Страница 8 из 58
Даже и подумать не мог, как испугается Реут! Он не побледнел, — бледнее, чем был, стать невозможно! — а посинел и начал хватать губами воздух.
— Тэ-эк… тэ-эк… — и вдруг взмолился: — Тише, прошу тебя! Поверь, у меня нет с Тисом ничего общего!
Меня осенило:
— Разве не Тис посадил тебя в это кресло?!
— Откуда ты узнал? — подскочил Реут. — Тебе сказал Урм? Тэ-эк… Это ему дорого обойдется! Не зря я подозревал вас обоих!
— Можешь поделиться своей догадкой с «верняками». Но и у меня найдется, что сказать им!
Я блефовал. И тем не менее достиг цели: охватившая Реута ярость мгновенно погасла, уступив место паническому страху.
— Прости, Фан… — слезы потекли по мучнистому лицу, оставляя серые борозды. — Я сам не знаю, что говорю. Я вовсе не хотел угрожать тебе. Я неудачно пошутил, Фан! Не выдавай меня, ты славный парень! Я всегда симпатизировал тебе, не веришь?
Мне стало противно.
— Ладно, живи! — сказал я с презрением. — Но если со мной или с Урмом что-нибудь случится, «вернякам» все будет известно. Уразумел?
Он мелко и часто закивал, словно голова затряслась, что еще больше подчеркнуло его сходство со стариком. Выполз из кресла и под локоток, как тогда Тиса, проводил меня к выходу.
— Тэ-эк… Я могу быть спокоен? — заискивающе спросил на прощание.
— Это зависит от тебя, — буркнул я, сдерживая злость, и за-хлопнул за собой дверь отсека. Было так мерзко, будто вывалялся в грязи.
В тот вечер я, не без похвальбы, рассказал Асде о ссоре с Реутом:
— Проучил его! Будет знать, с кем имеет дело!
— Глупо! — к моему изумлению воскликнула Асда. — Зачем ты связался с этим мерзавцем? Считаешь его побежденным? Уверяю тебя, ты ошибаешься. Он лишь временно отступил и теперь ждет случая, чтобы расправиться с тобой.
— Не посмеет, — рассмеялся я.
Однако Асда оставалась непривычно мрачной, — такой я ее прежде не видел. Даже глаза изменили цвет: были сиреневыми, а стали темносерыми, со свинцовым отливом.
— Не думал, что ты такая трусиха, — нарочито беззаботным тоном произнес я. — Мы вроде бы поменялись местами: вспомни, как я упрекал тебя в неосторожности. Пойми, Реута нужно было хорошенько проучить, чтобы не зазнавался, и я это сделал.
— Наивный мальчишка!
Я рассвирепел.
— Вы оба, Урм и ты, точно сговорились. Обвиняете меня в на-ивности! И само слово «наивность» произносите как «недомыс-лие» или даже «идиотизм». Если я такой идиот, то бегите от меня, куда глаза глядят!
— Не устраивай истерики, Фан, — сказала Асда дрожащим голосом. — Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю. Люблю таким, каков ты есть. Может быть, именно за эту твою наивность или за что-то другое, скрывающееся под ее видом. Но я не могу оставаться в стороне, когда чувствую, что тебе грозит беда. А Урм… Он умный и опытный, ты же сам говорил. Расскажи ему обо всем. Тем более, что ты и его невольно подставил под удар!
— То-то Урм посмеется, узнав об этой ссоре!
— Не думаю. Иди к нему, не теряя времени!
Урм даже не улыбнулся, несмотря на то, что я очень смешно ра-зыграл в лицах сцену стычки с Реутом.
— Похоже, — сказал он озабоченно. — Из тебя получился бы неплохой комедиант. Жаль, что у нас нет театра.
— Ты сердишься? Я поступил глупо?
— А сам как думаешь?
— Не знаю…
— Связываться с Реутом не стоило, но что уж теперь… Хорошо хоть, что не скрыл от меня!
— Это Асда посоветовала, — признался я смущенно.
— На редкость умная девушка, — похвалил Урм так, словно был знаком с ней не только по моим рассказам.
— Ей стало страшно за меня.
— А тебе самому не страшно?
— Я ничего не боюсь.
— И зря, — заметил Урм. — Ничего не бояться — то же самое, что ничего не любить. Бойся, но умей обуздать страх.
— Ну, а ты испытывал страх?
— Я человек, а не робот.
— А любовь?
К моему удивлению, Урм смутился.
— Не до того было.
— «Ничего не бояться…» — передразнил я.
— «То же самое, что ничего не любить»? Ошибаешься. Любить можно не только женщину. Моя любовь отдана Геме. «Логову вра-га», — как ты сказал однажды.
Я густо покраснел.
— Ничего удивительного, — успокоил меня Урм. — В тебе с детства поддерживали ненависть к прародине. А что думаешь о ней сейчас?
— Прошлое Гемы вызывает во мне отвращение. Но как там теперь? Засилье тьмы, в котором царят «призраки», а люди всего лишь безвольные рабы? Или это очередной обман?
— А ты как думаешь?
— Нас могли изолировать от Гемы, чтобы мы не узнали правды. Видимо, сравнение не в нашу пользу. Скажи, это так?
— Сомневаешься?
— Меня учили: не задавай лишних вопросов, а я их все-таки задаю. Но редко добиваюсь ответа. Помнишь, ты обещал принци-пиальный разговор. Не пора ли исполнить обещание?
— Пора, — согласился Урм. — Ты и сам догадался, что я не-навижу Лоора.
— Но у тебя репутация человека, к голосу которого он при-слушивается. Почему же ты не пристыдишь его, не пробудишь в нем чувство справедливости? — недоумевал я.
— Бесполезно. Этого человека не пристыдить. Да и разве в нем одном корень зла? Цель моей жизни — сокрушить лооризм, лжи-вое, безнравственное учение, спекулирующее на чувствах людей.
— Как ты можешь! — возмутился я. — О Лооре говори, что угодно, но лооризм… Это же для меня самое святое…
— Потому я и оттягивал разговор с тобой, — сказал Урм ус-тало. — Ты все еще не хочешь понять, что из грязных рук не мо-жет выйти ничего чистого!
— По крайней мере, я не лгу и не притворяюсь!
— Ты лжешь пассивно, сам того не замечая… А я… Да, мне при-ходится скрывать ненависть и на каждом шагу притворяться, пожимать руки врагам, смотреть им в глаза. Если бы ты знал, как тошно копаться в грязи…
Я молчал, впервые испытывая превосходство над Урмом и жа-лость к нему. Но и что-то, напоминавшее брезгливость…
Я уже не был тем наивным юнцом, для которого вступление в космол означало праздник. Благодаря Асде и тому же Урму у меня открылись глаза на лицемерие, пропитавшее наше общество.
Я признал причастность вождя к преступлениям и сейчас на вопрос Асды: «ты любишь его?» ответил бы решительным «нет!»
Лоор оказался низким человеком, а вовсе не живым Богом. Но лооризм… Если для меня еще существуют идеалы, то они питаются только им. А Урм хочет уничтожить эту святыню!
— Ты меня осуждаешь… — сказал Урм, пристально посмотрев мне в глаза. — Но пойми, другого шанса победить нет. Я должен играть роль функционера, иначе буду раздавлен.
— Куда уж мне тягаться с тобой в искусстве комедии, — перебил я его язвительно.
— Ради дела, которому служу, готов быть и комедиантом, — с достоинством ответил Урм.
— Так вот для чего я был тебе нужен… Ты ошибся в выборе, со-ветник вождя!
— Да, пожалуй, я ошибся в тебе. Ну что ж, донеси на меня «вер-някам»!
«Почему бы и нет?!» — промелькнула подлая мыслишка, и я плюнул ей вслед.
— Мне нечего делать у «верняков»! Я не доносчик, но и дву-рушником не стану!
— А я двурушник, — сдавленным голосом проговорил Урм. — Ты ведь это имел в виду? Уходи, Фан, нам больше не о чем гово-рить…