Страница 46 из 88
С возвращением в Англию герцог Корнуэльский горько жаловался на тамплиеров и даже на госпитальеров, "братьев-близнецов, которые рвут горло друг другу в лоне своей матери". Он приписал своему влиянию все выгоды, обещанные христианам двумя несовместимыми договорами, и представил себя освободителем "Берофы, Сидона, Бофора, Сканделиона, Сен-Жоржа, Торона, Табари, Амабели, Рамы Сафета, Назарета, горы Фаворской, Жибле, Иерусалима, Вифлеема, Вифании и французских пленников в Каире". [405]
И вновь Сирия осталась без государя. Но на этот раз, с одобрения баронов Земли, ответственность взял на себя Арман Перигорский. Он возвратил спорный договор Каиру и вернулся к тамплиерской политике союза с Дамаском. Его письмо Роберту Сандфорду, магистру в Англии, показывает, что он сознает опасность ситуации, но доверяет и гордится успехами своих демаршей.
Вавилонский султан обещал нам вернуть Газу, Сент-Авраам, Наблус, Дарум и другие фьефы, но потом нарушил данное нам слово и удерживал наших посланцев, братьев нашего Дома, более шести месяцев в плену. Мы опасались его вероломства и заключили союз с султанами Дамаска и Хомса, и с правителем Крака, кои позволят нам легко подчинить Вавилонское королевство и занять, наконец, всю окружающую нас сарацинскую территорию. Султан Дамаска и сеньор Крака тут же передали под христианское богослужение всю площадь по эту сторону Иордана, за исключением Наблуса, Сент-Авраама и Беиссена Нет сомнения, что эта счастливая и благоприятная ситуация могла бы продлиться долго, если бы христиане по эту сторону моря [на Востоке] пожелали бы тотчас одобрить эту политику. Но увы, сколько людей на этой земле и прочих противостоят и враждебны нам из ненависти или зависти. Таким образом, мы и наш монастырь, при содействии прелатов церкви и некоторых баронов Земли, кои помогают нам, как могут, мы одни взяли на себя бремя ответственности за оборону Мы предлагаем построить очень укрепленный замок на Тороне, близ Иерусалима, если люди по доброй воле окажут нам содействие. Надо думать, эта крепость позволит нам легко присматривать за страной и навсегда защитить ее от врага. Но наши владения ненадолго станутся защищенными от султана, человека весьма могущественного и коварного, ежели Христос и его приверженцы не придут нам на помощь. [406]
В то же время тамплиеры восстанавливали Храм Соломона в Иерусалиме и начали его укреплять - дело, в котором Фридрих II осмелился упрекать их: "Если магистр и братья не прекратят сооружать замок в Иерусалиме, что противно чести императора [!], все их имущество в Германии и Сицилии будет конфисковано". [407]
Время между 1240 и 1244 гг., - годы триумфа тамплиеров, и триумфа подлинного. Они по-настоящему чувствовали себя спасителями Святой Земли и без колебаний были готовы пролить свою кровь и отдать свое золото ради сохранения своего наследия. Именно в этот момент они отстроили Сафет - ценой каких усилий и затрат! Они предложили возвести другой замок на Тороне и привели в порядок оборонительные сооружения Иерусалима. Но созидательная политика, вдохновляемая Арманом Перигорским, быстро остановилась. Смерч, пришедший из глубин Азии, всколыхнул Восток, перемешал народы, стер границы и достиг даже Европы. Весной 1241 г. монголы совершили набег на Пруссию и Венгрию. В одеждах из черной лоснящейся кожи, верхом на степных конях, вооруженные луками с двойным изгибом и стрелами с железными наконечниками, монгольские всадники при необходимости проходили шестьдесят и более километров за один день. Их оружие превосходило арбалет, а в тактике и стратегии они знали секрет продвижения в обход противника. Их первая встреча с рыцарством Европы состоялась 9 апреля у Легницы в Польше. Польский князь Генрих, германские рыцари северной марки, тамплиеры провинции Риги пали под натиском правого крыла захватчиков. Неделей позже центр и левое крыло войска монголов разбили армии венгерского короля у селения Мохи в Карпатах. Тамплиеры Славонии и Венгрии сражались в первых рядах и пали на поле битвы. Семьдесят тысяч человек погибло при Мохи, и монголы преследовали оставшихся в живых до берегов Адриатики. [408]
Народы Запада взволновались. Зловещие слухи о жестокостях татар переходили из уст в уста: их называли людоедами и говорили о их демоническом происхождении. Магистр ордена Храма во Франции Пон д'0бон написал молодому Людовику IX после вестей из Легницы, но еще до событий при Мохи: "Знайте, что татары разорили землю, принадлежащую герцогу Генриху Польскому, и убили его с великим количеством его баронов, а также шестью нашими братьями и пятьюстами нашими воинами. Трое из наших спаслись, и знайте, что все немецкие бароны и духовенство, и все из Венгрии приняли крест, дабы идти против татар. И ежели они будут по воле Бога побеждены, сопротивляться татарам будет некому вплоть до вашей страны". [409] В Париже король готовился принять мученическую кончину во главе своих рыцарей.
