Идиотам просьба не беспокоиться

По дороге обратно к клубу Ральф рассказывал им о том, как он пришел в полицейский участок в Ницце, чтобы спросить, где тут в городе опасные кварталы, где торгуют наркотой прямо на улице и куда лучше не забредать добропорядочному туристу.

– «Нет, monsieur», сказали они. У нас тут проблемы с наркотиками не стоит. Я едва сдержался, чтобы не ляпнуть, что проблема стоит у меня. Нигде не могу их достать. Я даже попробовал провернуть один старый трюк и подошел в первому встречному черному, но он попытался продать мне какую-то резную поделку.

Хьюго сходил проверить машину и вернулся злой, как черт.

– Какой-то мерзавец спер у меня антенну. От радио. А приемник оставил. Какой смысл упирать антенну без приемника?!

Клуб был открыт. На парковке перед клубом стояли «ламборджини», «феррари» и «порше». Лазурный берег по-прежнему не порицал показуху. Хьюго пошел первым и заплатил за Катерину и Елизавету. Джим попросил у него взаймы несколько франков, сказав, что он не успел поменять деньги. В клубе было полно народу, и народ собирался еще. Джим заметил одну девушку – ей было явно не больше семнадцати и вполне могло быть и тринадцать, – самую красивую из всех, кого он видел в жизни. Таково было чудо Лазурного берега: он привлекал привлекательных женщин. Джим, разумеется, понимал, что с этой красоткой ему ловить нечего. И дело даже не в том, что он был для нее слишком старый. Для нее даже двадцатипятилетний мальчик был бы уже слишком старым, Джим был не старым; для нее его просто не сушествовало. Он был невидимым. Он обитал в другом измерении.

Внутри становилось шумно, но в клубе был еще зал на открытом воздухе, где можно было нормально поговорить. Стулья были еще влажными от дождя. Джима пробила кошмарная слабость; он ругал себя за то, что ему не хватило духу смыться в отель, пока у него были силы. Сейчас он был вообще ни на что не способен. Он сидел задницей на влажном стуле, заднице было противно и мокро, а официанты демонстративно не обращали на них никакого внимания, стараясь держаться как можно дальше от их столика. Хьюго возмущался насчет антенны, а Ральф продолжал свое показательное выступление:

– На одной вечеринке в Нью-Йорке я встретил Мадонну. И я ей сказал: оставь своих американских красавцев с железными мускулами, милашка, попробуй вялое тельце истинного британца. На мгновение – всего на мгновение – она задумалась над моим предложением. Когда тебя постоянно пялят загорелые инструкторы по бодибилдингу, бледное рыхлотелое существо может стать очень даже заманчивой альтернативой. Так ты со мной переспишь, Елизавета?

– Нет, Ральф.

Ральф ушел к барной стойке взять себе выпить. Джим был уже на последнем издыхании; невидимый груз давил на него сразу со всех сторон, даже сидеть было тяжко. Заиграла музыка – мелодия его юности, – и желая немного подвигаться в надежде взбодриться, он пригласил Елизавету потанцеватъ. Она отказалась. Что, вообще, происходит? Всю дорогу она обдавала его запахом своих духов… и даже если он ей совсем не интересен, она могла бы потанцевать с ним хотя бы из вежливости.

Хьюго впал в состояние тихой скорби по поводу спертой антенны. Он весь издергался. Может быть, он опасался, что пока он сидит тут в клубе, его машину уже разбирают по винтикам или творят с ней какое-нибудь непотребство. Тоже развлечение для семнадцатилетних – девальвировать чужие машины. Нескончаемое веселье: налепить монетки на бок, забить картофелину в выхлопную трубу, насыпать сахару в бензобак, отбить зеркальце бокового вида, запихать жевачку в замок, попрыгать на крыше.

– Я через час еду домой, – сообщил Хьюго. – Ты можешь остаться. Вернешься с Ральфом и Дереком.

Это была самая лучшая новость, которую Джим услышал за весь прошлый год. Пусть даже это означало всего-навсего несколько часов сна на диване в гостиной.

Ральф вернулся с подносом, заставленным выпивкой. Бутылка водки, бутылка виски. Четыре пива.

– Чтобы не бегать в бар каждые десять минут.

