Страница 52 из 77
Они облили керосином столики и кушетки, оттоманки и кресла-качалки. Побросав все стулья в кучу посреди магазина, позвали Ватсона с бомбой.
— Давай, Нокс! — торопил Эрни.
Нокс нанес два последних удара по изувеченному лицу Кэпа, после чего взвалил чурку через плечо, отнес к куче сломанной мебели и швырнул его на край сломанного стола. Позвоночник Кэпа треснул, как высохший диван.
На улице Ватсон вручил Ноксу бомбу (это было дело Нокса), и Нокс, выдернув запал, закинул бомбу в разбитое окно. Они стояли на противоположной стороне улицы и, когда ударила тепловая волна, закрыли лица, чтобы не выжгло глаза. Жар накатил как сирокко, вслед за ним шла ударная волна, из разбитого окна вылетели обломки мебели и куски человеческого мяса. Наконец из окна вырвались языки пламени, и здание взлетело на воздух.
— Проклятье, — ругнулся Нокс — кусок стекла поранил ему руку. Проклятье!
Чарли Нокс — это человек, который.
Отказывается задавать необходимые вопросы. Даже если есть такая возможность. Но ее никогда нет. Он даже не знает. Что они существуют.
Эти вопросы. И прочее.
Для Чарли Нокса очень важна тренировка. Тренировка очень важна для Нокса. Поддерживать форму. Оставаться крепким. Потому что.
Это означает.
Выжить.
А чтобы выжить, иногда приходится быть немного жестоким. Слабость убивает.
И тогда приходят люди в черном, и…
Нет.
Такого не бывает. Это сны. Это обман. Это вина. Это фантазии. Такое никогда не случится. Чтобы небо разверзлось и вошли люди в черном.
Нет.
Даже не думать. Нет.
— Почему ты на меня так смотришь?
— Как?
— Ты знаешь как!
— Не выдумывай.
— Последнее время ты всегда на меня так смотришь!
— Я вообще стараюсь на тебя не смотреть. Заткнись!
— Ты никогда раньше так не разговаривал.
— Я всегда говорю одинаково.
— Нет. Ты меняешься. Ты другой. Ты изменился и продолжаешь меняться.
— Заткнись.
— Ты стал как животное, Чарли. Я тебя боюсь.
— Может, тебе этого и надо. Бояться. Может, хоть это приведет тебя в форму.
— Что ты несешь?
— Не ори на меня. Я ведь могу и врезать.
— Чарли, дорогой, что с тобой? Ты пугаешь меня, Чарли.
— Перестань плакать… извини… Извини, ради Бога, слышишь? Просто… я не знаю. В подразделении намечается очередная чистка.
— Но я-то тут при чем?
Молчание.
— Чарли?
— Ничего. Перестань плакать.
— Ты меня любишь?
Тед Бэкуиз был лучшим другом Нокса. Они одновременно пришли в партию, их жены регулярно обменивались женскими секретами, а дети вместе ходили в походы по периметру. Бэкуиз ненавидел бессмысленную работу на конвейере, отупляющие спортивные репортажи по головидению, доморощенный патриотизм с нашивками на рукавах и провинциальные страсти. Тед Бэкуиз был членом подпольной группировки. Бэкуиз старался не показывать, как он презирает все то, чем стал Нокс. Однажды он решил, что Нокс мог бы стать его соратником. Ему захотелось пригласить его на прогулку по периметру и кое-что показать.
Он даже представлял, как скажет ему в тот день:
— В жизни должно быть что-то большее, чем митинги, тренировки и молебны о здоровье Президента. Обязательно. Мир не ограничивается тем, что мы здесь видим, Чарли.
Вот что он скажет Ноксу, когда придет день. Только вот Нокс начал меняться — еще до того, как прикончил несчастного черного бедолагу. Задолго до того. Но после рейда процесс стал очевиден. А потом этот случай с Квинтом. Бедолага, как выяснилось, был совсем одинок. И в силу природной нерасторопности не мог угнаться за конвейером. Нокс никак с этим не соглашался. И продолжал меняться.
Теперь Тед Бэкуиз знал, что Нокс стал одним из этих героев с нашивкой на рукаве. Теперь он уже ничего ему не скажет. Теду Бэкуизу оставалось лишь продолжать считаться лучшим другом Нокса и при этом глубоко его презирать.
Тед Бэкуиз был уверен, что Нокс ничего не знает о его подпольной деятельности.
Бэкуиз ошибался.
