Страница 7 из 21
ГЛАВА 4
Парижские встречи
Собеседники расположились под каштаном в крохотном сквере на берегу Сены. Мимо катились автомобили, цокали по мостовой подковы равнодушных к городской сутолоке извозчичьих лошадок. Целовались на скамейках парочки и визгливо кричали мальчишки, продававшие газеты. Под гранитными парапетами катилась мутная вода. Рыбаки в соломенных шляпах, недвижимые, как каменные химеры собора Парижской богоматери, стыли на каменных приступках.
— В идеале это было бы отлично, но подобраться к кирилловцам через Торгпром вряд ли удастся. Господа промышленники и торговцы идут на доверительные контакты только с хорошо проверенными людьми… Тут ваш план имеет существенную слабину. Да и зачем левой ногой правое ухо чесать… Не по мне такая хитромудрость.
Инженер Арбенов вопросительно покосился на собеседника в старомодной крылатке, темных очках и широкополой шляпе, делавшими его похожим то ли на анархиста, то ли на чудаковатого профессора. Из тех, которые увлечены какой-нибудь сумасбродной идеей и мало внимания обращают на то, что творится вокруг.
Встреча на берегу Сены состоялась после того, как инженер Арбенов оказался в Париже и в известном ему книжном магазине поинтересовался, не имеется ли у них случайно в продаже восьмой том Британской энциклопедии издания одиннадцатого года.
В крохотный сквер пришел Густав Янович Крауминь, бывший балтийский минер, большевик и член судового комитета эскадренного миноносца, ставший в восемнадцатом году чекистом. Вместе с другими товарищами он был направлен для конспиративной работы в войсках Юденича. После разгрома Юденича Крауминя под видом литовского эмигранта перебросили в Париж. Здесь он обзавелся букинистическим магазином на Больших бульварах, а приватно увлекался фотографией и химией, устроив в подвале под магазином небольшую лабораторию.
— Не просто работать в парижском вавилоне. Если здесь собираются вместе четыре русских белоэмигранта, они непременно основывают два союза, исповедуют три политические платформы и вдобавок учреждают столько же братств и обществ. Кого только не встретишь! И «Союз ахтырских гусар», и «Общество ревнителей памяти государя императора Николая Второго», и братство выпускников пензенской гимназии. А сверх того, Савинков, Мережковский…
Сунув руку под крылатку, Крауминь достал газету.
— Вот напечатано новое творение Гиппиус… «И скоро в старый хлев ты будешь загнан, народ, не уважающий святынь…» Попробуй разберись в этом ноевом ковчеге — где пара чистых, а где пара нечистых. Нобеля и Коншина на мякине не проведешь. Воробьи стреляные, и хватка есть, и ума не занимать…
Арбенов внимательно слушал собеседника. Глаза Крауминя были усталыми, говорил он тихо и пальцами, сложенными в щепоть, снимал с крылатки невидимые пылинки.
«Нервы», — подумал Арбенов. Прежде всего начинают сдавать тонкие живые ниточки, на которые колоссальной тяжестью наваливается напряжение чекистской работы.
Арбенов и сам измучился в этой длинной и трудной дороге. Сначала Гельсингфорс, затем поездом до Стокгольма через Торнео и Хапаранду. Оттуда грязными обшарпанными пароходами, сохраняющими ещё остатки военного камуфляжа, — в серый и тусклый Гамбург, в Антверпен и Гавр. Потом поездом — в Париж.
Настороженные глаза полицейских, жандармов и пограничников, вдоль и поперек изучавших финский паспорт инженера Арбенова. Надоедливые разговоры с проверяющими чинами, метровые вопросники, которые приходилось заполнять, прилипчивые спутники и откровенные шпики.
Досмотры, проверки, контроли и недоверчивые взгляды. Воля собрана в кулак.
Беглый российский инженер терпеливо разыскивает по пыльным портовым пакгаузам давний груз. Пухлые конторские книги, служащие, рассерженные дотошностью русского. Выпрошенные, добытые за некую мзду справки, подтверждающие, что на складах не имеется партии груза за номерами, указанными в потрепанных коносаментах.
Похоже, этот русский выжил из ума, если решил искать иголку в стоге сена.
«Не числится»… «Не значится…» «Не находится…» Давние коносаменты понемногу обрастали свежими и достоверными бумажками на разных языках. Вроде бы незначительные, они в то же время убедительно и наглядно работали на чекистскую версию.
