Страница 72 из 92
— Не араб, а арап, «п» на конце. Знаете, говорят: «Арапа заправлять»? О!.. О нем можно такого порассказать, что в голове не укладывается! Например, он носит на лацкане пиджака сразу четыре значка — «Мастер спорта СССР», «Заслуженный мастер спорта СССР», значок заслуженного тренера республики и «Заслуженный тренер СССР». Но тому, кто его давно знает, известно, что Абдулла никогда не был спортсменом, никогда не участвовал в больших соревнованиях по горным лыжам и не совершал сложных альпинистских восхождений. В общем-то, это знают все, но молчат. Ведь его давно уже на телевидении и во всех газетах называют заслуженным мастером спорта и заслуженным тренером. Привыкли. Один его братишка в Академии наук республики, другой — то ли в обкоме, то ли еще где-то, а третий ведает всей охотой, а заодно и охраной природы. Мне думается, этот семейный клан никому не расколоть, потому что в Москве у него лучшие друзья в самых верхах. А здесь Абдулла полноправный хозяин. Любимое занятие — принимать гостей и сниматься для телевидения. Все, больше по этому списку здесь сейчас никого нет.
Поблагодарив меня, Котлов сказал:
— Убита Васильева, двадцати девяти лет, инженер, проживавшая в однокомнатной квартире в Москве, одинокая. Предполагается, что перышки находились в сумке, не принадлежавшей убитой. Сумка валялась пустой возле самой двери. То ли возможный убийца забыл о ней, то ли не успел ее забрать. В квартире две пары горных лыж. Есть и еще кое-какие данные, у меня секретов от вас не будет.
— Так... — протянул я. — Стало быть, вы подозревали меня в убийстве? Хорошенькое дело... И после этого берете в помощники?
— Я обязан был проверить, — улыбнулся Котлов, — такая у меня работа. Но у вас железное алиби. Прекрасные места вокруг вашей деревни, река, лес...
— Напугали небось до смерти моих соседей.
— Ну что вы... Я приезжал как орнитолог из заповедника. Хотел узнать ваш домашний адрес, только и всего. Ну? Будете мне помогать? — И, не дожидаясь моего ответа, добавил: — Мне только хотелось бы, чтобы вы сразу поняли: я здесь для того, чтобы собирать информацию, а не давать ее. Это будет нашим общим правилом.
Как не согласиться? Хоть и ведет он себя по отношению ко мне довольно бесцеремонно, хотя я никогда и не питал нежных чувств к милиции, но отказаться от участия в поисках убийцы?! Я сказал, что буду помогать и что он может на меня положиться.
— А как она была убита, при каких обстоятельствах? — поинтересовался все-таки я.
— Позвонила по «02» и сбивчиво, торопясь стала говорить, что ей грозит смертельная опасность, что ее затянули в банду, успела назвать свой адрес, и здесь телефон отключился. Прибывшая опергруппа нашла ее убитой. Застрелили из пистолета.
После ужина Котлов засел изучать карточки живущих в гостинице лыжников. Ему предстояло просмотреть более восьмисот карточек, гостиница наша зимой перенаселена. Некоторые карточки он откладывал и при этом иногда говорил мне:
— Вот он, Голубев Глеб Семенович. Я его допрашивал в Москве в качестве свидетеля.
— Да, он здесь, — отвечал я, — живет в люксе. С дамой.
После минутного раздумья Котлов попросил меня:
— Александр Владимирович, найдите его, пожалуйста, и приведите сюда до отбоя.
Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Я постарше его лет, наверное, на пятнадцать, а может, и больше, но что поделаешь, придется исполнять его команды. Если, конечно, он будет в достаточной степени вежлив. Отправился на поиски Голубева.
Глеба Голубева, человека лет пятидесяти, с сединою на висках и с уже загорелой плешью, одетого в великолепный тренировочный костюм, новый и заграничный, я нашел в баре. Он сидел у стойки на вертящемся стуле рядом с довольно молодой женщиной и потягивал из соломинки коктейль. Она была небольшого роста, полногрудая блондинка, а ее платье и прическа являли собой настоящие произведения искусства. Вряд ли такую женщину можно отыскать в нашей гостинице, она почти наверняка им и привезена. На горе я и раньше ее видел. Извинившись перед дамой, я попросил Глеба на два слова.
