Фулгрим

Феррус хмыкнул и спросил:

- Почему ты так хочешь иметь такие вещи? Они - отвлечение от нашего долга перед Императором и Хорусом.

Фулгрим покачал головой:

- Эти работы будут весомым вкладом Детей Императора в приведённую к согласию галактику. Да, ещё есть планеты, чтобы завоевать их, и есть враги, чтобы уничтожить их, но что будет с галактикой, если некому будет оценить то, что было выиграно? Империум будет пустотой, если отринет искусство, поэзию, музыку и тех, кто оценит их. Искусство и красота тем ближе к божественности, как мы находим в эту безбожную эру. Люди в своей повседневной жизни должны стремиться создавать искусство и красоту. Это будет тем, что поднимет Империум вовремя, и это сделает нас бессмертными.

- Я все еще думаю, что всё это отвлекает, - сказал Феррус Манус.

- Не всё, Феррус, принципами Империума есть искусство и наука. Убери их или позволь им деградировать, и Империума не станет. Сказано, что империя следует за искусством, а не наоборот, как некоторые более прозаической природы могли бы предположить, и я скорее буду жить без пищи или воды в течение многих недель, чем без искусства.

Феррус не выглядел убежденным и указал на незаконченные работы, которые лежали в дальнем конце зала.

- Так, а что же вон те? Они не очень хороши. Что они изображают?

Фулгрим почувствовал прилив гнева, но подавил его прежде, чем мог показать.

- Я предавался творчеству, но здесь ничего серьёзного, - ответил он, но предательское чувство кипело в нём, что его работу так легко осмеяли.

Феррус Манус пожал плечами и сел на высокий деревянный стул прежде, чем выпить чашу с вином, набранным из серебряной амфоры.

- Ах, как хорошо быть среди друзей, - сказал Феррус Манус, поднимая чашу.

- Это так - согласился Фулгрим. - Мы редко видим друг друга, особенно теперь, когда Император возвратился на Терру.

- И взял с собой Кулаков, - сказал Феррус.

- Я слышал, - сказал Фулгрим. - Дорн чем-то оскорбил нашего отца?

Феррус Манус покачал головой.

- Я не осведомлён насчёт этого, но кто знает. Возможно, Хорус сказал.

- Ты действительно должен попытаться привыкнуть называть его Воителем.

- Знаю, знаю, - сказал Феррус, - но мне всё ещё трудно думать о Хорусе как о Воителе, понимаешь?

- Понимаю, но такова жизнь, брат, - обратил внимание Фулгрим. - Хорус - Воитель, а мы - его генералы. Воитель Хорус командует - мы подчиняемся.

- Ты прав, конечно. Он заслужил это, я подчинюсь ему, - сказал Феррус, поднимая чашу. Ни у кого нет большего числа побед, чем у Лунных Волков. Хорус заслужил нашу преданность.

- Говоришь, как верный последователь, - улыбнулся Фулгрим, внутренний голос подстрекал его подначить брата.

- Что это значит?

- Ничего, - сказал Фулгрим, взмахнув рукой. - Ну же, разве ты не надеялся, что это будешь ты? Разве ты не желал всем сердцем, чтобы Император назвал тебя своим регентом?

Но Феррус решительно мотнул головой.

- Нет.

- Нет?

- Я могу честно сказать, что нет, - сказал Феррус, осушая свою чашу и наливая ещё. - Ты можешь представить себе весь груз ответственности? Мы столь далеко зашли Императором во главе, но я не могу даже начать чувствовать амбиции, которые должны быть, чтобы возглавить крестовый поход по завоеванию галактики.

- Итак, ты не думаешь, что Хорус готов к этому? - спросил Фулгрим.

- Не совсем, - усмехнулся Феррус, - и не передёргивай, брат. Я не буду заклеймен как предатель за то, что поддержал Хоруса. Если кто из нас и мог быть Воителем, то только Хорус.

- Не все думают так.

- Ты имел в виду Пертурабо с Ангроном, не так - ли?

- Среди прочих, - допустил Фулгрим. - Они выказывали своё... беспокойство в связи с решением Императора.

- Независимо от того, кто был бы выбран, им бы не понравилось это, - сказал Феррус.

- Вероятно, - согласовал Фулгрим, - но я рад, что это всё-таки Хорус. Он достигнет больших высот.

