Протер

– И в результате вы остались без копейки денег, – предположил ясновидящий Протер.

– Ну да! – согласился Ол. – Ведь они нам предсказали столько хорошего!

– Пойдем! – сказала Кэтти решительно. – И заберем деньги. Не в деньгах дело, но я не люблю мошенников! Толпу цыганок (а это были именно они), наши друзья нашли на том же месте. Видя к себе такой повышенный интерес, цыганки, шумно галдя, окружили четверых искателей приключений. – Молодая, дай погадаю, всю правду расскажу! – обратилась одна из них к Кэтти.

И той захотелось ее послушать.

– Дальняя дорога выпадает тебе, да еще с крестовым королем. Если его не убьют, то быть тебе за ним замужем. Ой! Славу, богатство, удачу вижу! Но и тьму сил черных, тебя окружающих. Но все кончится у тебя хорошо! Кэтти протянула цыганке сто долларов. А в это время цыганка с орлиным взором шептала на ухо Протеру: – Дорогу вижу, пещеру вижу, глаза вижу. Смерть-погибель ждет тебя там! Но если выкарабкаешься, то славу обретешь, да такую, которой любой смертный позавидовать может! Жену молодую вижу. И недалеко она, и тебя любить так будет, так будет!! И дело свое поставишь, и придет к тебе народ. А что дальше – не вижу, поэтому и не скажу. Протер так же, как и Кэтти, дал цыганке сто долларов. В музей-квартиру Гоголя они попали быстро, то есть без их обычных приключений. И там Протер увидел заветную книгу.

– Я ее покупаю! – сказал он смотрительнице музея, пожилой, интеллигентного вида даме.

– Книга не продается! – ответила смотрительница чуть сердито и для убедительности еще и округлила глаза. – Тысяча долларов! – предложил Протер.

– Вы в своем уме?! – удивилась смотрительница.

– Десять тысяч!! – произнес Протер голосом, не терпящим возражений.

– Да хоть сто!!! – ответила на это смотрительница. – Это же бесценный музейный экспонат!

– Все в мире имеет цену! – ответил ей на это Протер. – Я, конечно, мог бы вам предложить за нее и двести тысяч и даже пятьсот, но, видимо, вы ее не продадите ни за какие деньги.

Смотрительница смотрела на Протера уже с ужасом.

– Ах! – вздохнула Кэтти и привычно покрутила пальцем у виска.

– А! Понятно, – со вздохом облегчения произнесла смотрительница, чуть с пренебрежением оглядывая слишком уж простую одежду гостя.

– Я понимаю ваше состояние, – сказал Протер. Смотрительница сменила гнев на милость и произнесла: – Это очень редкое издание, и если вам, дорогой миллионер, подойдет другое издание, то в соседнем букинистическом магазине вы приобретете точно такую же книгу и за весьма скромные деньги.

– Это здорово! – обрадовался Протер. – Надеюсь, содержание другого издания соответствует этому?

– Да, конечно, у нас печатают все точно, мы с душевным трепетом относимся к нашим классикам. Протер вытащил пятьсот долларов и вложил их в руку удивленной смотрительнице.

– Я богатый человек, – сказал Протер, – с богатой американской душой. При этом он говорил с явным украинским акцентом. Глаза смотрительницы округлились еще больше.

– Ах! – вздохнула Кэтти и покрутила в очередной раз у виска. Но в душе смотрительницы этот жест на этот раз не нашел отклика. В «Букинисте» лежало на выбор пять разных «Виев» Гоголя. Протер взял средний по цене полторы тысячи рублей, что соответствовало примерно пятидесяти американским долларам. Кэтти благожелательно кивнула.

Расходы Протера она уже начала рассматривать как деньги, тем или иным образом уплывающие почти из ее кармана. «Вий» был прочитан Протером за каких-нибудь десять минут, пока вся компания уплетала русские пельмени.

– Мне надо вернуться в магазин! – вдруг произнес Протер решительно.

– Что-то не так?

– Все так! – ответил ее возлюбленный. – Я там видел книгу с очень интересными глазами на обложке, и мне кажется, это то, что мы ищем.