— А нельзя ли это сделать завтра? — спросил он раздраженно, когда я объяснил ему, что он должен немедленно, прямо сейчас, зайти в комнату 214. — И что за таинственность такая?!
— Никак нельзя, — тихо проговорил я. — Только сейчас. Это очень важно для вас. И никто не должен об этом знать. Это не по лыжным делам и не по медицинским. Понимаете?
Он посмотрел на меня изучающе и сказал:
— Приду минут через десять — пятнадцать.
— А... Вот в чем дело, это вы... — проговорил он, войдя к нам в номер и увидев Котлова. — Чему обязан?
— Хочу задать вам несколько вопросов, присядьте, пожалуйста, — указал Котлов на застеленную кровать.
Голубев же достал из-за кровати стул, поставил его у самой двери и развалился на нем в небрежной позе, ну прямо как мальчишка-подросток назло маме. Правую ногу он положил на левое колено, а левую руку закинул за спинку стула.
— Вы говорили, Глеб Семенович, что знакомы с Ольгой Дмитриевной Васильевой. Не так ли?
— Да, знаком.
— Расскажите, пожалуйста, когда и при каких обстоятельствах вы с ней познакомились.
— Здесь, в прошлом году. Ей тогда пришлось освобождать номер для меня, но она не обиделась, ее устроили в другом номере.
— Какие у вас с ней были отношения?
— Самые хорошие. Мы катались вместе. Знаете ли, — развязно улыбнулся Голубев, — одному кататься неинтересно. Всегда находишь товарища. Гора ведь как танцплощадка, нужны зрители. И совсем хорошо, если это женщина. А женщине тем более на горе одной никак нельзя. Ей нужно, чтобы ее хвалили, чтобы ею восхищались. А я помогал Ольге отрабатывать технику, давал советы.
— Близких отношений у вас с ней не было? — спросил Котлов в лоб.
— Нет. Так, знаете ли, на грани... Она, как бы это вам сказать... была занята. Определенные обстоятельства...
— Она жила в люксе, в котором вы сейчас?
— В люксе, но в другом. Таких люксов и полулюксов здесь полно. Если их можно так назвать. Телевизор да душ, не всегда горячий.
— Скажите, пожалуйста, Глеб Степанович, вы приезжаете сюда по путевке?
— Я плачу. Здесь плачу, — не смутился Голубев.
— А Васильева жила по путевке?
— По-моему, нет. — И после небольшой паузы, во время которой Котлов смотрел на него с нескрываемой иронией, добавил: — Ее устраивал Абдулла Хасанович.
— Так... Вы здесь с женой?
Голубев не на шутку рассердился:
— Вы же знаете, что у меня нет жены, что я больше двадцати лет разведен. Дети взрослые. Все это я вам уже рассказывал! И мне кажется, не очень-то тактично...
— Хорошо, хорошо, — начал успокаивать его следователь. — И еще один вопрос: почему вы живете в люксе? Да еще без путевки? При такой тесноте, при таком дефиците мест у вас двухкомнатный номер. Ведь двухкомнатный?
— Да, двухкомнатный! — огрызнулся Голубев. И добавил помягче: — На двоих.
Котлов молчал и в задумчивости дергал мочку уха.
— Я делал операцию брату Абдуллы, у меня в институте урологии исследовались несколько его родственников. Удовлетворяет вас такой ответ?! — вскинул Голубев разгневанный взгляд на следователя.
— Да, вполне, — спокойно произнес тот. — И последний вопрос. Скажите, Голубев, кого вы знаете из москвичей, с кем Абдулла Хасанович в таких же дружеских отношениях, как с вами?
— В дружеских отношениях он только с высоким начальством. Или с теми, кто ему очень нужен.
— Но все же?
— Не знаю. Он ведь не живет в гостинице, у него коттедж в два этажа с мансардой, камином и баней. Там он принимает важных гостей.
— Вы там бывали?
— Мне рассказывали.
— Кто, если не секрет?
— Не помню я, кто рассказывал! — вскинулся Глеб. — Об этом сплетен ходит сколько угодно.
— Вы напрасно волнуетесь, Глеб Семенович, — проговорил спокойно Котлов. — Обо всем об этом я спрашиваю вас не из праздного любопытства. Совершено убийство. Я расследую его, и вы должны, обязаны мне помочь.