Страница 22 из 78
Капитан Бреннеманн сел за стол и принялся неторопливо набивать добрую английскую трубку пахучим голландским табаком.
— Ивана не вижу, — сказал он.
— Подводку доглядает, — пояснил Раилов, не прерывая чтения. — Он же какой? Не привык без дела сидеть. А вдруг спуск ожидается быстрый? Надо, чтобы все у него было в готовности. Воду поменяет, сухари переменит, воздушные банки подновит, чтобы все по регламенту было.
— Жениться ему надо, — сказал сердито Бреннеманн.
— Для Ваньки жениться не напасть, он все боится, как бы не пропасть, — рассеянно отозвался Раилов. — Ты смотри, Иоганн! Опять отказано нам бесчестно в осво бождении пленников, что в семисотом под Нарвою в полон к неприятелю угодили. Как бы не пришлось нам и по их душу в плаванье пускаться… Как мыслишь, капитан?
— Чаю я, что акциденции малые шведским сенаторам да министрам предложены были, — покачал головой капитан «Посланника», раскуривая трубку. Над столом вились сизые дымные кольца. — Вот уж служба холопья ругаются промеж собой государи, а сидельцами все военачальники случаются, и головы дипломатам рубят.
— Кстати, — поднял голову Раилов, — а где Андрей Иванович?
— На палубе сидит, — сказал Бреннеманн. — Выкатил бочонок с солониной, уселся и в глубины морские поплевывает.
— Грех это. — Раилов бросил «Ведомости» на стол, неторопливо и со вкусом потянулся.
— Это нам с тобой грех кормильца своего оплевывать, — возразил капитан. — А Андрей Иванович дипломат все ж таки, он вкуса морской соли не знает, мозолей от пеньки не нагреб. Ему-то все равно.
— Ладно мы. — Раилов встал, обеими руками приглаживая черные волосы. Парик его лежал подле газетки и треуголки на столе, и надевать его капитан-лейтенант не торопился. — А вот ему-то каково бестолково по морю шляться?
— У каждого своя служба, — сказал Бреннеманн. — Вишь, там, в Англии, Андрей Артамонович не справляется, вот мы ему тайную подмогу везем.
— Да што ж, неужто он там сам с кем надо встретиться не может? — усомнился Раилов. — Чай, ему ближе там, не близкий ведь путь с Петербурга в Лондон тащиться.
— Яков, Яков, — покачал головой Бреннеманн. — И ведь большенький уже, а разум по-прежнему… э-э-э… ди-тячий. Что ж мы подводку нашу под холстами прячем?
— Секретность блюдем, — усмехнулся Раилов.
— Вот и Андрею Ивановичу Остерманну мы должны секретность… э-э-э… в его действиях обеспечить. Посланник в Англии у всех на виду, с кем надо встретиться без опасений не может. А ежели и встретится, то есть такие секреты, коие э-э-э… лишь государю в прямые уши доверить можно. А посланник из Англии уехать не может, у него там забот вполне достаточно. Понятно тебе, капитан-лейтенант?
— Ясный перец, — снова засмеялся Раилов.
В каютувошел озабоченный капитан-лейтенант Мягков. Светлые усики его были гневно вздернуты.
— Блажишь, Яшка, — хмуро сказал он. — Ты хоть бы свечи в своем канделябре поменял, все выгорели. Да и иная остуда у тебя наблюдается — карты разбросаны, воском залиты…
— Тихо! — остановил его капитан Бреннеманн, и все прислушались.
На палубе играли боевую тревогу.
И было от чего заливаться трубачу — с наветренной стороны надвигался на бригантин большой корабль с полной парусной оснасткой. Тут и гадать нечего было — французский капер.
— Вот сволочи, — выругался уже продравший глаза
Суровикин. — Ты глянь, что делают гады!
— Ты о чем, Гриша? — не понял Мягков.
— Да ты только погляди, это ж купцов Бражениных корабль, «Святой Андрей Первозванный»! — бросил казак. — Я ж его в гаванях петербургских не единожды видел! Вишь, что они сделали, подлым образом корабль с апостольским именем захватили да для каких негожих дел пользуют!
Приблизился капитан Бреннеманн. — Капер, — сказал он. — Сие известие нам крайне неприятно, от наглых… э-э-э… французских разбойников всякой пакости ожидать можно, посему, господа русалы, вам надлежит немедля уйти под воду. И господина Остерманна с собой прихватите, ни к чему будет, ежели во Франции узнают, что помимо явной мы еще и тайною дипломатией занимаемся.