Тысячи шагов, шагов по зыбкому льду, который, случалось, явственно прогибался под ногами и угрожающе трещал.
О Париже мечталось, как о некоем оазисе, где можно перевести дух, пожать руку товарища…
— И всё-таки я попытаюсь встретиться с кем-нибудь из этих господ.
— Дай бог, чтобы вас приняли просто за очередного афериста или попрошайку-неудачника из беглых соотечественников. Хуже, если вы таким визитом обратите на себя внимание…
— Риск в нашей работе всегда есть… Но встреча будет носить деловой характер. На мои бумаги должны клюнуть.
— Приказывать вам не имею права, — неожиданно сухо откликнулся Крауминь. — Однако торопливость обычно не приводит к добру… К кирилловцам надо подбираться с другой стороны.
— Как?
— Я лично предпочитаю ходить низом. И примечают меньше, и дешевле обходится…
Руки Крауминя перестали обирать на крылатке невидимые пылинки. Усталость в глазах исчезла, и в глубине зрачков вспыхнули весёлые живинки.
— Вожу знакомство с неким капитаном Нароковым. Военный химик, проживает в Ницце. Имеет связи с кирилловцами, а я пользуюсь его расположением…
Крауминь сбил на затылок широкополую шляпу, улыбнулся и продолжил:
— Капитан считает, что будущие сражения можно выиграть только с помощью химии. Энтузиаст-изобретатель. Сидит без денег. Я устроил ему небольшой кредит, отпускаю нужные химикалии. Нароков может помочь проникнуть к кирилловцам. Я считаю, что сейчас, после установления связи с Торгпромом, они пойдут на диверсию и террор.
— Почему так думаете?
— Два месяца назад Нароков, при моем участии, испытывал очень странную игрушку. Мне кажется, он что-то прослышал в отношении будущих планов «императора Кирилла Первого» и решил припасти, как говорится, яичко ко христову дню.
— Что же за яичко припасать надумали? Любопытно бы узнать подробнее.
— Можно и подробнее, — согласился Крауминь и начал рассказывать о неожиданном телефонном звонке Нарокова, раздавшемся недавно в книжном магазине.
— Потрясающая штука! — рокотал в телефонной трубке хрипловатый басок капитана Нарокова. — Через час заеду к вам, Густав Янович… Эти кретины, кроме «шагом марш!», ничего не смыслят… Хотят, чтобы на испытании присутствовал незаинтересованный специалист. Надеюсь, не откажете в любезности…
Крауминь не мог отказать доброму знакомому.
Встретились на Больших бульварах. Нароков приехал туда на автомобиле, за рулем которого сидел рослый мужчина.
— Штабс-ротмистр Эльвенгрен, — коротко отрекомендовался хозяин автомобиля.
Он мог и не называть фамилию. Крауминь знал беглого штаб-ротмистра «синего» кирасирского полка, известного даже в эмигрантских кругах крайней озлобленностью и враждебностью по отношению к Советской власти. Полгода назад штаб-ротмистр вдруг перебрался в Ниццу. Кого он сейчас представлял, Крауминь не знал. Одно было несомненно: Эльвенгрен явно заинтересованно относился к очередному изобретению Нарокова.
Сунув руку в карман потрепанного мундира, капитан вытащил зажигалку.
— Вот! — торжественно объявил он. — Невиданное оружие. Убивает за три минуты, и никаких следов!
Крауминь недоверчиво посмотрел на никелированную, совершенно безобидную на вид зажигалку. Неужели такое дамское изделие в самом деле может убить за три минуты?
Он было протянул руку, но Нароков торопливо отодвинул зажигалку.
— Осторожно! Внутри смертельный газ. Человек открывает зажигалку, комната наполняется газом, и всё живое гибнет.
— Вы представляете, господа? — возбужденно повторил Нароков. — Всё живое… Не надо стрелять, не надо кидать бомбы. Просто на столе появляется маленькая симпатичная зажигалочка. Наш предмет вынимает папиросу и нажимает спуск, чтобы вспыхнул огонь. Но смертоносное облако газа окутывает его. Он не успевает вскрикнуть, не успевает позвать на помощь… Таинственная карающая рука, повсюду настигающая большевиков! Никаких следов!