Страница 3 из 90
Однако запаха перегара не было. Только легкий запашок, точно от лекарства.
Едва он подумал, что не ощущает похмелья, голову пронзила боль. Длилась она всего лишь миг, но была такой острой, что он невольно сморщился.
Подняв руку, потер висок. Осторожно повертел головой. Боль прошла. Покачал головой: вверх, вниз — ничего.
Ну и дела…
Немного придя в себя, он решил, что нелепо и дальше оставаться в таком положении. Надо хотя бы умыться.
Он уселся на широкой кровати. Двуспальная, металлическая кровать. Это возникло в голове само собой. Под его весом кровать заскрипела. Он поежился при мысли, что своим неловким движением разбудил девушку, но ее прикрытые одеялом плечи не шелохнулись.
Сидеть было неудобно. Осторожно перегнувшись, посмотрел вниз. К ножкам кровати прикреплены круглые штучки. Рулетка? Нет, не рулетка. Есть какое-то другое слово.
Ролики. Ролики. Одновременно со словом в голове возникла картина, как по полу передвигают кровать на колесиках. Безопасно, поскольку есть стоппер. Облегчает уборку помещения.
Странно… С чего бы эти мысли?
Кровать придвинута к стене — он находится ближе к стене. Справа — девушка, как спящая красавица. Чтобы не разбудить ее, придется перелезть через спинку в ногах.
Так и поступил. Медленно передвигаясь, осторожно опустил ноги на холодный пол. Твердо встал, разогнувшись, и тотчас возник простой вопрос. Где я?
Он огляделся.
Серовато-белые стены и потолок. Деревянный пол. Но неестественный цвет древесины. Словно покрыт ла… лаком. Впереди дверь. Рама, такая же серо-белая, как стены, обхватывает однотонную решетку, в которую вставлены рифленые стекла. Следовательно, эта дверь не может выходить прямо на лестничную клетку. По ту сторону должна быть еще одна комната. Вставленные стекла… стекла… матовые. Да, такие двери нередко бывают в кафе.
При этой мысли, точно ворвавшись откуда-то извне, вспыхнула картина. Большой стол врезается в точно такую же дверь, разбивая стекла. Извиняюсь, стекло-то не армированное…
Он потряс головой, пытаясь вернуть мысли в прежнее русло. Но картина разбиваемого стекла, вспыхнувшая при виде двери, продолжала стоять перед глазами.
Справа — окно. Доходит почти до пола. У окна низкий столик, на нем стоит вазочка с цветами. Вернее, стояла.
Сейчас, разбившись на две половинки и множество мелких осколков, она лежала на полу. Осколки блестят, потому что разлилась вода. И еще потому, что в тонкую щель между шторами проникают лучи солнца.
По полу разбросаны цветы. Один, два — всего пять. Красные цветы. Но как называются, не помнит.
Его разбудил грохот разбившейся вазочки. Но почему она упала со стола?
Он приблизился к окну. Накрахмаленная пижама — пижама? — да, так это называется — как будто похрустывала. Ступням приятно прикосновение холодного пола. Он приблизился к окну осторожно, чтобы не наступить на осколки, но прежде чем он успел коснуться рукой, штора мягко вздулась.
Окно открыто.
Теперь понятно — штора, подхваченная сквозняком, задела вазочку и опрокинула ее на пол. Приподняв край шторы, он высунул голову наружу.
На какой-то миг глаза обожгло болью. Солнце палило нещадно. Жмурясь, он потер лоб.
Привыкнув к слепящему свету, он увидел, что окно приоткрыто лишь сантиметров на десять. Десять сантиметров. Это тоже всплыло само собой. Следующая за сантиметром единица измерения — метр, больше метра — километр. Это он отчетливо помнил. Ну же, точно велосипед с тугими педалями. Вначале тяжело, но, разогнавшись, катишь, как по маслу. Все в порядке, механизм в исправности.
И однако, где я?
Вероятно, это квартира спящей девушки. Самое правдоподобное объяснение. Но не слишком ли унылая для девушки обстановка?
Выглянул в окно.
То, что он смутно ощущал всем своим телом, оказалось на удивление верным. Едва ступив на пол, он сразу почувствовал, что квартира расположена довольно высоко от земли. Угадал.
Перед глазами теснились крыши, точно разбросанные как попало книги. Там и сям над ними возвышались высокие башни жилых домов, небоскребы, и, наконец, трубы. Справа, в значительном удалении, можно было разглядеть здание школы. На фасаде красовалась эмблема со стилизованным цветком сакуры.
Солнечные лучи обжигали руки, лежащие на подоконнике. На улице жара. Разумеется, ведь сегодня… сегодня…
Какое же сегодня число, какой месяц?
Он не мог вспомнить.
В этот момент его впервые охватила паника. Почему? Откуда это затмение? Уже не смешно. Что со мной, если я не могу даже вспомнить, какой сегодня день?
Нет ли здесь где-нибудь календаря? Он обернулся и только сейчас заметил, что в ногах кровати установлен громоздкий кондиционер. Над ним также расположено окно, на окне — шторы той же расцветки.
Он замерз. Даже начал дрожать от холода.
Подойдя к кондиционеру, поднес ладонь к решетке. Ударила струя холодного воздуха. Подняв крышку, выключил, и, не раздвигая штор, распахнул окно. Впустить немного теплого воздуха с улицы.
Высунул голову за штору. Сквозь прозрачное стекло на него хлынул поток солнечного света. Приятно, точно попал под горячий душ.
За окном то же самое. Высунулся еще больше. Внизу — обычная белая стена многоквартирного дома. Выложена плиткой, совсем новая. Не видно даже потеков от дождя. Внизу проходит узкая дорога, на ней припаркован один коричневый пикап. Этажом ниже видны вывешенные на просушку матрасы. Свисают из окна, точно показывая язык палящему солнцу.
Повернувшись, он еще раз внимательно осмотрел комнату. Напротив кровати большой платяной шкаф. У стены небольшой телевизор на подставке, также с роликами.
Отступил от окна и, вновь осторожно обойдя осколки вазы, подошел к двери. Обернувшись, удостоверился, что девушка по-прежнему мирно спит.
Со скрипом открыл дверь с матовыми стеклами.
Рядом — просторная кухня. Слева — дверь. Очевидно, входная. Белый круглый стол и два стула. Полка для посуды. Холодильник. Электроплита. Чайник.
Чья же, в конце концов, эта квартира? Наверно все-таки ее… Ясно, что он не у себя дома. Он не помнил, чтобы когда-либо жил в подобной квартире. Все, на что натыкался взгляд, казалось чужим, даже эта тряпка, висящая на краю раковины.
Скорее всего, он заночевал в гостях… Да, наверняка. Но почему же он даже этого не помнит?
— Прошу прощения, — крикнул он, оглядывая кухню, — есть кто-нибудь?
Ответа не последовало. Понятное дело! — усмехнулся он. Спал в одной кровати с женщиной. Кто же еще здесь может быть? Уж не ее ли папаша?
В этот момент он заметил угол газеты, выглядывающий из-под двери. Вытащив, развернул. Из середины выпало рекламное приложение. «Асахи».
Номер от двенадцатого августа. Воскресенье.
Сразу же успокоился. Ну разумеется, середина августа. Кроме того, газета свидетельствовала о том, что в квартире кто-то постоянно живет.
Немного поколебавшись, он решился открыть входную дверь. Взглянуть на табличку с именем жильца.
Заперто изнутри. Повернул ручку, и замок открылся, маслянисто чавкнув. Медленно приотворив дверь, высунул голову.
Табличка слева от двери. Квартира № 706. Значит, седьмой этаж?
Под номером квартиры написано — «Саэгуса».
Втянув голову обратно, закрыл дверь. Итак — Саэгуса. Известно ему это имя?
И тут он вдруг осознал — он не может вспомнить имени ни одного из своих знакомых.
Что за бред!
Не в силах ступить и шагу, он обхватил руками голову и затряс ею. Хлопнул по лбу ладонью. Взъерошил волосы.
Пусто. Кромешный мрак, ничем не заполненный, лишенный какого-либо содержания.
Не суетись! — нашептывал внутренний голос. Начни с себя. Попытайся вспомнить свое имя. Сейчас это самое важное. Невероятно, чтобы взрослый мужик забыл свое имя!..
Невероятно. И однако…
Он не помнил. Ни имени, ни фамилии. Ни малейшего намека.
Теперь уже на него обрушилась волна настоящей паники. Колени задрожали. Позвоночник обмяк, точно был из глины, и, не в силах устоять на ногах, он оперся руками о стол.