Джим боялся даже представить, сколько все это стоит. Интересно, подумал он, а не нужен ли Ральфу веб-сайт? Хью рассказывал, чем занимается страховой фонд Ральфа, но Джим ничего не понял. Тем более, если Ральфу был нужен веб-сайт, Дерек уже наверняка подсуетился.

– Так, – сказал Ральф, – а давайте сыграем в питейную игру.

Хьюго сразу сказал, что он – пас, Катерина и Елизавета не знали, что это за игра. Дерек дал понять, что готов поучаствовать.

Джим тоже не знал, что это за игра, но догадался, что надо пить. Причем много.

– Прошу прощения, – сказал он. – Но я сегодня не в форме, в смысле, чтобы выпивать. Давай лучше завтра.

– Мерзавцы вы все, и к тому же некомпанейские, – набычился Ральф. – Вдвоем же неинтересно. Тут нужно знать свою меру. Но вот в чем проблема: как узнать меру и при этом ее не превысить? По-моему, никак. Вроде пьешь-пьешь, а потом – бац – понимаешь, что ты выпил лишнего. У тебя стойкое ощущение, что ты выпил лишнего. Ты абсолютно уверен, что выпил лишнего. Но когда ты уже выпил лишнего, вернуться к состоянию «в меру» никак невозможно. Во Франкфурте у меня был приятель, который работал до позднего вечера, но прежде чем отправляться спать, выпивал бутылку виски. Каждый день. А наутро вставал на работу свеженький, как огурчик. Но вот однажды он выпил бутылку виски и буквально один глоток из второй бутылки. Он умер.

– На кого ты сейчас работаешь? – спросил Дерек. Этого вопроса Джим и боялся. Он не знал, что ответить. Если солгать, это можно легко проверить. А если сказать, что это конфиденциальная информация, такой ответ прозвучит либо неубедительно, либо слишком претенциозно.

– Очень трудно понять, где тот самый предел. Никто тебе не объявит: хватит, дружище, дальше уже будет лишнее, – продолжал Ральф. Он вскочил с места и втиснулся между Джимом и Дереком. – Никто не зажжет стоп-сигнал. У меня был приятель, фотограф. Военный фотограф. Работал в Афганистане, в Персидском заливе, в Руанде. Лез в самое пекло – и ни единой царапины. Ну… однажды ему глаз подбили. В этом… как его… город такой в Югославии… ну, где были бои.

– Там везде были бои.

– Да. Ну да ладно. В общем, он приезжает с таким здоровенным фингалом, и я его спрашиваю, что случилось? Избили тебя, пленку хотели отнять? А вот и нет. В полумиле от того места, где он стоял, подорвался на мине какой-то парень, и его оторванная рука, когда падала с неба, заехала моему приятелю в глаз. Приятель отнесся к этому философски. А потом он поехал в Руанду, снимал там деревню, где всех убили. Разлагающиеся трупы, залитые кровью стены… материалов более чем достаточно. Фоторынок всяких жестокостей все-таки ограничен. Он уже собирался ехать назад и тут заметил какой-то котлован на краю деревни. И решил сходить посмотреть. Собственно, ему незачем было ходить-смотреть, но он все равно пошел. Такая была у него привычка: заходить далеко. Может, не слишком далеко, но хотя бы чуть-чуть. И вот тогда все и случилось. – Ральф глубоко затянулся и выпустил дым.

– Что случилось? – подал реплику Джим.

– Он увидел что-то такое, что было слишком даже для него. И тогда он сломался. Потерял смысл жизни. Это случилось семь лет назад. Он не сумел это преодолеть. Ушел из журналистики. Теперь он фотографирует церкви и здания для каталогов. И больше не хочет работать с людьми.

Джим ждал, что Ральф скажет, что это было такое, что увидел его приятель. Ему действительно было любопытно. Но Ральф переключил все внимание на девушку, танцующую на столе.

– И что это было, что он увидел?

– Я вам не скажу.

– Почему?

– Потому что, если вам скажу, тогда вы тоже потеряете смысл жизни.

– Неужели все было настолько плохо?

– Именно так я ему и сказал. Я не отстал, пока он мне не рассказал. И знаешь, что: лучше бы он не рассказывал, правда.

– Тогда зачем ты нам рассказал эту историю? – спросил Джим.

– Но я же вам не сказал, что он там увидел. Хотя… может быть, вам это будет по барабану. А может быть, и не будет. Давайте лучше выпьем.