Песнь праха

Управляемые духами наблюдательные метеорологические шары часто называли «Бегемотами», но Алекса избегала этого слова из опасения оскорбить Ксалию. Кстати, Ксалии уже довольно давно не было видно.

— Ну и что ответила ФАС? Птеробат не мог проникнуть в наше воздушное пространство незамеченным.

— Лора, не будь так наивна, — Алекса постучала пальцем по блокноту. — Граница протянулась на несколько тысяч миль и в основном по незаселенной территории. Шансы засечь нарушителя минимальны, если он будет двигаться над самой землей вне зоны действия следящих устройств.

— Насколько понимаю, я выслушала экспертную оценку? — На лице Лоры появилась ироничная полуулыбка. — Ты говоришь очень уверенно.

Алекса слегка покраснела.

— Я беседовала с сотрудником УГА. Довольно приятный парень.

— И что же он сообщил тебе? — спросила Лора.

— Только то, что я уже сказала. Передающие мачты посылают сигнал на высоту тысячи футов. В плохую погоду ночью даже птеробат может пролететь ниже соответствующего порога и ускользнуть от патрульных духов.

Харальд потер лицо рукой.

— А вы уверены, что он прилетел из Иллуриума? Я про птеробат. Он не может быть нашим, родным?

— Ну, Дэвид говорит… — Алекса замолчала, взглянула на Лору, затем на Харальда. — Да бросьте вы! Он действительно очень приятный парень. Он работает в отделе безопасности УГА, и он сказал, что птеробат слишком велик для обычного летного поля небольшой величины, поэтому обслуживать его на маленькой ферме практически невозможно.

— Он не женат? — спросила Лора. — Этот твой Дэвид?

— Я не… послушайте, о чем вы вообще говорите? Возможно, он мне больше никогда не позвонит. — Алекса перевела дыхание и продолжила: — Танатос! Как бы то ни было, Дэвид считает, что подобный полет можно организовать только в хорошо оснащенном аэропорту. А никаких вылетов птеробатов, совпадающих со временем появления нашего, не зарегистрировано. Никаких.

— Что бы ты ни говорила, все равно возможность появления незарегистрированного птеробата не равна нулю, — возразил Харальд.

— Ошибаешься. Птеробат мог взлететь и приземлиться только внутри федерального воздушного пространства.

— А почему ты так настаиваешь, Харальд? — спросила Лора. — У тебя что, есть какая-то другая информация? Какая-то причина, по которой мы можем усомниться в правильности иллурийской версии?

Харальд отрицательно покачал головой.

— Я просто путаюсь просчитать логически возможные варианты. Чтобы мы не шли только по одному следу, который мне вовсе не кажется таким уж стопроцентно правильным.

— Но ты ведь принимал участие в слежке за посольской машиной, — возразила Лора.

— Да, я следовал за водителем… — Харальд замолчал. — Я ничего не имею против Донала.

Алекса удивленно взглянула на него.

— А что такого с Доналом?

— Я просто сказал…

— Сказал-то ты одно, а вот голос твой при этом звучал совсем по-другому, — возразила Лора. — Я слышала и Алекса тоже.

Взгляд Алексы помрачнел, и она кивнула.

Харальд закрыл глаза, выдохнул, затем снова открыл их.

— Его в нашу группу направил Вильнар, помните? Просила ты лично его присоединиться к нам или нет, но его прежним начальником был Вильнар, который дал согласие на перевод Донала к нам.

— К чему ты клонишь? — произнесла Лора ледяным тоном.

— Ни к чему. — Харальд встал, держа в руках папки с документами. — Я еду в больницу. Нужно дать Виктору передохнуть.

Лора долго молча смотрела на него, потом тихо произнесла:

— Ладно. Отправь Виктора домой отдохнуть.

— Попытаюсь.

Лора наблюдала за тем, как Харальд уходит, ожидая, что тот раздраженно хлопнет дверью. Но когда дверь закрылась с тихим щелчком, она все равно вздрогнула и тут же поняла, что за ней внимательно наблюдает Алекса.

— Думаешь, я что-то упустила? — спросила её Лора.

