Фулгрим

- Я не уверен. Я только... Я только не уверен, что ты хотел бы быть с примархом в конце. Всё это было... как-то странно в том храме.

- Странно? Что это значит?

Юлий начал озираться, как бы проверяя тех, кто мог бы подслушать, и сказал:

- Это трудно описать, Сол, но чувствовалось..., чувствовалось, что этот храм был на самом деле живым, или что-что в нём было таковым. Я знаю, это кажется глупым.

- Храм был живым? Ты прав, это действительно кажется глупым. Как храм может быть живым? Это только здание.

- Ничего не приходит в голову, - сказал Юлий, - но это - то, что я там почувствовал. Я не знаю, как еще описать это. Это было ужасно, но, в то же самое время, это было великолепно: цвета, звуки и запахи. Даже притом, что я ненавидел всё это, я продолжаю вспоминать это с тоской. Все мои чувства словно стимулировались, и я…был очень возбуждён.

- Звучит так, что я должен испытать это на себе, - сказал Соломон. Я мог сделать так, чтобы стать возбужденным.

- Я даже возвратился за летописцами, - засмеялся Юлий, хоть Соломон и почувствовал некоторое замешательство. А они думали, что им оказали такую большую честь, что я сопровождал их, но я делал это для себя. Я должен был увидеть это снова, и я не знаю почему.

- Что Марий думает по этому поводу?

- Он не видел этого, - сказал Юлий. Третья не попала в храм. К тому времени, когда они проделали к нему путь, сражение было уже закончено. Он возвратился прямо на Гордость Императора.

Соломон закрыл глаза, понимая мучения, которые Марий, должно быть, испытал после того, как добрался до поля битвы и обнаружил, что победа уже была одержана. Он уже слышал, что Третья была не в состоянии достигнуть поля битвы в соответствии с тщательным планом примарха, и знала, что его друг должен переносить невыносимые мучения при мысли, что потерпел неудачу в своём деле.

- Как Марий? - спросил он наконец. Ты говорил с ним?

- Немного, нет, - ответил Юлий. Он не покидал оружейных палуб, день и ночь работая со своей ротой, чтобы больше не терпеть неудачи. Он и его воины были пристыжены, но Фулгрим простил их.

- Простил его? - спросил Соломон, внезапно рассердившись. Из того, что я слышал, южная гряда была наиболее хорошо защищенной частью атолла. Слишком много его атакующих войск было сбито на пути к ней, чтобы иметь даже слабую надежду на то, чтобы добраться к Фулгриму в срок.

Юлиус кивнул:

- Ты это знаешь, я это знаю, но попробуй теперь сказать это Марию. Он решил, что Третья не справилась со своей задачей, и будет сражаться с удвоенной силой, чтобы опять заслужить уважение.

- Он должен знать, что он никак не мог достигнуть примарха вовремя.

- Возможно, но ты знаешь Мария, - предположил Юлий.

- Поговори с ним, Юлий, - сказал Соломон. Я имею в виду, ты знаешь, как он может сделать это.

- Я поговорю с ним позже, - сказал Юлий, поднимаясь со скамьи. Я с ним - часть делегации, которая должна встретить Ферруса Мануса, когда он прибудет на борт Гордости Императора!

- Феррус Манус?! - воскликнул Соломон, быстро выпрямившись и поморщившись от боли, когда растянулись его раны. Он прибывает сюда?

Юлий нажал руку на его плечё и сказал:

- Мы должны встретиться с 52-ой Экспедицией в течение шести часов, и Примарх Железных Рук прибудет на борт. Фулгрим и Веспасиан хотят, чтобы несколько самых старших капитанов были частью делегации.

Соломон принял вертикальное положение еще раз и убрал ноги с койки. В глазах поплыло, и он тут же схватился за жесткий каркас койки, когда мерцающие стены внезапно стали ужасно яркими.

- Я должен быть там, - сказал он, шатаясь.

- Ты не можешь находиться нигде, кроме этого места, мой друг, - сказал Юлий. Кафен будет представлять Вторую. Ему повезло, он отделался только несколькими царапинами и ушибами.

- Кафен, - сказал Соломон, опускаясь на койку. Он был Астартес, неукротимым и почти бессмертным, и эта беспомощность была совершенно чужда ему. Следи за ним. Он - хороший парень, но немного диковат.

