Страница 19 из 82
Скривелч ехал прогулочным шагом. Торопиться не к чему: в Вели-Джива он вернется засветло. Голова его опустилась на грудь, казалось, он погрузился в приятные мечтания. За весь долгий обратный путь только одна фраза вырвалась у него:
— Клайм Стиппер, главный сборщик.
Рилиан проснулся от дребезжания тонюсенького пронзительного голоса в своем ухе:
— Вссставай. Вссставай. Вссставай. Вссставай. Сссейчассс. Сссейчассс. Сссейчассс…
Он неохотно открыл глаза и поднял руку, чтобы почесать ухо. Руку укусил вилкообразный проволочный язычок Крекита — источник этого дребезжания.
— Вссставай. Вссставай. Вссставай. Вссставай…
Рилиан откинул одеяло и поднялся. Оказалось, что он босой, но полностью одетый. Прошедшей ночью он был слишком слаб и измучен, чтобы снять одежду, так что теперь он только натянул чулки и туфли.
— Готовьссся, — командовал Крекит. — Готовьссся. Давай. Давай. Давай…
— К чему готовиться?
— К выходу. Умойссся. Умойссся. Побрейссся. Готовьссся к выходу…
— Куда?
— Увидишь. Ссскоро…
— Почему бы тебе не сказать сразу, змей?
— Не проссстой змей. Змей — это обычно. Змей много. Крекит — другой. Осссобый. Осссобый. Осссобый. Крекит — ссстальной змей. Единссственный ссстальной змей.
— Надеюсь на это. Ладно, Крекит, куда мне идти и зачем?
— Туда, куда пожелает госссподин. Зачем? Затем, что должен. Да-ссс, должен. Поссспеши. Поссспеши. Поссспеши. Поссспеши…
— А как бы чего-нибудь поесть?
— Может, да. Может, нет. Поссспеши. Поссспеши. Поссспеши…
Рилиан пожал плечами и начал тщательно умываться. Хотя он все делал довольно быстро, Крекита это не устраивало.
— Быссстрее, — командовал змей. — Ты ленивый. Двигайссся быссстрее. Быссстрее… Быссстрее… — Маленькие клычки укусили Рилиана за мочку уха.
Вздрогнув от неожиданности, молодой человек порезал бритвой подбородок и выругался.
— Быссстрее. Быссстрее. Давай. Иди. Иди. Иди…
— Ах ты, механическое страшилище, когда я выберусь отсюда, то уж прослежу за тем, чтобы ты превратился в металлолом. — В порыве гнева Рилиан принялся яростно пилить кольца Крекита бритвой. Как он и думал, лезвие не причинило змею ни малейшего вреда.
Крекит разразился металлическим смехом:
— Бессстолочь. Бессстолочь. Бессстолочь…
«Бестолочь? Возможно, так оно и есть, раз я не могу придумать, как выбраться отсюда, — подумал Рилиан. — Интересно, почему сеньор столь любезно предоставил мне эту бритву? Где еще она может пригодиться? Против змея это лезвие абсолютно бессильно. А вот змей может в любую минуту вывести меня из строя. Вероятно, мне удалось бы поранить или убить кого-то этим лезвием, прежде чем Крекит обезвредит меня, но только к чему это? Ведь я все равно останусь в этой ловушке. Да и не хочу я никого убивать. Похоже, сеньор пришел к выводу, что я — человек разумный и не мстительный. Он прав. Интересно, он настолько проницателен или угадал случайно?»
— Пошел. Пошел. Пошел… — Стальные кольца сдавили горло, и Рилиан стал задыхаться. — Через дверь. Поверни налево. Поверни налево. Налево. Налево. Налево. Налево…
Юноша повиновался. Последовательные команды направляли его по лабиринту коридоров, затем вверх по лестнице и наконец привели на верхний этаж Повелителя Туч — самой величественной и высокой из многочисленных башен крепости Гевайн. Лестница заканчивалась небольшой площадкой. Путь преградила дверь, обитая железными полосами.
— В дверь. Иди. Иди. Иди. Иди… — приказал Крекит.
Рилиан взялся за ручку, дверь оказалась незапертой. Он вошел внутрь и очутился в комнате, которая, по-видимому, была мастерской Кипроуза Гевайна.
Мастерская представляла собой огромное шестиугольное помещение с высокими потолками и большими арочными окнами, прорубленными в каждой стене. Сквозь окна в комнату лился поток яркого солнечного света и открывался широкий обзор. В центре стоял шестиугольный стол с шестью стульями из полированного темного дерева. Стол бы завален бумагами, тетрадями, свитками, таблицами, инструментами неизвестного назначения, герметичными емкостями, полупустыми коробками конфет и остатками всевозможной пищи. Очевидно, это было одно из любимых убежищ сеньора. По стенам тянулись книжные полки и ряды низких шкафчиков, до отказа забитых всевозможными необычными вещицами.
