Вентус

Я села и обнаружила, что нахожусь в квадратной комнате со сторонами метра три. Такая же квадратная дверь была открыта, и в нее струился солнечный свет; на меня пристально смотрели четверо крестьян.

Вечером крестьяне увидели, что дверь опресня открылась. Наутро они набрались смелости и подошли к двери; за ними потянулись жители деревни. Когда я вышла из опресня, находившегося за четыреста километров от того, в который вошла несколько дней назад, меня встретила целая толпа молчаливых сограждан.

На стене помещения, из которого я вышла, появились изображения, созданные мной с помощью опресня. Эти фрески были сгруппированы вокруг моего портрета, а над моей головой парила корона Япсии. К этим картинкам опреснь добавил свои собственные, что-то вроде процессии, которая сопровождала меня по всей комнате.

После того как люди увидели, что Ветры благословили меня на царство, мое восшествие на трон было гарантировано.

Панорама, нарисованная опреснем, имела для меня немного другое значение, чем для моего народа. Люди считали, что это моя родословная. Я же уверена, что процессия изображала стадии развития человечества на нашей планете, поскольку каждая сцена показывала какое-то поворотное историческое событие: основание религий, династий, законов и философии.

Молчаливые фигуры рассказывали мне об изобретениях человечества: о наших собственных творениях, которые мы приписывали богам, о нашем разуме, нашей морали, нашей науке и даже о назначении нашего мира. Этими достижениями мы были обязаны исключительно самим себе.

Я не могла понять только одного: если мы сотворили себя сами, при чем здесь Ветры? Я не понимаю их, и они пугают меня.

Во всем мире я боюсь только их одних.

Гала пила мелкими глоточками охлажденное вино из бокала, глядя на чашу с фруктами, стоявшую перед ней на парапете, когда в комнату ворвался генерал Матиас. Начальник королевской охраны вообще не отличался покладистым нравом, а сегодня он был просто в ярости. За ним, словно дымок, влекомый ветром, семенила небольшая процессия придворных и горничных.

- Почему вы мне не сказали? - проревел генерал, нависнув над королевой.

Гала, рассказав свою историю, позавтракала с Маутом и, несмотря на бессонную ночь, чувствовала себя странно-спокойной. Она удивленно посмотрела на Матиаса.

- Чего не сказала?

- Кто он такой!

Гала взяла изюминку, пожевала ее немного и лишь потом ответила:

- Ей-богу, Матиас, я не понимаю, о ком ты говоришь.

- Не понимаете? Вы с этим типом сидите взаперти уже два дня! Неужели я так одряхлел, что мне нельзя доверить стратегически важную информацию? Или вы хотели поставить меня перед фактом?

Он и впрямь был сердит. На нее. Гала выпрямилась в кресле.

- Погоди, погоди! Тут какое-то недоразумение. Я никогда не стала бы намеренно подрывать твой авторитет, Матиас! Что я такого сделала?

- Ваш гость - генерал Армигер! Я только что узнал об этом от горничных. А вы не сказали мне ни слова!

Гала уставилась на него, открыв рот. А потом вспомнила, что вчера, когда она спросила Маута, чем он может ей помочь, он улыбнулся и сказал, что к полудню она узнает.

Королева взглянула на солнечные часы, встроенные в ее стол. Был полдень.

Гала прыснула со смеху. Сперва тихонько - но когда она увидела расширенные от ярости глаза Матиаса, то не смогла больше сдерживаться. Небрежно отодвинув бокал с вином, королева откинулась на спинку кресла, и ее радостный смех взлетел над осаждавшей замок армией к самым небесам.

Проснувшись утром, Джордан услышал, как Сунейл вылезает из фургона. «Наверное, пошел отлить», - подумал Джордан. Но старик не возвращался.

Джордан так и не смог больше уснуть. Солнце еще не встало, было морозно. Юноша не спал полночи, слушая, как королева Гала рассказывает Армигеру свою историю. Когда она закончила, Джордан уснул - крепко и без сновидений, но ненадолго. Он ворочался с боку на бок, полежал на спине, закрыв лицо ладонями, даже свернулся в клубок… сон бежал от него, а Сунейла все не было.

