Страница 3 из 19
И вот сценарий моего визита к гадалке Оле (Олле? Хельге?), порожденный добрым сердечком мечтательницы Таши, летел в тартарары. Главные герои не выучили текст; они даже не потрудились его прочитать, а потому вели себя совершенно неадекватно. Ольга озадачивала нас бессмысленными вопросами, вела диалог в агрессивной манере, словно мы с нею - не хозяйка и гости, а боксеры-легковесы, впервые выпущенные на ринг; я же, вместо того, чтобы отрабатывать сомнительную славу главного городского болтуна, молча пялился на хозяйку, неловко оттопырив зад в направлении кожаного дивана афроамериканских статей.
- Ну и что вы оба так на меня уставились? - невозмутимо спросила Ольга. Мне положено вести себя эксцентрично, это мой хлеб. Или вы предпочитаете крылья летучих мышей под потолком, скелет в шкафу и чучело совы на столе?
- Пожалуй нет, - дар речи постепенно ко мне возвращался, - это будет слишком похоже на кабинет биологии в средней школе.
- Вот и я так думаю, - неожиданно легко согласилась наша хозяйка. Знаешь, тебе не следует садиться на диван. Он слишком мягкий, ты там раскиснешь. Лучше на стул... да не на этот, на другой. Спиной к окну, вот так. А на диван мы усадим Наталью.
- Я тоже раскисну, у меня похмелье, - гордо сообщила Ташка, обрушивая в темную нежность дивана все свои сокрушительные сорок семь килограммов.
- Тебе можно киснуть, тебе у меня даже спать можно, тебе вообще все везде можно... пока можно. Пока.
- Почему "пока"?
Ольга не отвечает, она садится напротив меня и глядит мрачно, исподлобья. Тон у нее, тем не менее, дружеский, доверительный - если только слушать голос, а в глаза не заглядывать.
- Этой маленькой женщине, нашей с тобой подружке, можно все, представляешь? Не только здесь, у меня дома, а вообще все. И эта лафа будет продолжаться, пока она не выйдет замуж. Тогда - финиш. Ничего от ее удачи не останется.
- Ну не выйду я замуж, не выйду, - досадливо бурчит Ташка. Она явно слышит это пророчество не впервые. Возможно, когда-то обещание несчастливого замужества произвело на нее глубокое впечатление, но не сейчас. Сейчас ей наплевать.
- Есть у тебя такой шанс, - соглашается гадалка. - Но очень-очень маленький, - резко оборачивается ко мне: - Эй, Макс, или как тебя там на самом деле зовут...
- Именно так и зовут.
Но Ольга меня словно бы не слышит.
- ...присматривай за этой девочкой, забивай ей голову всякими лживыми глупостями, обещай золотые горы, или отправь в ашрам какой от греха подальше лишь бы не вздумала замуж выскакивать. Ей это никак нельзя.
- Никому нельзя, по-моему, - ее страстный монолог о Ташкиной судьбе понемногу начинает меня забавлять. - Я вообще противник института брака...
- Это как раз полная ерунда - все, что ты говоришь, - вдруг рассердилась Ольга. - Проще простого быть противником какого-то там "института"; куда труднее заботиться об одном-единственном живом человечке - вот хотя бы об этой женщине, которой ни в коем случае нельзя выходить замуж... Впрочем, зря я прошу тебя о ней позаботиться. У тебя не получится, не твое это дело. Ну и не надо!
Куда-то не туда нас занесло - так мне, во всяком случае, показалось. В таких ситуациях проще пожимать плечами, чем отвечать. Этим полезным физическим упражнением я и занялся. Оно укрепляет мышцы плечевого пояса, предотвращает сколиоз и, возможно, даже продлевает жизнь, как всякий мудрый поступок. Ольга (ни "Олла", ни "Хельга" в моем сознании пока не укоренялись, для меня она была Оля, Оленька, а то и вовсе Олька), как ни в чем не бывало, принялась хлопотать по хозяйству. Нам был явлен пузатый чайник с алыми маками на фаянсовом брюхе; шоколадная тьма буфета породила разнокалиберные чашки. Мед в деревянной миске изрядно подсох, зато холщовый мешочек для чая дразнил воображение тонкими травяными ароматами. Ташка косилась на меня смущенно и испытующе, словно бы пробовала на вкус мое настроение, обнаруживала там некую подозрительную горчинку и была заранее готова взять на себя ответственность за ее появление. Зря, кстати: я был скорее заинтригован, чем разочарован. И вообще - не волоком же она меня через весь город сюда тащила! Сам притопал, как миленький: кошачья погибель - любопытство - и крупного примата до цугундера доведет.
