Отрубленная голова

— Ты глупа, — заявил я. — Палмер — совсем другое дело.

— С чего ты взял? — сказала Антония. — И что ты имеешь в виду, говоря, будто не смиришься? Я люблю вас обоих, и ты любишь нас обоих, Александр любит…

— Я от тебя с ума сойду, — не выдержал я.

— Ты знаешь, вы нужны мне оба, — продолжала Антония.

— Что ж, с этой минуты тебе придется обойтись лишь одним из нас.

— Не говори так, дорогой! — страстно взмолилась Антония. Она встала и попробовала снова взять меня за руку, но я сунул ее в карман. — Это правда, что мы оба любим тебя и не можем без тебя обойтись, да и не обойдемся. Ты так замечательно вел себя с Андерсоном, и не надо сейчас все портить.

— Я исчерпал все терпение и всепрощение.

— Тогда постарайся быть разумным, мой дорогой Мартин, мой мальчик, — начала убеждать меня Антония. — И, дорогой мой, не смотри на меня так. В конце концов, такое положение вещей сложилось не вчера. И я не вчера стала об этом думать.

— Но я долгое время ни о чем не подозревал, — уточнил я. — И давно это у вас?

— С незапамятных времен, в общем, всегда, — призналась Антония. — Я не хочу сказать, что мы постоянно встречались. По-разному бывало. Но наш роман не прерывался.

— Всегда? Ты имеешь в виду, с первых лет нашего брака?

— Даже до того, как мы поженились. Я влюбилась в Александра с первого взгляда. Но слишком долго не могла поверить в свою любовь, а потом стало уже поздно. Помнишь, ты не знакомил меня с Александром до объявления нашей помолвки? Ты говорил, что он всегда отбивал твоих девушек. А потом все покатилось по заведенной колее. У меня не хватило мужества.

— Ты полагаешь, что наш брак фактически не существовал?

— Нет, конечно, он существовал. И я любила вас обоих. И теперь люблю вас обоих.

— Не думаю, что ты понимаешь смысл этого слова, — заметил я.

— Ты меня больно обидел, — возмутилась Антония.

Мы посмотрели друг на друга. Ее лицо показалось мне надменным, даже величественным. Она спокойно выдержала мой суровый взгляд. Внутренне она еще не вернулась домой и продолжала странствовать. Она напоминала мне актрису. Но большую актрису.

Я подошел к окну и поглядел на магнолию. Неяркое солнце освещало мох на старом стволе. У дерева был какой-то мертвый вид.

— Почему ты мне сразу не призналась? — спросил я.

— Говорю тебе, я думала, что ты знаешь. Мне казалось, что ты предпочитаешь вести себя мягко и неопределенно.

— Ладно, а тебе-то почему взбрело в голову именно сейчас вести себя так мерзко и определенно?

— Меня пробудил Андерсон, — пояснила Антония. — Он сделал меня гораздо увереннее. После него я уже не могла продолжать прежнюю жизнь. Я полюбила Андерсона. Я была им безумно увлечена. И ничего не могла с собой поделать. Это было прекрасно и в то же время путало. Земля уходила у меня из-под ног. Конечно, Александра чуть не убил мой уход. Он все чувствовал за много миль, и я боялась, не сойдет ли он с ума. Он страдал куда сильнее твоего.

— А он узнал об этом раньше, чем я?

— Да. Я не могла его обманывать. Во всяком случае, он догадался.

— Но ты обманывала меня.

— А ты обманывал меня.

— Это другое, — возразил я.

— Ты говоришь о сходных ситуациях так, будто они в корне различны, — в свою очередь не согласилась Антония. — Конечно, в нашем браке с самого начала было что-то не то. И ты это наконец понял. У тебя тоже должна была появиться другая женщина. И я бы тебя простила.

— Идеальных браков вообще нет в природе, — ответил я. — Но в наш я верил. Теперь ты утверждаешь, что он с самого начала был неудачен. Ты не оставляешь мне даже прошлого.

— Ты такой фантазер, Мартин, — заявила Антония. — Ты грезишь и стараешься не видеть, каково все в действительности. Но сейчас тебе необходимо взглянуть правде в глаза. И не надо себя жалеть.

— Не будь такой жестокой, Антония. Я просто хочу понять. Ты сказала, что тебя пробудил Палмер.

— Да. Благодаря ему я стала честнее. Возможно, и смелее тоже. Лучше все открыть, сумев сохранить собственное достоинство, и ничего не разрушить. Как замечательно, что мне удалось удержать тебя после Андерсона! Но я удержала и Александра.

Как бы он ни страдал, наша связь не прекращалась. И это великолепно.

— Великолепно. Понимаю. Значит, ты опять хочешь попробовать все со мной?

— Дорогой, — попеняла мне Антония, — я знаю, что ты с этим справишься! — Она подошла ко мне сзади, и я ощутил, как она ласково прикоснулась к моему плечу.

Я по-прежнему стоял, заложив руки за спину, и смотрел на магнолию.

— Почему ты думаешь, что я справлюсь? — спросил я.

— У тебя должно получиться! — с нежной настойчивостью убеждала меня Антония. Она схватила меня сзади за руки и взяла их в свои. Я не стал оборачиваться, но позволил ей это сделать.

— Ну а как быть с Джорджи?

— Да, это настоящее горе, — отозвалась Антония. — Александра ужасно обидела история с Андерсоном. Пока все продолжалось, ему было так больно, что он не мог даже сердиться. И как следует разозлился, только когда все кончилось. И тогда ему захотелось отомстить мне.

— Ты подразумеваешь, что Александр вовсе не собирался жениться на Джорджи?

— Он думал, что желает этого, — пояснила Антония, — но бедняжка обманывал себя. На какое-то время мы отдалились друг от друга, и для нас это был сущий ад. Ты же не мог не видеть, как я страдала. Он вообразил, будто хочет чего-то нового. Его роман с Джорджи начался просто так, он хотел немного развлечься. Он был полубезумен. Но потом, конечно, понял, что ничего хорошего из его связи не выйдет. Вот почему Джорджи пыталась покончить с собой. Она догадалась, что Александр любит меня, а не ее.

Голос Антонии стих где-то у меня за плечом.

— Это правда? — Я был ошеломлен, отупел и чувствовал себя как пустой сосуд, который то и дело швыряли, стараясь разбить. Теперь я лишился последней опоры — любви Джорджи. Я был готов поверить, что Джорджи все время любила Александра. Во всяком случае, все время его ждала. Однако свои драгоценные волосы она прислала мне.

Я повернулся и поглядел на Антонию. Мы стояли у окна. Она погладила мою руку и наклонила голову вперед хорошо знакомым мне жестом властной нежности.

— Бедная Джорджи, — произнесла Антония. — Но она молода и скоро найдет себе кого-нибудь.

— Ты должна быть довольна собой, — съехидничал я. — Получилось так, что в конце концов все влюблены в тебя.

Антония улыбнулась с видом победительницы.

— Просто я хороша в любви, — заключила она, а потом дотронулась до моей щеки. — Не отвергай мою любовь, Мартин. Я должна удержать тебя в моих любовных сетях. И мы удержим тебя, знай это, мы тебя никуда не отпустим! Мы и раньше так жили, не правда ли, но сами не сознавали. Может быть, мы все немного замечтались. Но теперь поняли, как обстоят дела, и наша жизнь пойдет на лад. Она и раньше могла бы наладиться, найдись у меня мужество. А если мы смелы и желаем друг другу добра, то надо быть правдивыми, и все станет лучше, гораздо лучше! — Она говорила мягко и массировала мне щеку, словно втирала в нее какой-то волшебный бальзам.

Я отдернул ее руку и поцарапал щеку, которую она гладила.

— Что ж, — сказал я, — хорошо, что тебе не придется менять фамилию. Для всяких торговцев и поставщиков будет меньше хлопот. Я рад, что мы сохраним тебя в нашей семье.

Антония ласково улыбнулась.

— Дорогой мой, — начала она, — я так хорошо знаю твой милый иронический ум! Это так трогательно, когда ты стараешься скрыть свою доброту и говоришь о серьезных вещах легкомысленным тоном.

— Итак, я играю свою прежнюю роль и остаюсь ангелом света и милосердия.

— Ты слишком хороший человек, — призналась мне Антония. — Ты не можешь быть грубым, даже когда пытаешься. У тебя гораздо лучше характер, чем у твоего брата! Как я тебя люблю! — Она с силой обняла меня, отставив назад ногу в туфле на высоком каблуке. Мне сделалось больно от ее объятий.

— А что думает Палмер о том, как ты переметнулась к Александру? — спросил я через плечо. После ее исповеди я жаждал хоть немного крови.