— Зо, зо, — подтвердил Остерманн. — Наше нахождение на борту «Посланника» весьма нежелательно, господа. — С этими словами он достал из кармана кафтана изящную серебряную табакерку мастерской работы и угостился от полной души табачком, после приема которого в ноздри Андрей Иванович с большой сладости ю чихнул.
Шестеро гребцов уже молчаливо занимали свое место в подводке. Нравились капитану Мягкову эти немногословные, степенные и мастеровитые мужики. Надежность в них была, спокойствие душевное чувствовалось. «Гвозди» бы делать из этих людей, — подумал Мягков с неожиданным очарованием. — Гвоздям таким сносу бы не было!»
Думая это, он уже спускался в подводку вслед за капитаном Раиловым, а Григорий Суровикин уже задраивал за собою дубовую темную крышку, которая от долгого пребывания в воде казалась чугунною.
Подводка закачалась на талях, с плеском коснулась морской воды и просела на глубину, но прежде чем она начала погружение, экипаж «Садко» услышал грохот пушки — капер сделал предупредительный выстрел, требуя, чтобы «Посланник» лег в дрейф.
— Сучье вымя — сказал Григорий Суровикин. — Разреши, капитан, проучить французских моветонов! Они у меня раз и навсегда закаются нападать на русские корабли!
— Думается мне, что сие будет крайне неосторожным, — сказал Остерманн. — Нельзя оказывать себя без особой на то надобности!
— А ежели они захватят «Посланника»? — возразил Мягков. — В таком случае мы немедленно лишаемся базы, Андрей Иванович, и дальнейшее путешествие наше становится крайне проблематичным. Да и золотишко, что мы везем Матвееву, не должно пропасть. Грех великий — отечество в убытки вводить. Остерманн развел руками.
— Не могу не согласиться, — сказал он. — Думается мне, что на судне должен быть лишь один капитан. Действуйте, господин капитан-лейтенант!
Мягков заглянул в подзорную трубу. Капер был перед ним как на ладони. Видно было, что на капере спускают шлюпку, явно намереваясь на оной достичь «Посланника», который уже лежал в дрефе, приспустив паруса.
— Разом! — скомандовал капитан-лейтенант Мягков, и дружные весла привели судно в движение. Капитан-лейтенант перевел взгляд свой на нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу казака. — Готовься, Григорий! Ныне твой черед пришел со славою общее гнездо вить!
Суровикин размашисто перекрестился и перешел в боевую минную камеру, слышно было, как он ставит расклинки и готовит камеру к затоплению, чтобы выйти в море с буравом и терочной миною.
— Разом! Разом! — командовал Мягков, и, к радости его, капер быстро увеличивался в размерах.
Неприятельская лодка меж тем уже отчалила от капера и направилась к лежащему в дрейфе «Посланнику». Мягков едва успел приспустить подзорную трубу, лодка прошла саженях в десяти от подводного корабля.
— Гриша, готов? — Мягков условно постучался в дверь минной камеры.
Слышно было, как зажурчала вода, заполнявшая камеру минера. В иллюминаторы стал виден медленно проплывающий мимо угорь, потом пронеслась серебряная стайка мальков, резко изменила направление, а потом и вовсе бросилась врассыпную. Показался минер. Суровикин был уже в кожаном шлеме с отводной дыхательною трубкой, в руках его змеился бурав, на поясе кругло топорщились две подводные мины. Медленно загребая руками, Суровикин поплыл в сторону неприятельского корабля, чье темное днище уже виднелось было в слегка волнующемся зеркале морской поверхности. Минер трудолюбиво припал к днищу корабля. Каждый из присутствующих на подводке сейчас отлично представлял, чем именно занимается казак. Остерманн с большим любопытством наблюдал за стайкой рыбок, тычащихся глупыми мордочками в стекло подводки. «От-шень интер-рес-но, — по-русски говорил он Раилову. — Шмеккен вид, Яков Николаевич! Большое впечатление!»
Суровикин вернулся к подводке, слышимо завозился в минной камере и снова поплыл к кораблю, держа в руках еще две подводные мины. Прикрепив к днищу корабля и их, он поочередно поджег запалы и, торопливо работая руками и ногами, поплыл к подводке. Едва только он коснулся ее борта, капитан-лейтенант Иван Мягков приказал гребцам: