Страница 80 из 81
19
Подземные лабиринты были мрачны и опасны. Во тьме среди пятен света от фонарей мелькали волосатые и злые лица кобольдов, но каменных обвалов кобольды пока не устраивали, ждали, когда противник заберется ещё глубже. Все это происходило в нагнетающем страх молчании, слышно было лишь дыхание людей и шорох осыпающихся под их ногами камешков. Тухло пахло сероводородом.
Они уже достаточно углубились в разветвленные лабиринты каменоломни, когда нечисть решилась на нападение, Нападение было глупым и непродуманным — выскочил из-за поворота одуревший от одиночества и темноты упырь и без лишних мудрствований всадил клыки в шею ближайшего врага. На его беду жертвой оказался Ангел. Упырь взвизгнул обиженно, обхватил клыкастую морду уродливыми лапами и замер в перекрестье десятка фонарей. От него шел дым, шкура на упыре полезла клочьями, и сразу было видно, что эта нежить уже не жилец на белом свете. Поэтому и задерживаться никто не стал, двинулись дальше, оставив за собой распугивающий подземных обитателей истошный вой.
Узкие ходы подземелья постепенно расширялись, стали видны следы древней вырубки, и пласты угольно блестели в свете фонарей.
В редких ещё нишах стояли какие-то скульптуры или идолы, но рассматривать их было некогда. Бой отвлечения, начатый на поверхности, долго продлиться не мог, и с его окончанием группу ждали тяжелые времена, поэтому надо было уйти на чужую территорию как можно дальше, чтобы избавиться от глаз пограничных соглядатаев и затруднить врагу поисковые мероприятия. Подземелье дохнуло на них прелостью асфодели, запахами кипящей смолы и выгорающей серы. Черной спокойной лентой катил свои воды Ахерон, и сначала они даже не поверили, что добрались до самого логова. Впрочем, это было сказано слишком громко. Им ещё предстояло пересечь Ахерон, пройти все круги Ада, пересечь их рвы, наполненные страданиями и болью, и добраться до обжигающих морозных глубин Коцита, где находился Люцифер. Даже скованный льдами, он продолжал руководить силами Зла, и с каждой победой этих сил ледяные покровы ослабевали, обещая покоренному исполину волю. Им предстояло пройти по сотням лиц, вмороженных во льды озера, увидеть, как вечные черепа яростно грызут друг друга, услышать, как предавшие и проданные проклинают свою участь.
— Привал, — сказал Фролов, — десять минут отдыха. Он не знал, что будет разорван Тифоном, едва они ступят на противоположный берег Ахерона. Сосредоточенно пощипывая свою небольшую бородку, он что-то прикидывал и рассчитывал, ещё не догадываясь, что всем его расчетам не суждено будет сбыться.
— Мрачное местечко, — сказал сержант Никитин, хмуро оглядываясь по сторонам. — Стоит повоевать, чтобы не провести здесь оставшуюся вечность.
Сержант Никитин тоже ещё не знал, что бессмертия для него не будет, что тело его растворится в едких водах Коцита, так и не отпустив от себя души.
Два Ангела, вольно распустив крылья, стояли у черной воды и что-то оживленно обсуждали между собой. Ангелам этим суждено было погибнуть, попав под слезу Люцифера. Иванов даже не успел поговорить с ними и никогда не узнал их имен.
Ангел по имени Элизар поманил его к себе.
— Держись рядом, — сказал он. — Сдается мне, что Харона мы не дождемся.
— Тогда людей перенесут: на ту сторону Ангелы, — сказал Александр.
— Поэтому и говорю тебе, — сказал Ангел, — держись рядом со мной.
И Александр с Элизаром держались вместе, пока их маленький отряд прорывался к страшной и заманчивой конечной цели своего путешествия. Они отбивались от Воркующих Ламий, которые, к ужасу Иванова, принимали облик Линн, спина к спине рубились со скарабеями из Пепельных Лесов, допрашивали пленных надзирателей девятого рва восьмого круга, не жалея на них святой воды, молились за безвозвратно погибших товарищей, которым не суждено было попасть в Валгаллу или на родное серафимам Седьмое Небо. Голыми они прошли ледяные торосы Коцита, потому что иначе пройти было нельзя. И когда они — стылые, темные от усталости и страданий, покрытые струпьями подсыхающих ран — увидели вмерзшего в лед исполина, который более походил на шестикрылую и шестиглавую статую, нежели на живое существо, у них не было больше желаний, кроме одного — не дать Люциферу обрести силы и свободу.
Исполин был ужасен. И они были одни против него. Двое уцелевших ангелов безнадежно от них отстали.
— Пора заканчивать, — сказал Иванов хрипло, трогая Элизара рукой за трепещущее крыло.
Ангел не мог говорить, он только сипел, показывая рукой на горло. Потом, осознав, что человек его не понимает, Ангел взял нож и, присев на корточки, принялся вычерчивать на льду слова, которые не мог произнести.
Александр снял с груди ладанку с изображением летучей мыши и достал предметы, которые могли уничтожить Князя Тьмы. Две монеты, два обола с век распятого Христа, которые, проплавив лед и соприкоснувшись с водой Коцита, должны были превратить место, где они находились, в действительный Ад, которого никогда бы не смог описать Данте.
— Юсталионис! — прочитал он написанное на льду Ангелом и пожал плечами: все правильно — око за око.
Наклонившись, он положил монеты на лед, и лед сразу же задымился, а монеты стали медленно, но заметно уходить в его ноздреватую зеленую плоть.
Люцифер открыл глаза. Боль и страдание были в его глазах, они медленно увлажнялись, набухали влагой. Взгляд Люцифера был непереносим — столько в нем было человеческой тоски и вместе с тем прощающего понимания, что Александр отвернулся. Двое уцелевших Ангелов уже подтянулись и теперь сидели рядом с вмороженной в лед фигурой, тяжело и надрывно дыша. Слеза катилась по темной щеке Люцифера, повисла на подбородке и тяжело рухнула на сидящих.
Короткий отчаянный крик послышался из поднявшегося облака пара.
Где-то наверху, в темном окне провала, многоголосо закричали бесы.
— Уходим! — крикнул Иванов, разрывая круги пара и пробиваясь к сидящему прямо на льду Элизару.
Тот покачал головой и сделал рукой жест — уходи один.
— А вот хрен из тебя великомученик получится, — зло прохрипел Иванов и наклонился, взваливая тело Ангела на свои плечи.
Сделав несколько шагов, он обернулся. Облако пара стояло над озером, и в дымных ползущих клубах его угадывалось шевеление и невнятное бормотание. Казалось, что обреченный на смерть исполин ползет следом за своими убийцами. Больше никого не было видно.
— Уходи один, — сказал Ангел. — Со мной ты не успеешь. Уходи…
«Черта с два! Десант своих не бросает!»
— Тяжела ты, птичка Божия! — усмехнулся Иванов, сгибаясь под тяжестью бессильного ангельского тела и понимая, что таким образом им далеко не уйти. Но бросить товарища было выше его сил. И дело было совсем не в вере и не в том, что надо было спасать товарища, просто они оставались вдвоем против этой дышащей, пронизывающей холодом равнины и без тяжести живой души у него на плечах Александр не сумел бы сделать лишнего шага, просто бы упал в первый попавшийся сугроб, оставив выбор Судьбе.
Но в ухо ему хрипло дышал Элизар, и Иванов продолжал идти, неизвестно для чего считая шаги.
А идти ещё предстояло целую Вечность…