Оноре де Бальзак

Поначалу Лора считала его не заслуживающим внимания из-за слишком низкого происхождения. Эжен обратился в суд Руана с ходатайством о введении в силу давнишнего решения, позволявшего ему именоваться Миди де ля Гренере. Господин и госпожа Бальзак оживились – благородная частичка «де» значила для них многое и казалась решением проблемы. Они стали убеждать дочь, та согласилась, что этот претендент на ее руку, несмотря на темное прошлое, не заслуживает того, чтобы им пренебрегли. Что испытал Оноре, увидев любимую сестру в объятиях мужчины, который имел теперь право обладать ею? Без сомнения, некоторую ревность, но также уверенность, что муж, пусть даже самый прекрасный, никогда не заменит Лоре брата – их чуть-чуть кровосмесительная любовь сильнее других привязанностей. В романе в письмах «Стени» Бальзак опишет эту ангельскую страсть брата к своей сестре. Ведь зачастую в слиянии душ можно обрести счастье, которого не даст никакой телесный союз.

Едва закончилась свадебная церемония, новое важное событие потребовало присутствия Оноре. Бернар-Франсуа, решив раз и навсегда понять, есть ли у его сына способности, пригласил в гостиную дома в Вильпаризи несколько знакомых, перед которыми тот должен был прочесть свою трагедию. Оптимист по натуре, юноша надеялся на триумф. Начав чтение текста, который знал почти наизусть, уголком глаза наблюдал за реакцией собравшихся. По мере того, как разворачивалась драма Карла I, жертвы отвратительных интриг Кромвеля, лица присутствовавших скучнели: казалось, никто не в состоянии оценить ужасающую актуальность сюжета, противопоставлявшего власть королевскую власти народной. Ведь Карл – это Людовик в последние дни своей жизни, и Мария-Генриетта образцово ему предана. Вся пьеса проникнута ненавистью к англичанам, которым нельзя простить Ватерлоо. Кажется, королева упрекает Кромвеля не в том, что тот отправил короля на эшафот, а в том, что сослал Наполеона на остров Святой Елены. К несчастью, пьеса была в стихах. А они – лишь бледным подобием классических образцов. Мария-Генриетта, проклинающая вероломную Англию, – это Корнель, проклинающий Рим:

И вот, наконец, последняя реплика. Неловкое молчание. Никто не решался выразить автору одобрение, даже Лора, по ее словам, была «сражена». Тем не менее она решает переписать пьесу, что ранее уже проделала матушка. Что до Бернара-Франсуа, то всеобщее разочарование взволновало его больше, чем он ожидал: быть может, «судьи» ошиблись и следует предложить «Кромвеля» кому-нибудь более компетентному и беспристрастному? Выбор пал на бывшего преподавателя Эжена Сюрвиля в Политехнической школе, академика Франсуа-Гийома Андриё. Со множеством оговорок ему передают копию, выполненную госпожой Бальзак. По свидетельству Лоры, специалист вынес окончательный вердикт, не подлежащий обжалованию: «Автор может заниматься чем угодно, только не литературой».

Тогда мать и сестра новоявленного драматурга сами отправились в Коллеж де Франс, чтобы лично встретиться с Андриё, выслушать советы и забрать рукопись. Во время визита проворная, словно белочка, Лора обнаруживает среди бумаг, разбросанных в беспорядке на письменном столе преподавателя-академика, листок, на котором тот набросал свои впечатления от прочитанного, забирает с собой, показывает Оноре, потом с извинениями возвращает. Госпожа Бальзак получает письмо, где ученый муж пытается сгладить разочарование, пережитое семьей незадачливого автора: «Придирчивость к деталям, быть может, заставила меня судить слишком строго. Я далек от того, чтобы заставить вашего сына пасть духом, но думаю все же, что он мог бы с большей пользой тратить время, не сочиняя трагедии или комедии. Если он окажет мне честь своим приходом, я поговорю с ним о том, что, с моей точки зрения, дают занятия изящной словесностью, и о том, какую пользу для себя можно из этого извлечь, не становясь профессиональным поэтом». Оноре покорно идет в Коллеж де Франс, но не находит там Андриё. На этом все и закончилось.