Самыми заметными предметами в комнате были три гигантские стеклянные пробирки, выстроившиеся в одну линию у восточной стены. Толстенные, объемные, до краев заполненные мутной фиолетовой жидкостью, в полтора раза выше человеческого роста. Рилиан подошел поближе, чтобы рассмотреть их. В каждой пробирке где-то на середине расстояния от пола до поверхности раствора висел аморфный шарик плотного вещества.
Кру прижался носом к стеклу и всмотрелся в мрачные глубины. Шарик казался белым, бесформенным и чуть прозрачным, по консистенции напоминающим студень. Мутная жидкость едва заметно вращалась, и шарик дрожал. Рилиану вдруг вспомнились дрожащие щеки сеньора Кипроуза — неприятное воспоминание, — и юноша отвернулся от пробирок. Он побрел к одному из окон и принялся разглядывать панораму Вели-Джива с его куполами и широкими чистыми улицами. Где-то там, ближе к центру города, находится постоялый двор «Бородатый месяц».
«Тринс, должно быть, уже приехал. Сколько ему потребуется времени, чтобы разузнать, где я томлюсь? А что потом? Стараясь помочь мне, он может поплатиться жизнью. Лучше всего — послать его к отцу. Но я не уверен, что сквайр захочет мне помочь».
Тяжелые размышления Рилиана прервали голоса на площадке перед дверью в мастерскую.
— Злая, неблагодарная девчонка! Врунья! — Ошибки быть не могло — гнусавое сопрано принадлежало леди Фрайбанни.
Юное женское контральто ответило что-то неразборчивое.
— Это неправда, мама! Мы не виноваты! — хрипел мужской голос. Один из тройни, вероятнее всего Вазм.
Дверь распахнулась, и в комнату вбежала слегка растрепанная девушка. Она тяжело дышала. За ней следовали Фрайбанни и сыновья.
— Несносная, глупая девчонка! — Узкое лицо Фрайбанни побелело от гнева. — Бежать после всего того, что для нее сделали! Сколько доброты, сколько милосердия проявил к тебе сеньор! Неужели в тебе нет ни капли благодарности?
— Леди Фрайбанни, я…
— Не перебивай меня. Я этого не потерплю. Мой брат Кипроуз — добрейшая душа! Он слишком великодушен, в ущерб себе, и готов терпеть твою дерзость. Я же такого не потерплю, будь уверена. Я напомню тебе о твоем месте, мисс, поскольку ты о нем, по-видимому, забыла. Так что ты можешь сказать в свое оправдание?
Девушка ответила не сразу. Она молча смотрела на своих противников, словно оценивая их коллективную силу. Рилиан воспользовался этим, чтобы рассмотреть ее получше. На вид ей было лет семнадцать — восемнадцать, не больше, среднего роста, легкая, грациозная. Волосы цвета красного дерева, по-девичьи длинные, были перехвачены лентой — единственным украшением ее простого костюма. Служанка? Компаньонка? В серых глазах на бледненьком личике открытое неповиновение. Изящные черты лица выражали явно не свойственную ей упрямую решимость. Руки нервно перебирали складки на юбке, и Рилиан заметил, что пальцы у девушки длинные, белые, похожие на щупальца, — как у него самого.
— Ну, так что ты скажешь в свое оправдание? — повторила Фрайбанни. — Пыталась ты убежать отсюда или нет?
Девушка наконец ответила:
— Мне хотелось посмотреть, что там за стенами.
— О! И как ты себе представляешь тот мир, скажи на милость?
— Это я и хотела узнать.
— Какая наглость, какое бесстыдство! Не стоит говорить со мной в таком тоне, мисс Нахалка. Не забывай, с кем разговариваешь. Я спрашиваю: что ты хотела найти за пределами крепости?
Девушка молчала.
— Холод, голод, лишения, опасности, нужду и страдания — вот что ты обнаружила бы там, — заявила Фрайбанни. — Ужасных людей, которые обидели бы тебя; сумасшедших экспериментаторов, которые погубили бы тебя при помощи искусственной молнии, хирургов, которые резали бы тебя по живому; работорговцев, которые заковали бы тебя в кандалы и продали в рабство. Диких зверей и монстров, готовых растерзать тебя. Вампиров, привидений и демонов, стремящихся свести тебя с ума и украсть твою душу. Ожившие трупы, жаждущие твоего тела. Плотоядные растения, ядовитые птицы и засасывающая трясина ждут тебя за пределами крепости. И это еще не все, есть вещи и похуже.