Агент возмездия

– Вы говорите, а я по ходу дела разберусь.

– У меня был друг, – сказала Вера, и ее щеки порозовели. – Мы с ним знакомы уже около года. Так вот, он меня бросил… ничего толком не объяснив.

Я подумала, что друзья обычно предают, а бросают мужья и любовники. Но умничать не стала, а только уточнила:

– Это произошло тоже на прошлой неделе?

– Чуть раньше, просто я это не сразу поняла. Недели две назад Павел обещал прийти ко мне, но не пришел и не позвонил. Я решила, что у него возникли какие-то неотложные дела… На следующий день я сама позвонила Алябьеву, он пробормотал что-то несвязное, но тогда я ничего не заподозрила. С тех пор он не давал о себе знать. Вчера я снова позвонила Павлу, а он сказал, что между нами все кончено, и отключился.

– Надо полагать, вы не просто дружили…

– Да, у нас были близкие отношения, – призналась Вера. – И с Мишей он тоже ладил… Я старалась не думать о нашем будущем, ничего не фантазировать себе, чтобы не сглазить… Не помогло.

– Вера, а может, это как раз Алябьев во всем замешан? – Мое предположение заставило Прошкину вздрогнуть.

– Нет! Павел не мог, он очень порядочный человек. Поверьте!

– Да я охотно поверила бы вам, только проверить не помешает. Хочу напомнить, что в «Сытый слон» приходил мужчина. Лет тридцати пяти, среднего роста, русоволосый… А вот как Алябьев выглядит?

– Павлу тридцать четыре года, он темно-русый, но вот рост у него высокий…

– Высокий? – переспросила я.

– Да.

– Вера, у вас рост небольшой. Думаю, где-то метр пятьдесят восемь. А Бабенко высокий – метр девяносто пять.

– Я поняла, к чему вы подводите. Мы со Станиславом Викторовичем можем говорить об одном и том же человеке, но характеризовать его по-разному.

– Вот именно.

– Полина, но ведь вы сказали, что в ресторан приходил милиционер. Значит, это не Павел, – Прошкина даже обрадовалась, что нашла такой сильный аргумент в защиту своего возлюбленного, пусть и бывшего. – Алябьев на железной дороге работает, телемехаником.

– Тот человек был одет в гражданскую одежду, но он показал удостоверение сотрудника милиции. Не исключено, что оно было поддельным.

– Нет, это не Павел! Я не представляю, чтобы он стал сознательно лишать меня работы, настраивать против меня соседей. Зачем ему это? Да и не в его это характере. Ну допустим, он встретил и полюбил другую женщину, – Вера начала размышлять вслух, – без ребенка. А у меня сын-инвалид. Пусть Павлу не хватило духу сразу во всем признаться, пусть он думал, что молчание будет красноречивей слов. Но потом он сказал мне по телефону, что между нами все кончено…

– И все-таки расскажите мне поподробнее об Алябьеве. Что он собой представляет?

– Павел очень хороший человек, только не повезло ему в жизни. Его первая жена умерла в родах, дочку врачи тоже не спасли. Через несколько лет Алябьев женился во второй раз, причем официально усыновил ребенка супруги. Прожили они около года, а потом было как в анекдоте. Павел вернулся домой из командировки, а у жены любовник. В общем, они разошлись. Теперь Алябьев платит алименты на чужого ребенка. А познакомились мы с ним в жэке. Он был у паспортистки, а я пришла туда вызвать сантехника. Мне сказали, что сантехник придет только на следующий день, вот Павел и вызвался мне помочь. Кроме сантехники он мне столько всего починил!

– Ясно, мастер на все руки.

– Этого у него не отнять.

– Может, у Алябьева есть друзья или родственники в милиции?

– Нет, он никогда мне ни о ком таком не рассказывал. Полина, знаете, у меня есть его фотография. Что, если показать ее Станиславу Викторовичу?

– Она у вас с собой?

– Да, сейчас, – Вера потянулась за сумкой, достала потертый кожаный бумажник, раскрыла его и показала мне две небольшие фотографии, вставленные в специальные рамочки: – Это – Миша, а это – Павел.

– Сын очень похож на вас.