— Надеюсь, что нет, — ответила Алекса. — Потому что, если ты что-то упустила, то я тем более.

Не совсем понимая, что имела в виду Алекса, Лора кивнула и вернулась к себе в кабинет, села у большой настенной карты города и стала думать о том, что же предпринять дальше.

20

Это напоминало вскрытие.

Когда Донал вошел в комнату для допросов, он увидел совсем не то, что ожидал. Вместо воплей, скорчившихся тел, покрытых потом и кровью, он разглядел бледное тельце карлика, едва различимое за множеством ярких разноцветных образов, паривших по комнате. Подозреваемый, казалось, находился в коме, лицо его сохраняло непроницаемо-напряженное выражение.

Кюшен же сидел у противоположной стены у маленького столика и манипулировал каким-то сложным оборудованием, которого Доналу раньше никогда не приходилось видеть.

И тем не менее, все это напоминало вивисекцию, но, конечно, скорее ума, или, возможно, души, а не тела. В воздухе висели рамки, окутанные золотистым свечением со следующими надписями:

[образ: школьная прогулка ежедневная] qlist список: [продолжительность:? 30 мин. боль: избиение; ещё одно избиение (степень жестокости —3,2) выброс адреналина (коэффициент = 5)1

plist [бегство (окружение, вой: аудиоинформация)] [начало бега (скорость = физич. макс, попытка [осуществление стратагемы] успех [ожидание (22), наблюдение (макс.) продолжение] альтернатива [начало бега (скорость ~ перемен.) жалость к себе = суб. 1]]

конец образа]

Донал ничего в этом не понял. Рамки соединялись в упорядоченные структуры, связанные дугами с надписью рунами: «сдерживание-материализация», «диагностический признак» и «заговор».

— О, ради Танатоса!

До Донала вдруг дошло значение мерцающих в воздухе рамок — он вспомнил собственное детство. Проклятый приют!

Его воспоминания тоже были воспоминаниями заключенного, избиваемого по пути в школу и обратно. Но именно такое отношение к нему в приюте и сделало из Донала настоящего человека.

Кюшен откинулся на спинку кресла и отер пот со лба.

— Извините, лейтенант. Тяжелая работенка. Его очень хорошо подстраховали защитным заклятием.

— Э-э… Вы хотите сказать, что не можете проникнуть в его мысли? — Донал сделал жест в сторону образов, повисших в воздухе. — Разве они не?..

— Да, они часть души Дильвокса.

— Дильвокса?

Кюшен кивнул на связанного карлика.

— Так его зовут.

Глаза Кюшена сверкали, но огонь в них не имел ничего общего с теми письменами, что плавали в воздухе и отражались на роговице его глаз. Он был охотником за знаниями, которые были для него чем-то вроде наркотика.

— Ну, и?.. — Донал оглядел сверкающие рамки. — Вы приблизились к сути его мыслей?

— О нет! — Кюшен удивленно взглянул на Донала. — На это уйдут часы. Здесь вы видите среднеуровневые образцы типичного поведения. Мне придется ввести его в глубокий транс.

Пальцы Кюшена скользили по шкалам и крошечным переключателям. Среди пылающих рамок появились новые сложные геометрические узоры темно-синего и темно зеленого цвета.

— Мы можем отследить мгновенные впечатления и проникнуть сквозь сеть действий его потенциированных мыслей.

— Потенциированных мыслей? — переспросил Донал.

— Да, сохраненных.

В воздухе появлялось все больше и больше рамок. Кюшен ещё раз провел пальцами по своему оборудованию, и на сей раз карлик задвигался. И тут он издал вопль такой жуткой, невыносимой муки, что Донал содрогнулся. Он и не предполагал, что человеческая глотка способна исторгнуть подобное.

Донал открыл было рот, чтобы попросить Кюшена прекратить пытку, но заметил на лице ученого улыбку истинного наслаждения. Своей улыбкой он словно говорил лейтенанту: «Все вы, непосвященные, так реагируете». Донал решил промолчать.

— И это все, на что вы способны? — спросил он. — Причинять боль? Так я могу вызвать ещё большую без ваших приспособлений, просто голыми руками.