Тед Бэкуиз пришел домой. Нокс наблюдал за ним из укрытия. Подойдя к крыльцу своего маленького домика, Бэкуиз увидел нечто настолько ужасное, что не поверил своим глазам. У него была собака, прелестнейшее создание, золотая охотничья. На крыльце своего дома Тед замер, потому что не мог поверить своим глазам. Слезы душили его, он опустился на ступеньку и заплакал. Кто-то поднял за горло его прекрасную собаку и прибил длинным гвоздем к деревянной стене дома. Гвоздь был вбит в горло и загнут в сторону головы. Он ярко блестел в свете фонаря на крыльце, и Нокс хорошо его видел с другой стороны улицы. Все четыре лапы были тоже прибиты к стене. Перед смертью собаку стошнило, стена была перемазана.
Бэкуиз не мог заставить себя еще раз взглянуть на страшную картину.
Потом он медленно приподнялся и вошел в дом.
Внутри было темно. Нокс видел, как зажегся свет, и через широкое окно наблюдал, как Бэкуиз уставился на стену гостиной, представлявшую собой зрелище куда более страшное, нежели крыльцо.
Взору Бэкуиза предстал ряд прибитых к стене вещей: лучшее платье жены, костюмчик дочери, футболка и джинсы сына. На уровне глаз, так же как и собака. Смысл предостережения был ясен. Нокс и старался сделать его ясным. Бэкуиз понял.
Семья Бэкуизов. как раз обедала в доме Нокса. Тед должен был присоединиться к ним, как только переоденется после работы. Он знал, чьих рук это дело.
Нокс.
Партия его просто убила бы. Но Нокс, очевидно, сказал:
— Отдайте его мне. Тед Бэкуиз — мой лучший друг, и я сам его деактивирую.
Своими гвоздями Нокс говорил:
— Прекрати делать то, что ты делаешь. Остановись немедленно. Прямо сейчас. Или я выполню свой долг перед Партией. Я даю тебе шанс одуматься, потому что я — твой лучший друг. А теперь умывайся и приходи ко мне на обед. И выключи свет на крыльце.
Нокс принимал участие в рейде в средней школе командир взвода с тремя нашивками. Он затащил шестнадцатилетнюю девочку, руководителя восстания, на колокольню школы, там трижды ее изнасиловал и сбросил вниз.
Нокс получил в Партии звание лейтенанта и собрал доказательства ревизионизма Хэйла, после чего последнего сместили с должности командира взвода. Нокс же выступил с речью на разоблачительном собрании.
Он возглавил штурмовой отряд Западного сектора.
Ему приходилось носить защитный костюм, бегать в клубах газа, без меры пользоваться распылителем. Он испытывал радость от методичного прочесывания сектора за сектором, улицы за улицей, дома за домом, комнаты за комнатой, уничтожая все, что движется, стонет, просит о пощаде или просто шевелится. Вскоре ему присвоили капитанское звание.
Свободное время Нокс проводил во взводной канцелярии, где непрерывно шли допросы недовольных.
Он начал коллекционировать пальцы. Они сохраняли вид значительно дольше, чем уши или члены.
Три года Нокс строил свою карьеру, но времени он не замечал — так быстро оно летело.
Чарли Нокс. Это. Человек, который.
Получил подготовку.
— Только не меня, Чарли… пожалуйста, Чарли, что ты делаешь, это же я!
— Не пяться.
В спальне. Она схватила розового осленка с помпончиком на ноге. Он шел за ней. С ножом. Она замахнулась на него домашней тапочкой.
— Это ошибка, Чарли!
— Ошибок не бывает.
— Там в списке стояло не мое имя, дорогой, умоляю тебя!
— Они никогда не ошибаются.
Тапочкой не защитишься.
— Чарли, это не я, я люблю тебя, родной…
Он. Останавливается.
Он. Видит. Краем глаза. Движение.
— Это не я, Чарли!
Он сломлен.
Люди в черном. Они здесь.
Они всегда были здесь. Только раньше он их не замечал.
Они стоят и смотрят, как он загоняет свою жену ножом в угол.
— О мой Бог, Бренда, ты их видишь?
— Чарли, умоляю!
— Все в порядке. Я ничего тебе не сделаю. Ты видишь их?
— Кого, Чарли?
Они молчат. Нокс смотрит на них открыто, не скрываясь. Он понимает, что они часто, очень часто наблюдали за ним. На рейдах, на фабрике, в мебельном магазине, как он забивал гвозди, на колокольне, как он продвигался в Партии. Они всегда были рядом.