Головнин. Дважды плененный

У пристани командира «Камчатки» встретил шотландец Элиот. Когда-то он служил в английском флоте, плавал на «купцах» лекарем, мореходцем, комиссионером. Последнее место пребывания — в Русской Америке, шкипером на судне «Ильмень», потом попал в плен к испанцам, теперь обосновался здесь у короля сандвичан Тамеаме, исполняя обязанности министра иностранных дел. В свое время, в молодости, король был очевидцем гибели Кука… Переняв многие порядки, обычаи, привычки европейцев и американцев, начал вводить их среди своих подопечных. Тамеаме после долгой борьбы прибрал к рукам все Гавайские острова и на старости лет сделался их правителем.

Русскому капитану король оказал большое почтение. Он свободно говорил по-английски, обильно угощал гостя, представил ему после обеда всех пятерых жен. По просьбе Головнина Элиот сопровождал русских моряков к месту гибели Кука. У большого камня, где убили Кука, шотландец в деталях рассказал о трагической гибели английского мореплавателя.

Слушая рассказ, Матюшкин поднял маленький камешек и спрятал в карман. Элиот прервал рассказ и сердито проговорил:

— Наш король осерчает, если узнает об этом. Он не хочет, чтобы европейцы вспоминали об этой драме.

Удивленный Матюшкин выбросил камешек, но потом все-таки незаметно взял другой.

— Зачем он вам? — спросил Врангель, когда они пошли в селение.

— Я обещал Энгельгардту привезти самые редкие вещицы, а тут такой случай.

В селении жители, и стар и млад, толпой сопровождали моряков, юноши карабкались на деревья, срывали кокосовые орехи, тут же раскалывали их, угощали соком.

Примечал Головнин у гавайцев многое: хорошее и дурное. Последнее, как правило, относил справедливо к

«заслугам» пришлых людей. «Другой их порок, который ввели европейцы же, причиняет великий вред сему доброму народу распространением той заразительной болезни, которая столь пагубна для развратных людей. Кук сам признается, что любострастная болезнь на сии острова завезена его экипажем. Европейцы, приходящие сюда и поселившиеся здесь, не только не стараются истребить или уменьшить оную, но и сами поддерживают и распространяют ее. Теперь по приходе каждого судна к Сандвичевым островам тотчас окружают его лодки, на коих первый товар состоит в молодых женщинах, которых отцы и мужья их предлагают матросам за известную плату».

Десять дней у берегов, тем более незнакомых, для моряков мелькнули быстро. В последний день октября шлюп снялся с якоря и «в 6 часов вечера пошел в путь при порывистом ветре». Командир зашел в каюту Никифорова, прищурившись, приложил транспортир, линейку на карту, прочертил курс.

— Нынче наше отшествие к Филиппинам.

Попутный ветер люб морякам. Потому капитаны парусников располагают свои курсы, используя стабильные ветровые потоки в различных районах Мирового океана. Пассаты, постоянно дующие ветры, всегда оказывали добрую подмогу парусным судам, следующим западными румбами в полосе тропиков. За три недели «Камчатка» одолела более 4000 миль и сделала краткую стоянку на рейде острова Гуам. Здесь когда-то был Фернандо Магеллан. За кормой шлюпа оставались тысячи миль Тихого океана. Отсюда, от Марианских островов, как выразился Головнин, «для перепутья» при следовании в Индийский океан, «Камчатка» могла зайти в Кантон или Манилу. Китайский порт привлекал неизведанностью. Но командир «Камчатки» знал, по свидетельству Лисянского и Крузенштерна, дороговизну провизии в Кантоне, «обманы китайцев, притеснения, какие мандарины делают европейским кораблям». Головнин «имел еще другую важнейшую причину не заходить в китайские порты: подозрительность китайского правительства столь велика и безрассудна, что, вероятно, прибытие к ним русского военного шлюпа оно приписало бы не случаю, а какой-нибудь цели, для них неприязненной, и от того могли произойти следствия, долженствовавшие быть вредными для нашей торговли на Кяхте». Да и свежа еще была в памяти Василия Михайловича и японская эпопея. Как-никак близкие по духу и месту державы…