– Дорогой, только не предлагай за нее миллион долларов! Поверь, ни одна книга в мире не стоит таких денег! Протер вернулся в магазин и приобрел книгу известного профессора Шорманкулиева с очень интригующей картинкой на обложке. Там было изображено лицо то ли атланта, то ли гиперборейца. И в сознании Протера это связалось с Вием – оком всевидящим. Пока он возвращался, прочитал на ходу ее всю. И входя в пельменную, он громко заявил: – Мы сейчас же отправляемся на Тибет. Ол подавился последним пельменем. Кэтти традиционно по-русски выругалась: хотя Тибет был ее давнишней мечтой, но записываться в монашки Кэтти уже не собиралась.

Но и желания покрутить пальцем в районе виска у нее тоже уже не было.

– Я предлагаю отправиться на Тибет на ослах, – произнесла она философски, – через Индию. Я там заодно тантрой позанимаюсь, возможно, в семейной жизни пригодится! Ну, во-первых, только такие ослы и достойны общаться с себе подобными, потому что мы приперлись за тридевять земель, и, еще даже не познакомившись с этой культурой, мы должны ломать себе все и переться на этот долбаный Тибет! А во-вторых, я просто хочу выспаться! Это она произнесла уже на английском.

– Ну, во-первых, на ослах мы, конечно, не поедем, во-вторых, на осле ездил сам Иисус Христос, а в-третьих, я согласен, и эту ночь мы проведем здесь!

– Так Иисус же не на Тибет ездил на осле! – возразила Кэтти, у которой все-таки были зачатки хоть какого-то образования и высоко ценимой во все времена и у всех народов женской колючести.

– И поэтому, – произнес Протер значительно, – мы поедем туда на велосипедах.

– На русских? – удивился Ол, который в технике разбирался так же прекрасно, как в правилах ведения рукопашного боя.

– А что, что-то не так? – поинтересовался Протер.

– Я думаю, если они не сломаются в начале пути, то их у нас просто украдут, – предположил Ол.

– Почему ты так решил?

– Все просто, потому что тут их очень мало. Вы видели тут хотя бы одного велосипедиста? Протер задумался, но отступать от своего плана не захотел. И так они проехали тридцать километров. Причем где-то через четыре часа езды Кэтти начала ругаться так, что если бы ее слышал Гоголь, то он наверняка перевернулся бы в гробу. Они заночевали в деревне, оставив велосипеды по простой американской привычке на улице. И естественно, утром велосипедов уже не было. А в середине дня к ним подошел ханыжного вида мужчина и предложил купить четыре практически новых велосипеда. Протер смекнул, в чем дело, и было уже полез за деньгами, но Кэтти, все слышавшая, разразилась таким отборным русским матом, что ханыжного вида мужик покраснел и тут же ретировался. Но Кэтти его окликнула и дала тысячу рублей, предложив тому выпить виски за их здоровье.

Она как-то сменила свое отношение к излюбленному в американском народе напитку. По всей вероятности, уже начала сказываться ностальгия.

– Давай, родной, отправь нас на этот долбаный Тибет, где у нас наверняка украдут украинские национальные одежды, потому что я готова ходить, как як или, в крайнем случае, в одежде Евы и, как як, покрыться естественной шерстью. Или как Ева совратить кого-нибудь, чтобы этот кто-нибудь одел меня все-таки по-человечески, лишь бы на меня не показывали пальцем каждые пять минут. При этом мне так не хватает моего двенадцатизарядника, хотя, наверное, здесь бы не помешала и скорострельная американская десантная винтовка!

– Хорошо! – согласился Протер.

– Пойдем опять по пятому измерению. Нам нужен город Калипсакор.

– Город – это хорошо! – радостно согласилась Кэтти. – Город – это бистро, такси, гамбургеры, холодная кола, отели… Когда Протер материализовался там же, где была вся его команда, то Кэтти уже даже не ругалась. Она смотрела вокруг себя изумленными, широко открытыми глазами и не видела никакого города. Она очень хотела увидеть город, но вокруг были горы и только горы. И еще были яки, пасущиеся на этих горах. Яков было много!

– Ты ошибся или специально? Хотя, помнится, в С.-Петербурге ты нас посадил не в двухстах километрах от города, а в самую точку, в центр!

– Прости, дорогая, я это сделал специально, и ты совершенно права. До города, который нам нужен, двести километров. – И, по всей видимости, мы пойдем пешком, – предположил Ол.