– Полина, это вы так говорите, потому что Барсукова не знаете. Миша – его копия. Мои только глаза.

– Вы можете дать мне на время фотку Алябьева?

– Конечно. Мне она больше ни к чему. – Вера вынула фотографию и добавила: – Наверное, ни к чему.

Кажется, она надеялась, что ее отношения с Павлом еще могут наладиться.

– Я покажу ее Бабенко и верну вам. Возможно, в ресторан приходил кто-то другой. Это мы скоро выясним, – сказала я и заметила, как воодушевилась Вера. – Я вот что еще подумала… Стоит вам только устроиться на новую работу, заинтересованное лицо сразу наступает вам на пятки. Вы с кем-то делитесь этой информацией?

– Нет.

– Вера, не спешите, подумайте.

– Павлу я даже про увольнение из «Сытого слона» не успела сказать, а уж про новую работу тем более.

– Ну, может, подругам, родственникам говорили?

– Нет, родственники у меня только дальние, они нас сторонятся. Подруги? Близких нет, так, приятельницы, матери Мишиных одноклассников. Как говорится, беда сближает, – Прошкина немного подумала, потом твердо сказала: – Насчет последнего места работы я точно никому не говорила. Полина, но ведь сведения о трудоустройстве поступают в налоговую, так?

– Так, но даже если вас оформляют официально, то через два-три дня сведения еще никуда не успеют поступить. Остается только один вариант – за вами кто-то следит. Кстати, соседям удобно вести вас прямо от порога…

– Я ничего такого не замечала.

– Надо бы приглядеться. Вот вы завтра выйдете из дома и аккуратно понаблюдаете, что за люди вас окружают. Не лезет ли кто-то слишком часто на глаза?

– А если я кого-то запримечу?

– Было бы неплохо. Только не пытайтесь самостоятельно выяснить с этим человеком отношения, предоставьте это интересное дело мне.

– Ладно, – согласилась Прошкина, потом подняла на меня глаза, полные мольбы, и спросила: – Полина, я не могу без работы. Но уж не знаю, стоит ли мне искать новое место в городе, пока этот негодяй не отыщется?

Кажется, Вера намекала на то, чтобы я взяла ее себе в помощницы по хозяйству. Я пока не была к этому готова.

– Пожалуй, надо с трудоустройством несколько повременить. Думаю, несколько дней хватит для того, чтобы со всем разобраться.

– Ладно, я сделаю вид, что ищу новую работу, а сама буду смотреть, нет ли за мной «хвоста». Кажется, в детективах это так называется.

Только я проводила Прошкину, как дед пристал ко мне с расспросами:

– Ну и что ты думаешь? Кто лишил работы несчастную женщину с больным ребенком?

– Не исключено, что какая-нибудь склочная соседка решила крепко потрепать ей нервы.

– А смысл?

– Просто такое хобби – бытовой вампиризм. Если так, то мы ее быстро вычислим и поставим на место.

– А мне кажется, все гораздо серьезнее. В «Сытый слон» приходила не какая-то психопатка, а уверенный в себе мужчина с милицейским удостоверением.

– Ну, может, это ее друг? Знаешь, даже серьезные мужики иногда пляшут под дудку сумасбродных баб. Кстати, Бабенко запомнил его фамилию?

– В том-то и дело, что нет. Полетт, а как ты съездила в архив?

– Удачно. Есть неплохие шансы сохранить историческое здание. Правда, нет гарантии, что интернат оставят в том же помещении. Ведь принято решение объединить несколько коррекционных интернатов.

– Помню, помню, умные головы решили одни интернаты закрыть, а другие укрупнить. Это, конечно, позволит сэкономить бюджетные средства. О несчастных детях и их родителях никто не подумал. Да, у нас все делается через пень-колоду… Вера так убивается из-за этого…

– Ариша, я смотрю, ты проникся к ней безграничной симпатией.

– А что? Приятная женщина, услужливая такая… Телефон зазвонил, я на минуточку из столовой вышел, так она посуду взялась мыть. Ума не приложу, кто ей вредит. И ведь по самому больному, сволочи, бьют! Лишают средств к существованию, зная, что материальной помощи ждать не от кого. На одну пенсию по уходу за ребенком-инвалидом вдвоем не проживешь.