Смерть великого хана в глубине степей случайно избавила Европу от одной из наиболее великих опасностей, когда-либо нависавших над Западом. Опасность переместилась на Ближний Восток.
Договор с Дамаском, оборонительные сооружения, возведенные тамплиерами в Иерусалиме, способсгвовали возвращению христиан в Святой Град, хотя город еще не был в состоянии обороняться. Но в августе 1244 г. растянувшиеся колонны туркмен, вытесненных монголами, начали переходить Иордан. Магистр ордена Госпиталя, находившийся в Иерусалиме, собрал мужчин, женщин и детей, окружил их своими рыцарями и возглавил массовый исход к Яффе. Но, несмотря на предупреждения братьев св. Иоанна, ложные или плохо понятые слухи вновь призвали беженцев в Святой Град. [410] Они вернулись туда одновременно с туркменами, которые перебили их и разграбили церковь Гроба Господня. Воины-кочевники двигались к Египту, чтобы стать союзниками или наемниками султану, и опустошали все на своем пути.
Питаемая Арманом Перигорским надежда бдить и защищать полученные обратно земли таяла перед этой неожиданной опасностью. Однако союзники с обеих сторон держали слово. Тамплиеры, госпитальеры, примирившиеся в годину общего бедствия, и светские бароны Сирии дошли до Акры, где к ним присоединились султаны Дамаска и Хомса, а также правитель Крака. Они оказались перед мамлюками Египта и туркменами под командованием Бейбарса, монгольского раба, достигшего сана эмира и ставшего позднее султаном Египта, покорителем Ближнего Востока.
Битва началась 17 октября. Бейбарс направил свою атаку сначала на левое крыло, где уничтожил отряды Салаха-Исмаила. Христиане, окруженные и уступавшие в численности, в течение двух дней оказывали ожесточенное сопротивление.
Когда войско христиан подошло к Газе, они увидели кораменов [туркмен] и вавилонских воинов, выстроивших свои части, чтобы сражаться. Христиане разделили свои отряды таким образом, чтобы дамасский султан и султан Хомса сразились первыми. И когда они сблизились друг с другом, то столкнулись вместе, сарацины против сарацин. Они нисколько не щадили друг друга, как если бы не были одной веры. Довольно было там добрых ударов и великих подвигов со стороны Дамаска и Хомса, но когда они потеряли много своих людей, коих перебили или захватили в плен, они были побеждены. Таким образом, в битве остались одни христиане, которых было немного, по мнению их врагов. С силой набросились одни на других, и очень жестокая и суровая битва там была. Едва можно было бы поверить, что столь малое число людей смогло бы совершить столько подвигов против стольких язычников, бывших там [411]
Но как одолеть такое множество, коль крепкие и постоянно прибывающие враги бросались на нас, - писал госпитальер, уцелевший в битве. - Мы, кого была лишь половина по численности, раненые и усталые, ощутили бремя битвы предыдущего дня и победы, кровавой и дорогой для них
Арман Перигорский пал с тремя сотнями рыцарей своего монастыря и двумя сотнями госпитальеров. Магистр ордена Госпиталя был приведен пленником в Каир. Только двадцать шесть братьев св. Иоанна и тридцать шесть тамплиеров вернулись с поля битвы. [412] Фридрих пролил крокодиловы слезы по поводу этого разгрома. Как он утверждал, им было все улажено, а за поражение ответственны тамплиеры: они вынудили султана просить помощи туркмен, ведя с ним войну неосторожную и неправую; они доверились вероломным дамаскинам, предавшим их в начале сражения. Император находит даже презрительное слово для местных баронов, взращенных в наслаждениях, но также покоившихся в песках Газы. [413]