Юлий засмеялся и сказал:

- Поспи немного, Соломон, понимаешь? Или это крушение выбило тебе ещё и мозги?

- Сон? - спросил Соломон, повалившись на койку. Я засну, только когда умру.

ВЕРХНЯЯ посадочная палуба была выбрана местом встречи делегации Железных Рук. Юлий чувствовал, что всё большее волнение охватывает его при мысли еще раз увидеть Ферруса Мануса. Не так давно на кровавых полях Тигрисса Дети Императора сражались вместе с X Легионом, и Юлий с большой гордостью вспоминал триумфальные крики и победные костры.

Он был одет в плащ цвета слоновой кости, с краями, украшенными алыми листьями и орлами, на челе был золотой лавровый венок. Он нес свой шлем на изгибе руки, так же, как и его братья, которые собрались с ним, чтобы приветствовать Ферруса Мануса. Марий стоял с лева от него, на его строгом лице застыло мрачное выражение, которое выделялось среди взволнованных лиц, с нетерпением ожидающих воссоединения сыновей Императора. Соломон был прав, когда решил, что должен будет следить за своим братом и попытаться вытащить его из ямы самоненависти, которую он вырыл для себя.

Напротив, Гай Кафен едва сдерживал волнение. Он переминался с ноги на ногу, не веря до конца в свою удачу, что выжил в крушении, которое так сильно ранило его капитана, а теперь был отобран, чтобы присоединиться к этому величественному собранию. Еще четыре капитана присутствовали здесь: Ксиандор, Тирион, Антеус и Эллеспон. Юлий знал Ксиандора достаточно хорошо, про других лишь слышал.

Лорд Командир Веспасиан что-то тихо говорил примарху, который блистательно выглядел в своём полном боевом доспехе. Золотой крылатый латный воротник, охватывающий его плечи, поднимался до самого его высокого шлема. Пластинчатое забрало опускалось вниз на плечи его брони блестящим каскадом.

Золотой меч Огненный Клинок был прикреплён на талии примарха, и Юлий был несказанно рад видеть его на Фулгриме вместо лезвия с серебряной ручкой, которое он нашёл в храме Лаэр.

Позади них прочный, крючковатый нос Огненной птицы наблюдал за собранием, боевой корабль примарха с новым слоем краски после ее пламенного входа в атмосферу Лаэрана.

Веспасиан кивнул, когда Фулгрим ему ответил, и повернулся, чтобы отойти назад к капитанам, на его лице было выражение безмолвной радости. Веспасиан олицетворял то, что Юлий желал как воин, спокойный, грациозный и совершенно смертоносный. У него были короткие кудрявые золотистые волосы, а черты его лица были изображением того, как должен выглядеть Астартес: величественные и скромные. Юлий сражался рядом с Веспасианом на бесчисленных полях битвы, и воины, которыми он командовал, гордились, что его мастерство было равным мастерству примарха. Хотя все знали, что так хвастались в шутку, но делали это, чтобы подвигнуть его воинов к большим высотам доблести и силы, соперничая с Лордом Командиром.

Веспасиан был также и очень красивым, его невероятные лидерские качества и воинские способности сдерживались редчайшей скромностью, которая тотчас располагала к нему окружающих. Как и Дети Императора, воины под командованием Веспасиана брали с него пример во всём. Равняясь на него, они могли лучше всего достигнуть совершенства ясностью мыслей.

Веспасиан прошёл вдоль строя капитанов, перепроверяя, чтобы всё было в порядке и что его капитаны достойно представляют Легион. Он остановился перед Гаем Кафеном и улыбнулся.

- Держу пари, ты не можешь поверить в свою удачу, Гай, - сказал Веспасиан.

- Нет, сэр, - ответил Кафэн.

- И ты не подведёшь меня?

- Нет, сэр! - повторил Кафэн, и Веспасиан хлопнул перчаткой по его наплечнику.

- Отлично. Я наблюдаю за тобой, Гай. Я ожидаю, что ты достигнешь больших успехов в предстоящей кампании.

Кафэн просиял от гордости, а Лорд Командир прошёл дальше, чтобы стать между Юлием и Марием. Он коротко кивнул капитану Третьей, и наклонился, чтобы прошептать Юлию, когда начал вспыхивать красный свет защитного поля.