На рейд Манилы «Камчатка» пришла тихой, теплой ночью в канун Рождества Христова. Вдали, на берегу, высоко в небо взлетали ракеты, веером рассыпались в непроглядной тьме фейерверки. Филиппины жили по европейскому календарю. В вахтенном журнале российского шлюпа значилось только 13 декабря…

Больше месяца длилась стоянка «Камчатки». Команда и корабль нуждались в длительном отдыхе. Предстоял длительный безостановочный переход через Индийский океан к острову Святой Елены. Командир перетряхнул все судно. Из трюмов поднимали полусгнившие бочки для питьевой воды и заменяли новыми, выгружали и свозили на берег для просушки запас дров, амуницию, чистили от гнили трюмы, проветривали палубы. Две недели стоял шлюп с откинутыми пушечными портами, продуваемый ветрами. Матросы поправляли и чинили рангоут, такелаж, паруса, конопатили палубу, красили корпус. Не забывал командир о людях. Почти каждый вечер в хорошую погоду на берег отпускали поочередно матросов. Офицеры «часто ездили на берег, как для удовольствия, так и для собрания сведений о столь любопытной стране».

Но не только отдыху уделял время командир шлюпа. Вдумчиво наблюдая жизнь на Филиппинах, его заботят нужды отечества. Филиппины заслуживают «внимание более россиян по соседству их с нашими восточными владениями, где во всем тем крайняя бедность, чем Филиппинские острова изобилуют. Положение сих островов в отношении к Сибири, безопасные гавани, здоровый климат, плодородие и богатство земли во всех произведениях, для пищи и торговли служащих, многолюдство, все сие заставляет обратить на них внимание».

Используя передышку, делится своим восприятием о плавании и впечатлительный Матюшкин: «Я не был так счастлив, как первые мореходцы, которые открыли необитаемые острова, которые видели, так сказать, земли из своих рук исходящими, но я, однако, видел страны дикие, по коим могу заключить, что ничего нет прекраснее и превосходнее природы в первобытном состоянии. Я также видел земли, посещаемые европейцами, земли, в коих рабство и война уже унизили, исказили природу, но всегда буду вспоминать с удовольствием высокие камчатские сопки, скалы, обнаженные от зелени, борющиеся с разъяренными волнами океана, служащие убежищем многочисленным стадам морских птиц. Никогда не забуду вас, величественные боры ситхинские, степи Калифорнии, вас, Кордильеры, теряющиеся в облаках. И вы навеки напечатлелись в душе моей, долины, холмы, рощи Гуама, вы сохранили первобытную красоту свою».

Живучи вековые традиции у каждого народа. Как добрые, так и дурные. В свое время Магеллан в сердцах назвал острова, открытые в Тихом океане, Воровскими, по склонности к этому незатейливому ремеслу местных аборигенов. Потом их переименовали по имени испанской королевы, Марианскими…

Заметил эту слабость у гавайцев и Головнин. «Сначала же они тащили все, что ни попадало, и даже в глазах у тех самих, у кого крали». При стоянке у острова Вагу подъехавшие на лодках островитяне стащили у него с кормовых окон каюты дорожный погребок и кожаный футляр со шкатулки. При этом на шлюпе повсюду стояли часовые матросы…

В Маниле тоже случился курьез. У живописца Тиханова на улице ловко сорвали с головы цилиндр, и воришка был таков.

Многие торговцы старались обмануть покупателей, подменяли проданный товар. Отличались этим не только местные жители, но и заезжие китайцы…

По сей день в морях Малайзии орудуют пираты. В те времена это был весьма доходный промысел…

У Гаспарского пролива в кильватер «Камчатке» пристроилось американское судно «Кадмус». Его капитан Чот поджидал попутчика и упросил Головнина идти вместе.

— В этих местах, сэр, вы, видимо, знаете, свирепствуют малийские пираты. Позвольте мне быть при вас до Зондского пролива…

На этот раз обошлось, но когда пересекли экватор, по курсу все-таки попались три больших трехмачтовых пиратских судна с косыми парусами. Посчитав, что связываться с «Камчаткой» несподручно, они удалились… Головнин проводил пиратов улыбкой.