Страница 8 из 175
33
ское правительство, большевики желали распада Российской империи. Немцы хотели этого ради общего ослабления послевоенной России. Революционеры, среди которых многие требовали отделения от Российской империи окраин еще и по национальным соображениям (например, один из видных польских революционеров Пилсудский), смотрели на рост национальных сепаратистскх тенденций (национализм малых наций) как на явление, находившееся в прямой связи с революционным движением29.
Совпадая в одних пунктах, цели Германии и революционеров в войне расходились в других. Германия смотрела на русских революционеров как на подрывной элемент и рассчитывала использовать их для вывода России из войны. Удержание социалистов у власти после окончания войны, видимо, не входило в планы германского правительства. Революционеры же смотрели на помощь, предложенную германским правительством, как на средство для организации революции в России и всей Европе, прежде всего в Германии. Германское правительство знало, что главной задачей социалистов была организация революции в Германии. Революционеры знали, что правительство Германии не желает допустить прихода к власти немецких социалистов, а русских революционеров рассматривает как орудие для реализации собственных "империалистических" планов. Каждая из сторон надеялась переиграть другую30. В конечном итоге, в этой игре победила ленинская группа, переигравшая всех, в том числе и Парвуса31, родоначальника идеи германо-большевистского сотрудничества32.
Программа европейских социалистов была абстрактна: революция. Программа Ленина была конкретна: революция в России и собственный приход к власти. Как человек, подчиненный собственной цели, он принимал все то, что способствовало его программе, и отбрасывал -- что мешало33. Если Четверной союз предлагал помощь, то постольку, поскольку эта помощь способствовала приходу Ленина к власти, она должна была быть принята. Если эта помощь могла оказываться на условиях провозглашения Лениным определенной политической платформы, то по
34
стольку, поскольку эта платформа способствовала достижению основной цели: приходу Ленина к власти, она должны была быть принята и объявлена. Немцев интересовал сепаратный мир с Россией? Ленин сделал лозунг немедленного подписания мира и прекращения войны основным пунктом своей программы34. Немцы хотели распада Российской империи? Ленин поддержал революционный лозунг самоопределения народов, допускавший фактический распад Российской империи. Немцы хотели для компрометации Антанты опубликовать тайные договоры русской дипломатии, показывающие захватнический характер России и ее союзников? Ленин выступил с призывом добиваться публикации тайных договоров русского правительства. (И только оставалось удивляться, каким образом интересы одного из самых радикальных русских революционеров могли так совпасть с целями консервативного правительства Германии.) Фантазия германского правительства по существу на этом иссякала. По плану немцев так ликвидировался Восточный фронт: приводом Ленина к власти и заключением сепаратного мира с охваченной революцией Россией. Нужно отдать должное Ленину. Он выполнил данное германскому правительству обещание в первые же часы прихода к власти: 26 октября на съезде Советов он зачитал известный декрет о мире35. На следующий день декрет был опубликован Петроградским телеграфным агентством (захваченным и контролируемым большевиками). Правительства стран Четверного союза, внимательно следящие за происходящим, отметили это заявление, но разошлись в реакции на него. Граф О. Чернин, один из самых разумных дипломатов своего времени, настоятельно рекомендовал начать в германских и австро-венгерских полуофициальных органах обсуждение заявления советского правительства в благожелательном для большевиков тоне и подготовить почву для скорейшего начала мирных переговоров, дабы как можно быстрее заключить перемирие, а затем и мир36. Против этого возражал статс-секретарь Германии по иностранным делам Р. Кюльман, считая, что борьба за власть между Лениным и Керенским еще не закончена,
35
что большевистский режим ни в коем случае нельзя считать стабильным; а ухватившись преждевременно за неофициальное большевистское заявление, переданное не в виде ноты, а по телеграфу, немцы рискуют показаться слабыми. К тому же немцы боялись скомпрометировать большевиков слишком поспешным проявлением дружеских чувств к ленинскому правительству и дать этим повод Антанте и оппонентам Ленина в России утверждать, что большевики состоят в сговоре с Германией. Поэтому 26 октября (8 ноября) германский посланник в Стокгольме рекомендовал МИДу не публиковать в немецкой и австрийской прессе никаких заявлений о предварительном соглашении с большевиками37. Аналогичные меры предосторожности предпринимались австро-венгерским командованием: "С нашей стороны не должно быть побуждения к скорому заключению мира и изъявления симпатий к Ленину или к кому-либо другому. Русские должны быть убеждены, что мы теперь, как и прежде, воздерживаемся от всяких вмешательств в их внутренние дела"38.
Для Антанты, однако, роль Германии в октябрьском перевороте была очевидна. Уже 27 октября (9 ноября) лондонская газета "Морнинг Пост" опубликовала статью "Революция сделана в Германии". Да и сами немцы не смогли долго хранить молчание: в интервью, помещенном в воскресном выпуске "Фрайе Прессе" от 18 ноября (1 декабря) 1917 года генерал Э. Людендорф заявил, что русская революция для Германии не случайная удача, а естественный результат германской политики.
После июльских обвинений, выдвинутых Временным правительством против большевиков в сотрудничестве с Германией39, равно как и перед лицом социалистов Западной Европы и собственной большевистской партии, Ленин не мог выступать инициатором сепаратного мира с Германией без риска потерять и без того шаткий авторитет. Немцы с австрийцами и тут подыграли Ленину. "Насколько я знаю идеи и взгляды Ленина, -- писал Чернин, -- они направлены на то, чтобы сначала повторить попытку достижения всеобщего мира, а в том случае, если правительства
36
западных стран не пойдут на это, заключить с нами сепаратный мир". Действительно, Ленин, обратившись к Антанте с мирными предложениями, "поставил достаточно короткий срок для ответа на свое чрезмерно дерзкое требование", из которого, как считал Чернин, "ничего не получится". Чернин, однако, подчеркивал, что Ленин "сможет и захочет" подписать мир только в том случае, если Центральные державы формально примут определение мира "без аннексий и контрибуций", чем будет выбита почва для созыва социалистической конференции, на которой настаивали социал-демократы Европы. Чернин предлагал поэтому признать новое правительство и объявить о готовности вести с ним переговоры40.
Немцы были настроены в отношении большевиков более осторожно, считая целесообразным "подождать дальнейшего развития событий в Петрограде" и откликнуться на предложение о мире только в том случае, если "большевикам действительно удастся длительное время продержаться у власти"41. Тем временем 8 (21) ноября открытым текстом на все фронты была передана за подписями Ленина, Троцкого, Н. В. Крыленко, В. Д. Бонч-Бруевича и Н. П. Горбунова радиограмма для командиров русской армии с предложением начать немедленные переговоры на фронтах о перемирии с армиями противника42. Через два дня австрийцы сообщили немцам, что "основой для прекращения огня и начинающихся незамедлительно в любом удобном месте переговоров о мире должны служить" восстановление "предвоенногостатуса-квоРоссии", "отказ от аннексий и контрибуций", "право на самоопределение народов России, в том числе и занятых областей Курляндии, Литвы и Польши", "отказ от вмешательств во внутренние дела" обеих сторон, как можно более скорое перемирие на фронтах, по возможности самое быстрое начало мирных переговоров. Австрийцы соглашались также на условие о прекращении огня на всех фронтах (что было "простой формальностью", обреченной на неуспех, так как согласие Антанты на прекращение огня исключалось)43.