- Я выпью за это, - сказал Феррус, до дна испивая свою чашу.

Он - подхалим, и легко поколеблется... прозвучал голос в его голове, и Фулгрим удивился его силе.

С ОКОНЧАНИЕМ войны на Лаэране непрерывный поток раненых и убитых в апотекарион уменьшился, предоставив Фабию больше времени на исследования. Чтобы обеспечить секретность экспериментов, он переместился в малоиспользуемые исследовательские лаборатории на борту Андрониуса, боевого крейсера под командованием Лорда Командира Эйдолона. Сначала эти лаборатории были основными, но с благословением Эйдолона он получил множество специального оборудования.

Сам Эйдолон и сопроводил его к этим приборам, пройдя по Залу Мечей к переднему правому борту апотекариона, его чистые стальные стены блестели своей стерильностью. Без паузы Эйдолон привел его через круглый центр главной лаборатории по выложенному плитками коридору к позолоченному вестибюлю, откуда два коридора расходились в стороны. Стена перед ними была чиста, хотя были признаки, что на неё вскоре должны были что-нибудь нанести, мозаику или барельеф.

- Зачем мы здесь? - спросил Фабиус.

- Увидишь, - ответил Эйдолон, протянув руку и нажав на часть стены, после чего она отползла вверх, образовав яркий проход и показав винтовую лестницу. Они спустились в исследовательскую лабораторию: хирургические столы были накрыты белыми простынями и пустыми и бездействующими инкубационными капсулами.

- Здесь ты будешь работать, - заявил Эйдолон. - Примарх взвалил на тебя тяжёлое бремя, Апотекарий, и ты не должен подвести его.

- Я не подведу, - отвечал Фабиус. - Но скажите мне, Лорд Командир, почему Вы интересуетесь моими трудами?

Глаза Эйдолона сузились и зловеще заблестели.

- Я с Храбрым Сердцем отправлюсь к Поясу Сатира Ланксаса с миссией "по поддержанию мира".

- Бесславный, но необходимый долг обеспечить поддержание Имперскими Губернаторами законов Императора, - сказал Фабиус, очень хорошо понимая, сколь чужд Эйдолону этот путь.

- Это позор! - вскричал Эйдолон. - Это – бесполезное применение моего мастерства и храбрости, отсоединить меня от остального флота!

- Возможно, но что Вы хотите от меня? - спросил Фабиус. - Вы бы без причины не сопровождали меня сюда лично.

- Верно, Апотекарий, - сказал Эйдолон, положив руку на наплечник Фабиуса и проводя его дальше в секретную лабораторию. - Фулгрим описал мне масштаб того, что ты пытаешься сделать, и хотя я не одобряю твои методы, я повинуюсь моему примарху во всех вещах.

- Даже в миссии по поддержанию мира? - спросил Фабиус.

- Даже в них, - согласился Эйдолон, - но я не хочу попасть в столь унизительное положение. Работа, которую ты делаешь, усилит физиологию Астартес, не так-ли?

- Думаю, да. Я только начал познавать секреты генного семени, но когда я это сделаю... Я узнаю все его тайны.

- Тогда по моему возвращению на флот, ты начнешь с меня, - сказал Эйдолон. - Я стану твоим самым большим успехом, быстрее, сильнее и смертоноснее чем когда-либо прежде, я стану правой рукой нашего примарха. Начинай свою работу здесь, Апотекарий, и я прослежу, чтобы у тебя было все, в чём ты будешь нуждаться.

Фабий улыбался про себя, зная, что Эйдолон будет доволен его результатами, когда снова воссоединился с флотом.

Он наклонил труп воина Астартес, его хирургические одежды были заляпаны кровью трупа, а его переносной хирургический комплект на сервоприводах тянулся от его талии. Крючковатые стальные руки, похожие на металлические паучьи лапы поднимались от его плеч, в каждой был шприцы, скальпели и медицинские пилы, которые помогали в удалении органов и вскрытии. Зловоние крови и обожженной плоти заполнило его дыхание, но такие вещи не отталкивали Фабия, поскольку они говорили о волнующих открытиях и путешествиях в неизвестные пределы запретных знаний.

Холодный свет апотекариона отбеливал кожу трупа и отражался от инкубационных камер, которые он установил для вызревания измененного генного семени с помощью химических стимуляций, генетических манипуляций и контролируемого облучения.