Страница 16 из 16
Когда Кармал вернулся в карету, Соф Омри, желая нарушить неловкое молчание, натужно пошутил:
– Мой повелитель хотел, вероятно, покарать преступницу лично? Эта оборванка теперь просто обязана умереть от счастья.
Кармал смерил его странным взглядом и ответил без тени улыбки:
– Твой повелитель хотел предложить этой оборванке свои кров, стол и ложе.
Формула «Прошу, раздели со мной кров, стол и ложе» принята среди нагорнов как официальное брачное предложение. По закону владыка мог обратиться с ней лишь к самым высокородным девам Плоскогорья, к тем, чье безупречное происхождение и высокое положение позволяли получить статус официальной жены государя. Мать Омри, к примеру, не входила в этот узкий круг избранных, потому и стала в свое время всего лишь наложницей владыки Сегунда. Надо ли удивляться, что ответ Кармала первый советник счел за личное оскорбление?
Омри потребовалось не меньше дюжины дней, чтобы оправиться от последствий очередного приступа. На его счастье, девица за это время так и не появилась во дворце. Не появилась она и в следующую дюжину дней, и через две дюжины, и через три… Соф Омри окончательно утвердился в мысли, что владыка просто-напросто зло подшутил над ним. Тут-то Кармал за ним и послал…
– Надень платье попроще, любезный Соф, и отправляйся в город. Поброди по базарам, поспрашивай, как найти вестницу по имени Фатинья. Мы желаем, чтобы ты навестил эту достойную женщину и уговорил ее отпустить во дворец старшую дочь. Примени весь свой дар убеждения, не скупись на любезности и звонкую монету, делай что угодно, но выпроси у нее Алмель. Только ни в коем случае не прибегай к угрозам. Нам нужна эта девушка, но мы вовсе не хотим, чтобы она пришла к нам по принуждению. Ты все понял, дорогой Соф? Ступай и возвращайся с победой. Если не преуспеешь, мы будем крайне, крайне недовольны.
На сей раз закалившийся организм первого советника оправился от приступа за два дня. А унизительные поиски ведьмы и переговоры с ней и ее отродьем вывели Софа из строя всего на полдня. Переговоры, кстати, шли на удивление туго. Против всякого ожидания, нищая ведьма и ее страхолюдная дочь вовсе не торопились ухватиться за самое лестное предложение, какое только может получить безродная семья. Омри и впрямь понадобилось все его красноречие, не говоря уже про увесистый кошель и целую пригоршню драгоценных гоёлов, чтобы добиться хотя бы частичного успеха. Надо думать, Кармал здорово повеселился, представляя какие чувства раздирают первого советника, вынужденного во чтобы то ни стало этого успеха добиваться! Фатинья так и не дала согласия отдать дочь владыке в наложницы, но в конце концов пообещала не препятствовать, если Алмель захочет погостить во дворце. Алмель выразила сомнение, что захочет там погостить, но в конце концов согласилась нанести владыке короткий визит. Соф Омри в тот раз так и не разобрался, что эти бабы собой представляют, – безнадежных идиоток, не способных понять свое счастье, или расчетливых стерв, сумевших каким-то хитрым ведьмовским способом охмурить владыку и теперь набивающих себе цену.
Последующие события убедили советника, что верным было второе предположение. Появившись во дворце, Алмель без труда добилась, чтобы владыка больше не отпустил ее от себя. При этом Кармал вел себя, точно спятивший от любви мальчишка: осыпал ее подарками и знаками величайшего монаршего расположения включая такие привилегии, о которых от века не смели мечтать не то что наложницы, но и официальные жены владык. Нищая безродная девка получила личную опочивальню с террасой и выходом на отгороженный специально для нее участок дворцового сада. Больше ни одна живая душа, не считая Кармала и садовников, не имела права появляться в этом райском уголке, причем садовникам было строго наказано не нарушать уединения «госпожи» в часы ее прогулок. Ублюдочной ведьминой доченьке дозволялось не только присутствовать на заседаниях Совета, которые Кармал предпочитал устраивать в своих покоях, но и публично высказываться по поводу предложений, выносимых на Совет государственными мужами. И – самое чудовищное – Кармал к ее мнению прислушивался! Один Меур знает, каких усилий стоило Софу Омри удерживаться на самой грани очередного приступа, когда владыка по слову безмозглой шлюшки отбраковывал тщательно проработанные проекты, над коими первый советник корпел месяцами…
Ненависть Омри превзошла все мыслимые пределы и медленно, но верно вела его к безумию. Испугавшись не на шутку за рассудок, он преодолел свой ужас перед заклятиями лорда Региуса и начал подумывать об убийстве Кармаловой девки. По размышлении Соф Омри понял, что не такой уж это самоубийственный шаг, как могло показаться. Заклятия придворного мага гарантировали запредельно болезненные ощущения тем, кто злоумышлял против жизни и здоровья владыки. Умысел же против имущества владыки карался болью не столь сильной, и Соф, закаленный многолетними мучительными припадками, надеялся перенести ее сравнительно легко. Кроме того, он не собирался убивать Алмель собственноручно. На его удачу, наглая выскочка до такой степени восстановила против себя весь двор и особенно обитательниц гарема, что найти желающих накинуть удавку на ее тощую шею не составляло труда.