В конце концов Джордан встал, дрожа от холода, подполз к задней занавеске фургона и выглянул наружу. Горизонт сверкал, как серебро. Такого холодного цвета Джордан в жизни еще не видел.

Сунейл стоял неподвижно, глядя куда-то вдаль и сунув руки в карманы длинного шерстяного пальто. Время от времени он опускал голову и задумчиво ковырял носком сапога землю.

Джордан опустил занавеску и снова лег. Вид старика встревожил его, хотя сперва он даже не понял почему. Лишь когда солнце выглянуло из-за горизонта и Сунейл вернулся, чтобы передохнуть последние полчаса перед дорогой, до Джордана дошло: ему редко доводилось видеть столь совершенное воплощение человека, поглощенного внутренней борьбой. Примечательно, однако, что за последние дни Сунейл ни словом не обмолвился ни племяннице, ни Джордану о своих тревогах.

Они ехали мимо полей, тянувшихся во все стороны, Сунейл вдруг сказал:

- Это город Рин.

- Что? - Джордан уставился на ветхую деревенскую хибару, погрязшую в навозе собственного свинарника. - Вот это?

Он с детства слышал о Рине, одном из великих городов Япсии, славившимся своими садами и университетом. Кроме того, в Рине находился опреснь, и знаменитые религиозные колледжи занимались его изучением.

Сунейл рассмеялся. Они сидели вместе на переднем сиденье. Тамсин решила немного пройтись и шла сейчас в нескольких метрах впереди, чуть покачивая головой в каком-то внутреннем ритме и размахивая в такт руками.

Сунейл показал на невысокие холмы впереди.

- Там.

Холмы образовывали на равнине дугу, уходящую вдаль направо и налево. Были они не выше двадцати метров, и, приглядевшись повнимательнее, Джордан увидел на дальних холмах несколько зданий, а также тоненькие струйки дыма. Впереди возле дороги стояла каменная башня. Движение за последний день стало куда оживленнее. Теперь они ехали в сплошном потоке фургонов, лошадей и пешеходов. Все направлялись к холмам. С юга туда вела еще одна такая же дорога, длинным серпантином вьющаяся по волнистым вершинам холмов.

Но города не было. Только разрозненные здания.

- Я не понимаю. Он что - под землей? Сунейл снова рассмеялся.

- Нет. Вернее, отчасти. Ты увидишь. - Старик загадочно улыбнулся.

Они сделали несколько кругов по серпантину. Земля здесь выглядела так, словно когда-то была жижей, а потом так и застыла волнами. Там и сям торчали гигантские, почти не выщербленные ветрами валуны.

В главную дорогу вливались боковые, пока движение не сделалось совсем плотным и шумным. Бродячие торговцы громко предлагали засахаренные фрукты и свежую рыбу. Города все еще не было видно, хотя Джордан услышал крики чаек и увидел, как некоторые из них летят над очередным подъемом.

Мудрые строители Рина предусмотрительно расширили дорогу после этого подъема, поскольку как минимум половина путешественников замирала там, остолбенев от изумления. Тамсин так и сделала. Джордан встал и недоверчиво вскрикнул. Сунейл просто улыбнулся.

Сперва Джордан увидел туманно-голубую дугу прибрежной линии, а над ней - выбеленные солнцем скалы, почти отвесно поднимающиеся из воды. Потом он охватил взглядом всю перспективу: отдаленные утесы были продолжением гребня, на который взобрался их фургон. Скалы широким кругом обступали глубокую чашу в земле. Почти вся эта чаша была заполнена водой; Джордан заметил на озере лодки, казавшиеся отсюда белыми перышками. В самом центре чаши над водой возвышалась зеленая гора. Вершина ее, как кораллами, была усеяна зданиями; у подножия виднелись доки.

- Рин! - сказал Сунейл, показывая вниз.

Дорога петлями спускалась к поросшим зеленью руинам. Во всяком случае, так показалось Джордану на первый взгляд. Город был весь зеленый от плюща, деревьев и мха. Поначалу юноша не разглядел зданий, пока не понял, что все сады, которые он видит, находятся на крышах домов и башен. Рин растянулся вдоль дуги, образованной скалами, на несколько километров в каждом направлении, а языки молов и верфь расчертили ближайший берег сложным геометрическим узором.