Страница 3 из 74
— …и в первую очередь, ответственность руководства цеха, — донесся из облака размеренный голос Ахилла.
Герой вышел из тумана, вынул из кармана блокнот и сделал соответствующую запись.
— Мы наведем в этом вопросе порядок, — пообещал он, делая еще один шаг вперед. Одинокий кирпич, покачавшись, сорвался вниз и ударил героя по голове. Работницы ахнули.
— На самотек не пустим, — закончил Ахилл и твердой поступью вошел на склад готовой продукции. Кирпич он стряхнул одним движением могучей шеи. В наступившей тишине отчетливо раздавался отчаянный стук молотков из соседнего тарного цеха. Работницы-амазонки потрясение молчали.
Осмотрев на складе мощные пирамиды двухтонных дисков для метания (наследство бывшего начальника), неуязвимый Ахилл направился к своему кабинету. На пороге он обернулся.
— Надеюсь, все поняли, что условия труда в цехе жизни не угрожают. В любом случае, мы составим график необходимых мероприятий. Все жалобы будете подавать мне лично, согласно этому графику. Вопросы есть?
Неуязвимый Ахилл твердо взирал на собравшихся, гневный и прекрасный. Воинственно сверкали доспехи героя — двойной кованый щит с девизом «Помни технику безопасности!», начищенные поножи, толстый стеганый хитон с подложенными вниз пачками многотиражной газеты «Боги жаждут»… Голову начальника цеха защищал боевой шлем с высоким гребнем из конского волоса.
— Вопросы есть? — повторил герой. Коллектив безмолвствовал.
— Тогда приступайте к производственной деятельности. И чтоб у меня больше этого не было!
Ахилл гневно топнул ногой, обутой в щегольскую импортную сандалию. Это была его роковая ошибка. В мусоре, покрывавшем пол, таилась острая бронзовая стружка. Тонкая фирменная подошва не выдержала соприкосновения с отечественными отходами производства (у них вообще делают хлипко), легко поддалась, и зазубренный конец впился в незащищенную пятку героя.
Охнув, Ахилл неловко подпрыгнул на одной ноге, повалился на кучу нападавшей штукатурки и затих. В заводском здравпункте быстро поставили диагноз: перелом ноги. Тут же был наложен гипс, но лечение осложнилось развившимся в пятке обширным нагноением. Ахилл лежал в стационаре в тяжелом состоянии и в бреду часто бормотал: «Промашка вышла… Надо было валенки обуть…»
Через несколько месяцев он вышел с бюллетеня, но обнаружилось новое горе — неудачный обход цеха нанес герою жуткую психологическую травму, второго визита к амазонкам он боялся до судорог. Пришлось временно пристроить Ахилла в заместители главного конструктора.
Цех амфор и дисков опять остался без начальника. Зевс срочно приступил к поискам подходящей кандидатуры. Решено было также в ближайшее время начать реконструкцию цеха. Этот пункт был тут же взят под строгий контроль и поставлен в центр особого внимания администрации «Олимпа».
Закончив читать историю про Ахилла, я сделал целых три пометки:
5. Амфоры не переплавляют (это не металлолом).
6. Почему кругом одни отрицательные персонажи? (нетипично).
7. Почему нет положительных героев (совершенно нетипично)
Я специально полистав рукопись в надежде отыскать хотя бы одну историю о людях хороших. И, кажется, нашел одну… Называлась она:
«Верность Пенелопы
Ранним утром в заводском сквере, на аллее имени 10-летия сидела на лавочке красивая, еще молодая женщина в хорошо выглаженном белом хитоне и модных сандалиях. Ее лицо было обращено куда-то вдаль и столь грустно, что проходивший мимо Сизиф счел своим долгом заметить:
— Не печалься, тетка, не унывай. Не вешай, тетка, нос на квинту!
И укатил дальше свой камень, только что полученный на центральном складе (Сизиф всегда сдавал на ночь камень под охрану, чтоб не сперли).
Печальные размышления женщины в модных сандалиях были прерваны приходом бригады такелажников отдела снабжения и комплектации, начавшей ломать склад веников.
Вениковый склад ломали уже в третий раз. Впервые это случилось двадцать лет назад, когда завод готовился к своему юбилею. В честь знаменательной даты посреди предприятия был разбит сквер и проложена аллея имени 10-летия «Олимпа». На торжественном открытии сквера отличился только что созданный народный хор муз, исполнивший под аккомпанемент кифар величавую кантату «Миллион алых роз».
Однако никаких роз, вопреки первоначальной задумке, в сквере сажать не стали — это обошлось бы заводу примерно как раз в миллион. Ограничились высадкой маленьких березок, выкопанных в соседней роще с громадными четырехугольными кусками земли.
В первый же год заводской сквер наглухо зарос лебедой и осотом. Березки совершенно не прижились, чахли среди бурного разнотравья и превращались в голые прутики. Однажды утром Зевс, по обыкновению делавший пробежку рысцой по предприятию, заметил это безобразие и, сказав: «А эти прутики мы уберем, чтобы вид не портили», начисто прополол газоны. После этого в сквер повадились было ходить конюхи из транспортной службы, косившие сено для своих подопечных, но отдел снабжения захватил территорию, снова возведя склад веников.
Возрожденный склад быстро оброс подсобными строеньицами — навесиками, сараюшками и амбарчиками. Тарный цех заставил остальную площадь штабелями готовой продукции, и доступ в сквер прекратился на десять лет.
В преддверии двадцатилетнего юбилея «Олимпа» вениковый склад вместе с подсобными сараюшками опять снесли. Перпендикулярно старой аллее была проложена новая — имени 20-летия завода. Народный хор муз очень хорошо исполнил на торжественном открытии оду «К бабочке» («А бабочка крылышками — бяк-бяк-бяк…»), но ни бабочек, ни мотыльков в сквере завести не удалось, потому что снабженцы необыкновенно быстро восстановили свой склад вместе с подсобками, а тарный цех возвел такие бастионы ящиков, что на обеих аллеях царил вечный полумрак.
Теперь бригада такелажников явилась ломать вениковый склад в третий раз — приближалось тридцатилетие «Олимпа». Ломали, впрочем, с бережением. Гермес распорядился через неделю после торжества и прокладки аллеи имени 30-летия соорудить склад из тех же материалов. Веники под строгой охраной было решено хранить у сборочного цеха.
Женщина в модных сандалиях последний раз посмотрела в туманную даль, вздохнула и медленно направилась к храму заводоуправления, провожаемая сочувственными взорами такелажников. Об ее верности своим подчиненным на «Олимпе» знали все. Это была Пенелопа, ждущая своего Одиссея…
Пенелопа уже довольно давно руководила тихим сектором исправлений и текущих корректировок (НТК). Штат у нее был минимальный: она, инженер по внесению корректировок да лаборант с окладом, почти условным.
Маленький коллектив заносил в документацию изменения и поправки, обильно поставляемые конструкторами и технологами. И те, и другие изощрялись, как могли. Если бы поток изменений прекратился хоть на неделю, логически получалось, что основное изделие наконец-то доведено до нужных кондиций. Тогда у начальства невольно возник бы вопрос: отчего же изделие так и не запущено в серийное производство? Кроме того, конструкторов и технологов могли бы переключить на новое сложное изделие…
Каждый старался внести хотя бы крохотное улучшение в конструкцию и технологию изготовления троянского коня — основного изделия «Олимпа». Как только ожидаемый экономический эффект превышал пять драхм, составлялась заявка на рацпредложение. Естественно, что конструкторский отдел все время завоевывал почетные жасминовые тирсы за победу в смотрах-конкурсах на лучшую постановку рационализаторской работы. Еще естественнее, сектор НТК трудился не разгибаясь.
Своим подчиненным, молодым инженером по внесению корректировок Одиссеем, Пенелопа была довольна. Аккуратный, вежливый и эрудированный, Одиссей обладал к тому же сноровкой и находчивостью, что блестяще доказал в истории с источником ГСМ, забившим посреди завода. Все шло своим неспешным чередом, когда в один из ясных летних дней в сектор позвонил непосредственный начальник Пенелопы — главный конструктор «Олимпа» Агамемнон: