Страница 25 из 43
Потапов говорил спокойно и размеренно, передвигая листки полярорадиограмм, лежавшие перед ним:
— Друзья, из штаба нашей флотилии получено новое задание. Звездолет «Прыжок», проводивший исследование планеты под названием Сухая, повредил двигатель и вынужден прекратить работу. Нам придется продолжить его исследования. Они должны быть проведены в предельно сжатые сроки, тик как приближается момент старта. Поэтому в обследовании будут участвовать все, вернее почти все.
После начальника выступил астрофизик Родионов. Он говорил отрывисто и глухо, словно лаял дог:
— Научная информация, собранная «Прыжком», незначительна. Планета Сухая является единственной в системе звезды Грабир-2. Эта звезда обладает очень сильным высокочастотным излучением. Есть подозрение, что там действуют пока еще неизвестные типы излучений. Планета названа Сухой, так как в ее атмосфере да, вероятно, и на поверхности почти полностью отсутствуют признаки воды. Высока ионизация атмосферы, которая в основном состоит из благородных газов. Самое интересное в сообщении «Прыжка», что на поверхности планеты ими обнаружены… города.
Все задвигались. Ярцев рванулся и ударился о холодный блестящий угол спектрограера. У Акимчука на щеках вспухли желваки, а глаза спрятались еще глубже и стали совсем незаметны.
Родионов поднял руку:
— Спокойно, друзья, все наблюдения «Прыжка» надо проверить!
…И вот «Арена» уже вращается вокруг диковинной планеты. Восемь пар внимательных глаз приникли к зеркальным телеэкранам.
— Ох, и дубье ж на этом «Прыжке», — говорит кто-то. — Обозвать такую красотку Сухой…
Акимчуку планета показалась драгоценным камнем с бесконечно большим числом граней. Каждая грань светилась своим неповторимым цветом.
— Как неоновая игрушка в космическом масштабе, — сказал Ярцев.
— Да так оно и есть, — подтвердил Родионов, — это светятся ионизированные благородные газы.
На планету они спускались в двух разведывательных ракетах: в одной четыре, в другой — три человека. Лев остался на звездолете. Ярцев сидел за спиной Акимчука и пристально вглядывался в большой иллюминатор, в котором неистовствовали все цвета радуги. Третьим в их ракете был Рустам, веселый живой парень.
— А-я-яй, — сказал, он, качнув головой, — какие краски, просто расточительство какое-то. Ведь все равно среди нас нет художников.
Но вот краски стали смягчаться, выравниваться и как-то сразу перешли в сплошной сиреневый тон.
— Как самочувствие? — на экране возникло улыбающееся лицо Глобуса, летевшего в другой ракете.
— Превосходное, — ответил за всех Рустам.
— Садиться будем? — спросил Ярцев.
— Вы — нет. Вы знаете, ваша задача — облет планеты на высоте сорока тысяч метров. Садиться будем мы, если заметим что-то интересное, — Глобус исчез с экрана.
— Старик всегда выбирает себе что-нибудь повкуснее, — проворчал Ярцев. — Давай снижаться, Ваня.
— У тебя киноаппарат работает? — спросил Акимчук.
— Да. На всех пленках: световой, тепловой, электронной.
— А температура здесь подходящая, десять выше нуля. Жаль, кислорода нет, а то бы совсем уютно было, — заметил Рустам.
Скорость ракеты снизилась, аппарат проносился над поверхностью на сравнительно небольшой высоте. Акимчук рассматривал мелькавшую под ними почву планеты, искрящуюся мириадами кристалликов.
— Это пески, определенно пески, — пробормотал Акимчук.
Все пространство внизу было покрыто гигантскими песчаными валами. Они отдельно напоминали барханы земных пустынь. Сиреневые песчаные холмы с глубокими темно-фиолетовыми тенями тянулись на многие десятки километров. Над ними курилась голубая туманная дымка, переливавшаяся нежнейшими пастельными красками.
— Смотрите! — вскрикнул Рустам.
Ракета вынеслась над огромным черным плато. По форме напоминавшее ромб, оно сверкало в ярких лучах Грабира, как кусок антрацита.
— Вон там еще и еще!
Вкрапления кристаллических черных оазисов в безбрежном море песка стали встречаться все чаще и чаще. Они располагались группами, занимая площадь в пять-шесть квадратных километров. Над ними стояла та же голубовато-сиреневая дымка, сквозь которую было видно, как вспыхивали и гасли снопы искр на границе между черными плато и песком.
— Высокая электризация песка, — сказал Рустам, указывая на голубые и желтые змейки, пробегавшие в тени барханов.
Затем пески внезапно кончились, и ракета долго летела над однообразно черным кристаллическим щитом. Затем и он исчез, и снова начались пески.
— Пожалуй, планета действительно суховата, — заметил Ярцев, — песок да псевдоантрацит. А где же города?
Ракеты сделали несколько полных оборотов вокруг планеты.
— Алло, ребята! — на экране появился Глобус. — Мы садимся на плато, не теряйте с нами связь. Ваша программа остается той же.
Акимчук поставил экран на «постоянно», и теперь они видели в иллюминаторе искрящиеся пески планеты, а в телевизоре — своих товарищей, которые шумно готовились к высадке и толкаясь надевали неуклюжие скафандры.
— Смотрите, местный Эльбрус! — вдруг сказал Рустам.
Акимчук и Ярцев посмотрели в иллюминатор. Песчаные холмы, скручиваясь в причудливые спирали, громоздились друг на друга, образуя возвышенность, которая на горизонте переходила в большую гору. Шапка горы была окутана густым облаком желтой пыли.
— Летим туда, — сказал Ярцев, дергая Акимчука за рукав.
Пилот развернул ракету. Но, проносясь над горой, они сначала не смогли ничего разглядеть. Ядовито-желтое облако было непроницаемо. Акустические приборы донесли до них только глухой шепчущий звук, напоминающий шум прибоя. Вдруг какое-то движение внизу изменило картину: облако как бы слегка поредело, и Ярцев увидел огни, миллиарды красных огоньков, расположенных в строгой последовательности, которая непрерывно видоизменялась. Сначала огни образовывали концентрические кольца, потом дуги, потом — квадратики, ромбики, замысловатые спирали. И вдруг все исчезло — желтая туча снова заволокла этот калейдоскоп огней.
— Алло, мы уже на плато! — сообщили из телевизора, и они увидели своих товарищей, смешных и большеголовых и скафандрах, стоящих на черной скале. С этой минуты обязанности разделились: Рустам следил за телесвязью, а Ярцев вел наблюдения через иллюминатор. Акимчук пилотировал ракету.
Сначала, когда они влетали в неосвещенную часть планеты, наблюдения прекращались, так как ничего не было видно. Но вскоре Ярцев приспособился, и ему удавалось разглядеть расцвеченные искрами пески и темные пятна кристаллических плато. Внимание его привлекли яркие вспышки, вырывавшиеся из подножий плато. В ночной тьме они напоминали языки разноцветного пламени.
Вдруг послышались далекие прерывистые раскаты грома. Ракета послушно повернула на звук. Грохот усиливался, и через несколько минут космонавты увидели интересное зрелище. На границе дня и ночи извергался вулкан. Акимчуку он показался очень странным, не похожим ни на что доселе им виданное.
Им пришлось сделать несколько оборотов вокруг планеты, прежде чем они разобрались, что происходит внизу.
— Я сказал бы, что это не вулкан, а водопад, если б здесь была хоть капля влаги, — сказал Ярцев.
— Скорее, пескопад, — заметил Рустам.
— Нет, здесь все сложнее. — Акимчук немного набрал высоту.
К «вулкану» со всех сторон текли бурные песчаные реки. В каждой такой реке тяжело шевелились огромные куски черной кристаллической породы, увлекаемые песком. Этот поток песка, огромных глыб и мелких осколков камня проваливался в пропасть, откуда непрерывно доносились громовые раскаты. Там, в этой бездне, шла какая-то незримая большая и тяжелая работа: вспыхивало пламя, фейерверками рассыпались искры.
— Гибрид вулкана и гидроэлектростанции, — резюмировал свои наблюдения Ярцев.
— Ребята, они нашли города! — воскликнул вдруг Рустам, срывая наушники. — Только что Глобус говорил. К сожалению, это все те же "угольные площадки", только вертикальные и меньших размеров, немного смахивают на наши городские здания. Разумными существами там и не пахнет. Состоят эти площадки из кремния с малыми примесями редких металлов, имеют сложную кристаллическую структуру. И работают они все как полупроводниковые батареи: улавливают энергию излучения этой звезды и превращают ее в радиоизлучение и электрический ток. Молодцы глобусята! — Рустам был в восторге.