Первый советник разжился у личного лекаря запасом облегчающих боли снадобий и принялся интриговать. Нашептывал, науськивал, распускал слухи, выстраивал целые комбинации, в результате коих возникала путаница и кто-нибудь становился случайным свидетелем сцены, для посторонних глаз и ушей совершенно не предназначенной. Благодаря его усилиям, напряжение во дворце достигло небывалого накала и, судя по вспышке спроса на болеутолители, вот-вот должно было вылиться в бунт.
Но тут хитрая девка (вот ведь ведьмино отродье!) почуяла неладное. Перестала появляться на заседаниях Совета, убедила Кармала не держать ее при себе денно и нощно, не дарить ей подарков и не оказывать знаков внимания. И заперлась у себя в опочивальне. Встревоженный Кармал выделил людей из своей личной гвардии и удвоил охрану Алмель, приставил к наложнице специальную служанку, вменив ей в обязанность пробовать все приносимые «госпоже» блюда, вызвал к себе лорда Региуса и провел с ним наедине больше двух часов, после чего слегла добрая половина обитателей дворца, а личные покои владыки украсились магическими «игрушками», исключавшими возможность вторгнуться туда без ведома и разрешения хозяина.
Когда первый советник встал на ноги после затянувшейся на сей раз магической хвори, выяснилось, что кипение страстей вокруг Алмели – во дворце вообще и в гареме в частности – заметно приутихло. Вельможи, их жены и женщины владыки, образумившись после магических приступов, предпочли поверить, будто повелитель охладел к ведьме-наложнице и угрозы их благополучию она больше не представляет.
Только Соф Омри, на свою беду, не смирился с поражением. Хотя боль вынудила его оставить попытки изобрести способ уничтожения Алмели, ненависть к ней и к Кармалу не ослабевала. Напротив, не находя теперь выхода, она становилась все более и более едкой, грозя прожечь тонкую оболочку, в которую была упрятана. Первый советник начал всерьез опасаться, что не доживет до будущей весны…
И вот произошло чудо. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Соф Омри мимолетно улыбнулся, вспомнив, в какую ярость привело его очередное задание Кармала – переодеться купцом, изменить внешность, отправиться в Западные Горы, во владения лорда Хедрига, и выкупить у заносчивого упрямого старика девочку-урода, пораженную неведомой болезнью. Каким издевательски бессмысленным казалось Омри монаршее повеление! Как тяжел был его путь, со сколькими препятствиями, почти неодолимыми, довелось столкнуться, сколько страха пришлось натерпеться!
Не зря, все было не зря. Награда, поджидавшая Софа Омри на заоблачной горной вершине, стоила того, чтобы вынести втрое, вчетверо больше. Посулы Кармала, обещавшего в случае успешно выполненной миссии исполнить любое пожелание первого советника, в сравнении с этой наградой выглядели тусклым медным грошиком на фоне новенькой золотой монеты. Любое пожелание, как же! Пожелай Соф Омри, чтобы владыка удавился или хотя бы удавил свою наложницу, и дворцовую площадь быстренько украсил бы истерзанный труп бывшего первого советника. А вот награда, полученная от старого Хедрига, пожалуй, открывала возможность избавиться от ненавистной парочки, сохранив при этом собственную жизнь.
Конец ознакомительного фрагмента.