Джагала

Я отвернулся и продолжил изучать дым от фабрики. Женщина, кажется, делала то же самое. Через несколько минут она спросила:

– Как насчет толики удовольствия?

– Нет уж, – ответил я, – ненавижу удовольствия. Всегда ненавидел. Даже в детстве, увидев кого-то, кто хочет доставить мне удовольствие, я сразу удирал. Какое счастье, что я наконец вырос и теперь могу до скончания дней не ведать удовольствий.

Она без воодушевления посмеялась, вздохнула и вернулась к созерцанию фабрики. Я подумал, что ее рабочий день начнется ближе к вечеру, когда фабрика закроется.

– В твоей профессии тоже заправляет Гильдия? – спросил я.

На вопросы о работе «бабочки» реагируют по-разному. Иногда просто отвечают, словно болтая о перспективах урожая и ранних заморозков; иногда бросают высокомерный взгляд, полагая, что спрашивающему нравится задавать грязные вопросы; иногда приходят в ярость, словно вопрос, как они зарабатывают на хлеб насущный, более интимен, нежели самый способ заработка – впрочем, возможно, так и есть.

Она просто сказала:

– Гильдия заправляет всем.

– Вот и у меня такое впечатление. Я Влад.

Она взглянула на меня, потом снова посмотрела на реку.

– Приятно познакомиться, Влад. Я Тереза. И что, во имя Трех Сестер, привело тебя в этот зачуханный городишко?

На лбу и в уголках глаз у нее были морщины, не до конца укрытые макияжем. Но, пожалуй, ее макияж и не был предназначен для яркого дневного света. Почему-то с морщинами она казалась привлекательнее.

– Я пришел на запах.

Улыбка потухла.

– А в общем, – продолжил я, – я сейчас задаю себе примерно тот же вопрос. Главным образом, я остановился тут по дороге кое-куда. Вернее, кое-откуда. Но еще у меня где-то тут родня, и я хотел бы ее найти.

– Да? И кто же?

– Их имя – Мерс.

Тереза повернула голову и долго, оценивающе глядела на меня. Я ждал.

– Не могу тебе помочь, – наконец произнесла она.

Я кивнул.

– Начинаю думать, что их тут вообще никогда не было. – Добрая ложь иногда развязывает языки лучше горькой правды.

– Я знаю, кто охот… то есть сможет рассказать тебе многое об этом городе, – сказала она.

– Да? Что ж, это самая приятная весть на сегодняшний день.

Тереза помялась, но добавила:

– Тебе это кое-чего будет стоить.

Я просто смотрел на нее, и она сдалась:

– Ладно. Тут есть пивная «Коморная мышь».

– Да, видел.

– За ней конюшня. Вечером там обычно бывает некто Золли. Он возничий графа Саэкереша [шутка Браста для родичей-мадьяров: по-венгерски «секереш»

– кучер, возничий]. Знает всех и вся, а поскольку он графский возничий, то его никто не тронет; по крайней мере, так сам Золли полагает. Поставь ему выпить, и он все тебе расскажет.

Я извлек империал и вложил ей в ладонь. Тереза сделала то, что делают, пытаясь определить вес монеты, и спросила:

– Это что, золото?

– Чистое. Не трать все сразу.

Она рассмеялась.

– Я у тебя в долгу, Влад. Фенарио, я уже иду!

Тереза ухмыльнулась и поцеловала меня в щеку. Улыбка делала ее куда красивее. Я смотрел ей вслед, любуясь пружинистой походкой.

Чуть погодя я двинулся в «Коморную мышь». Она оказалась копией «Колпака» (каковым ярлыком я обозначил «свой» постоялый двор), только зал здесь был длиннее, а потолок чуть повыше. Все столы были маленькими и круглыми. После обычных кивков (не слишком теплых, но и не вымученных) я получил выпивку и устроился за столиком, где и ждал до вечера, медленно потягивая вино.

К закату пивная быстро заполнилась, в основном народом, который видом и запахом походил на фабрику за рекой. В зале было и несколько девиц, все в платьях со шнуровкой сверху донизу и открытыми коленками. Иногда то одна, то другая удалялись с кем-то из рабочих через заднюю дверь. Пару раз девицы поглядывали и на меня, но ни одна не подошла.

