это необъяснимое, запретное влечение к самой несносной девчонке в мире.

– Нужно отвезти тебя домой, – прохрипел он в отчаянии.

Но она не отрывалась от него, как будто чувствовала свою власть над ним.

– Нет. Не сейчас. Я до ужаса перепугана. – Обычно такой резкий, сейчас ее голосок казался слаще меда. – Подержи меня еще чуть-чуть. Когда ты меня обнимаешь, у меня совсем не кружится голова.

Никогда и ни с кем он не чувствовал себя таким сильным, таким мужественным.

Она зарылась ему в шею и доверчиво вздохнула, а он… от изумления у него перехватило дыхание, когда ее ладонь легла на его бедро.

Он постепенно успокаивался – потому что она осталась в живых. И в то же время возбуждался – потому что держал ее, полуобнаженную, в объятиях, а ее пальцы скользили по его бедру. Его озарила неожиданная догадка: вместо того чтобы винить его в этом происшествии, она видела в нем героя. Фэнси прижалась к нему еще теснее. Девичья неопытная ладонь блуждала по джинсам, словно ее вел извечный женский инстинкт. Жаркая волна желания прокатилась по его телу.

– Прости, что назвала тебя недоумком, – прошептала она спустя какое-то время. – Я всегда специально заставляла себя думать, будто тут все глупее меня, а особенно ты… потому что мне не хотелось, чтобы меня хоть что-то привязывало к этому месту. – Фэнси взглянула на него сквозь полуопущенные ресницы.

У него екнуло сердце, когда он увидел этот устремленный на его губы взгляд.

– Почему?

– Потому что Парди – это не весь мир, а мне хочется увидеть как можно больше. А родители выезжают отсюда, только если им понадобилось купить новый насос, косилку или новый нож для трактора. Для них самое большое развлечение – прокатиться на нашем дряхлом пикапе и пообедать в закусочной «Бургер-Бой».

– Держу пари, что остальные города мало чем отличаются от нашего. Я, например, люблю Парди.

Она продолжала неотрывно смотреть на его рот. В нежном зеленом свете глаз читался откровенный сексуальный призыв. А в тихом, нежном голосе больше не было привычной издевки.

– И в Парди тебя тоже любят. Но я сюда не вписываюсь.

– Только потому, что не пытаешься. А мне ты нравишься, Фэнси.

– Тебе любая девчонка подойдет. – Она облизнула губы.

– Теперь – нет.

– Неужели?

– Ты особенная. – Он улыбнулся.

– Ты тоже, – мягко отозвалась она.

Он поднял ладонь к ее лицу и накрутил рыжий завиток на палец.

– У тебя самые красивые волосы на свете. Такие густые и мягкие. И вообще ты… очень красивая… когда не злишься.

– Может, я просто боялась быть с тобой доброй.

– Ты мне нравилась… даже когда злилась.

– Ты мне тоже.

Это был для него очень странный разговор, потому что обычно он не отличался многословием.

Она потянулась к нему с изысканной нежностью и поцеловала в губы, и эта внезапная жаркая сладость ее рта и легкая дрожь, пробежавшая по ее телу, когда он машинально ответил на поцелуй, ошеломили их. Оба на секунду онемели. И снова он готов был отстраниться, но ее руки обвились вокруг него, и она прижалась к нему с такой силой, что казалось: еще чуть-чуть – и жар ее тела расплавит их, сольет в единое целое. Его язык осторожно прикоснулся к кончику ее языка, и Фэнси в яростном порыве прильнула к нему еще теснее. Она была такой естественной, стонала и вздыхала, чуть ли не мурлыкала с самого начала поцелуя – во всяком случае, с ним. И поцелуй этот длился бесконечно долго, пока оба не начали задыхаться.

За несколько следующих недель он привык после школы и тренировок заезжать к ним на ферму, чтобы узнать, как ее здоровье. Он даже взял в библиотеке пару книг и прочитал их до последней страницы – просто для того, чтобы произвести на нее впечатление. Но она сама глотала по книжке в день, и упражнения в поцелуях ей нравились куда больше.

– Читать я могу и в одиночку, – однажды мудро заявила она и захлопнула его книгу. А потом провела его за угол веранды и прижалась к губам пылким поцелуем. – А… а этим в одиночку я заниматься не могу. И не хочу, даже если бы и могла. И ни с кем другим не хочу… – жарко выдохнула она.

Окрепнув после аварии, она стала придумывать причины для поездок в город. Дорога вела мимо фермы его отца, где Джим, как она и рассчитывала, работал на тракторе. Он махал ей, а она съезжала на обочину, останавливалась и наблюдала за ним.

Рядом с ней все остальные девчонки стали казаться ему слишком простыми, слишком скучными.

И он еще очень не скоро осознал, что сделал страшную ошибку, безумно влюбившись в девушку, которая отличалась от него как день от ночи, которая верила в мечты, а не в реальность, которая тосковала по звездам и луне в небе, в то время как ему нужна была лишь она одна.