- Это чай, его надо пить, - сурово сообщила хозяйка дома, наделяя меня лазурной чашкой, предназначенной, вероятно, для повседневных нужд титанов и прочих мифологических громил. Ароматная жидкость, однако, золотилась на донышке. Аккуратная девичья порция в нечеловеческих размеров сосуде. Нелепо, негармонично, но впечатляюще, как и весь первый раунд нашего знакомства.
- Гадать на картах я тебе не стану и по руке не стану, даже видеть твои руки не хочу, - внезапно заявила Ольга, усаживаясь напротив. Колени потянула к подбородку; длинная красная юбка, впрочем, не оставляла мне шансов получить хотя бы смутное представление о форме ее ног. Взяла свою чашку, по запястьям, дребезжа, заскользили тонкие металлические браслеты, трогательные бисерные ниточки и пластмассовая цветная дребедень.
- Жалко. Мне еще никогда толком не гадали. Сколько раз брались, и всегда что-нибудь случалось в последний момент, - я демонстративно отставил в сторону чашку, дескать, и чаю мне твоего не надо, раз такой облом.
- Правильно. И всегда так будет, - безмятежно пообещала Ольга. - Ты на картах и сам гадать можешь распрекрасно. Только не вздумай по книжкам учиться. Сам нарисуй себе свою колоду и гадай всем желающим. И не спрашивай меня как. Стоит один раз попробовать, и вопросов у тебя не останется.
Таша виновато ерзала на диване. Она-то сулила мне феерический гадательный сеанс с разоблачением всех кармических нелепостей моей непростой биографии. Странное дело: с тех пор, как мы переступили порог этого эзотерического притона, я не сказал ей ни слова. Ольга каким-то образом умудрилась заслонить от меня весь мир, хоть и была не слишком приветлива. Вообще-то я люблю, когда окружающие ведут себя так, словно они меня обожают. Искренности я не требую; ритуального танца вполне достаточно. Но он совершенно необходим.
- Так что, кина не будет? - уточнил я, с тоской поглядывая на отставленную чашку: сей протестующий жест теперь казался мне преждевременным: пить-то хотелось, и еще как.
- Ну почему же. Будет тебе кино. Просто немножко другое кино. "Кино не для всех", - так это, кажется, называется?
- Ага, что-то в таком роде, - мне вдруг стало смешно. Веская причина принять ее угощение, и я залпом выпил остывший уже чай. Каждый глоток отличался от предыдущего, первый был похож на обычную кипяченую воду, второй на слабый травяной отвар, слегка подслащенный; интенсивность вкусовых ощущений нарастала с каждым глотком, последний был и горек и сладок одновременно почти невыносимое, но будоражащее сочетание. Потом-то, задним числом, я понял, что в метаморфозах ольгиного угощения не было ничего необъяснимого: просто на дне чашки покоился мед, темный и вязкий, как речной ил, а я не потрудился размешать напиток. Блаженны рассеянные: мы живем как во сне, со всеми вытекающими последствиями.
Гадалка вдруг приложила палец к губам, кивком указала мне на Ташку. Я глазам своим не поверил: моя подружка, кажется, задремала, забившись в угол дивана. Так быстро засыпают (и так блаженно сопят) только очень маленькие дети - если их хорошенько выгулять на свежем воздухе, а потом от души накормить. У двадцатипятилетних женщин, страдающих, к тому же, непреходящим легким похмельем, это происходит несколько иначе - так мне, во всяком случае, до сих пор казалось.
- Она маленькая и очень хорошая, - почти интимным шепотом поведала мне Ольга. - Это редкость: такие маленькие женщины обычно - грандиозные стервы, у них особый талант. А она - хорошая.
- Хорошая, - подтвердил я, невольно улыбаясь. - Но без царя в голове.
- Это да, это правда, - меланхолично согласилась моя собеседница, - это правда, без царя... С другой стороны, абсолютная монархия в голове никому не идет на пользу...