Я изучал людей, поскольку больше мне делать было нечего, и сосредоточился на том, чтобы запомнить их лица, просто практики ради. Наконец я вышел из зала и подобрался к заведению с тыльной стороны. Прямо там и располагалась конюшня, футов пятидесяти в длину, с одной стороны к ней примыкало нечто вроде загона. У загона стоял высокий возок, и даже в тусклом свете из окошек выглядел он богато. На двери что-то изображено. Лошади распряжены. Что ж, где возок, там возничий, а где возничий, там байки, а где байки, там ответы на вопросы, и может даже статься – правильные.

Я вошел.

Пахло свежим сеном, сушеным сеном, мокрым сеном, гниющим сеном и навозом. Гораздо лучше. Десять стойл, в четырех – лошади различных мастей и статей, а в пятом – тощий парень в черном, и высокий лоб над густыми бровями придавал ему забавный вид. Руки у него были сложены на животе, а по тыльным сторонам запястий пробегали странные белые шрамы. Он сидел на низком табурете, закрыв глаза, но когда я подошел ближе – глаза открылись, и в них не было ни следов сна, ни дымки пьянства. Последнее, судя по рассказам о возницах, выглядело необычно.

– Если ты пришел, чтобы ехать в особняк, ты опоздал, – проговорил он голосом чуть более тонким, чем можно было судить по его виду. – Если пришел поболтать, ты слишком рано. Но если ты пришел купить мне выпивку, ты не мог рассчитать время лучше.

– У меня есть вопросы и деньги, – заявил я.

– Заставь деньги булькать, и я отвечу на вопросы.

– Идет. Чего пожелаешь?

– Вина. Белого вина, и чем лучше оно будет, тем лучше будут ответы.

– Сейчас вернусь.

Парень кивнул и закрыл глаза.

Через несколько минут он снова открыл их, когда я вернулся с вином для него, прихватив немного красного для себя. Он понюхал вино, отпил, кивнул и предложил:

– Присаживайся.

Там было несколько низких трехногих табуретов, вроде сапожных. Я взял один и сел напротив. Лошади задвигались; одна из них подозрительно взглянула на меня. То ли ей (а может, ему) чем-то не понравился я сам, то ли дело было в Лойоше и Ротсе.

Я сел и начал:

– Меня зовут Влад.

Он кивнул.

– Зови меня Золли Качиш, или Чиш. – Он глотнул еще вина. – Добрая лоза. Ладно, Влад. У тебя есть вопросы?

– Много, очень много.

Улыбался Чиш дружественно, и я в это верил, временно. Итак. С чего начнем?

– Ты знаешь семью Мерс?

– Конечно, – ответил он. – Шесть миль на север, дорога вдоль ореховой рощи. Большой белый дом, выглядит изрядно перестроенным. Если только ты не об их кузенах; эти давно ушли отсюда, не знаю, куда, наверное, в Фенарио. В смысле, в столицу.

– О. Спасибо.

– Верхом – где-то полчаса.

– Я верхом не езжу.

Он явно выглядел удивленным.

– Ты что, никогда не сидел на лошади?

– Сидел. Поэтому и не езжу.

– Хм. Ладно. Что еще?

– Почему никто другой не отвечал на мои вопросы о них?

– Они боятся Гильдии.

– Ну да, – заметил я. – Гильдии. Вот это мой следующий вопрос.

– Не только твой. Толком никто не знает, как оно стало тем, что есть.

– Но часть этой истории ты должен знать.

Он допил вино и протянул мне кружку.

– Немного знаю.

– Оставь, я сейчас принесу кувшин, – сказал я.

– Буду тут, – кивнул он.

Народу в пивной прибавилось, так что я вернулся лишь минут десять спустя. Наполнил кружку Чиша и снова сел.

– Итак. Гильдия.

– Да. Гильдия. – Он уделил мне чуть больше внимания. – Зачем тебе это?

– Я все время с ними сталкиваюсь, задавая вопросы о семье Мерс.

Чиш взглянул на меня внимательнее.

– Родня, да?

– Мне всегда казалось, что я похож на отца.

– У тебя немного расширяются ноздри. У них тоже. Порода. Ты из-за этого прибыл в Бурз?

– И да, и нет, – отозвался я.

Он явно ждал продолжения, а не дождавшись, пожал плечами.

– Фенарио – старое королевство, Влад. Очень старое. Две тысячи лет, одни и те же люди, одна и та же земля.

Я не стал встревать с замечанием, что значат две тысячи лет для Морролана или для Алиеры. Тем более для Сетры. Я просто кивнул.