Любезный Даблен, которому пьеса совсем не понравилась, предлагает посредничество, чтобы заручиться мнением знатока: Пьер Рапенуй, он же Лафон, пайщик «Комеди Франсез», признанный интерпретатор пьес Корнеля и Расина. Даблен рассчитывает снискать благосклонность актера благодаря рекомендательному письму их общего друга Пепина-Леалёра. «Поторопитесь и перепишите начисто плод ваших бдений, – советует он Оноре, – большими, красивыми буквами, затем напишите сопроводительное письмо Пепину, самому обязательному и надежному человеку… не забудьте немного лести в адрес Лафона, но не слишком грубой… Возможно, через три-четыре дня после того, как ваша рукопись будет ему вручена, вы будете представлены Лафону Пепином, и он будет так любезен, что пригласит вас на обед».

Готовый на все ради достижения цели, юноша приносит рукопись Даблену. Впрочем, он ни на что особенно не рассчитывает, поводов для сомнений у него более чем достаточно. «Кромвель» оставляет Лафона равнодушным, нет сомнений – он слишком «погряз» в своем репертуаре, чтобы получить удовольствие от чего-нибудь новенького. Так уговаривает себя Оноре, чтобы справиться с очередным поражением. И признается Лоре: «Я вижу, что „Кромвель“ ничего не стоит и не заслуживает права считаться даже зачатками пьесы». Осознание этого факта не повергает его в уныние, напротив, придает сил: раз не удалась трагедия, надо поискать новых форм выражения, более подходящих его таланту. Единственное, что огорчает в грустной истории с «Кромвелем», – несколько месяцев потрачено напрасно, а отец выделил только два года на то, чтобы он в полной мере проявил свой талант. Ну что ж, отныне придется ускорить темп. А сюжеты, вот они, повсюду! Только бы глупые военные стычки не помешали писать!

Его угнетает возможность провести годы на военной службе, но первого сентября 1820 года судьба улыбнулась Оноре – он освобожден от подобной перспективы. Сертификат генерального секретаря префектуры Сены говорит о том, что у молодого человека слишком маленький рост – 1 метр 655 миллиметров. Полный коротышка с цветущей физиономией и подпорченными зубами не в восторге от того, что видит в зеркале, но уверен – божественный огонь скрывается под столь неказистой оболочкой. И хочет как можно скорее доказать это. Родным, конечно же. Но главное – тысячам незнакомых людей, которые, закоснев в ежедневных заботах, ждут, сами того не зная, появления на небосводе литературы его, и только его – Бальзака.

Глава шестая

«Мастерская» Лепуатевена

Лора вышла замуж, в доме Бальзаков в Вильпаризи освободилась комната. Парижский опыт Оноре чересчур затянулся, полагали его родители, а потому потребовали, чтобы он возвратился к родному очагу, где мог теперь рассчитывать на удобную и покойную жизнь. Сын сопротивлялся: сердце его разрывалось от грусти при мысли о расставании со столицей, но обрести после месяцев дискомфорта налаженную жизнь было совсем неплохо. К счастью, у Бальзаков сохранилось кое-какое временное пристанище в их любимом квартале Марэ, это позволило Оноре время от времени отправляться дилижансом в Париж и проводить там несколько дней. Вернувшись, он вновь с раздражением и нежностью находил неизменными отцовские прорицания, его старческий задор и рецепты долголетия (съедать каждый вечер яблоко и ложиться спать пораньше), приступы безнадежности, досады и властности у матери, недовольство бабушки суровыми временами и падением нравов, напрасные мечтания Лоранс, которая после свадьбы сестры не находила себе места и думала о том, как бы найти жениха с деньгами и титулом. Оноре любил своих родных со всеми их слабостями, недостатками, маниями, но никто из них не в состоянии был заменить ему «сосланную» с мужем в Байё Лору, которая уверяла, что вполне довольна судьбой. Так ли это было на самом деле, или она разыгрывала комедию образцовой семейной жизни, никто не знал. Брат регулярно писал ей, держал в курсе своей работы, делился переживаниями.

8

Цит. по: А. Моруа. Прометей, или Жизнь Бальзака. Москва, «Прогресс», 1967.