Страница 1 из 6

Город на Проклятом Море

Делламоника А. М.

А. М. Делламоника

Город на Проклятом Море[1]

Рутлесс[2] двигалась бесшумно, но уверенно, стараясь держаться в тени. Она быстро шагала мимо небоскребов одного из новых районов Земного Города. В Северном полушарии Кабувы стояло лето, воздух был прохладным и плотным, но неморозным. Мускусный запах, доносящийся со стороны моря, напоминал, что это не дом, что это место никогда не станет домом. Прыгающая Луна была полной, она светила так ярко, что могло показаться, будто сейчас время рассвета, а не глухая ночь. Рутлесс прокляла этот свет, потом напомнила себе, что могло быть и хуже, — Безумной Луны сегодня не было.

Дойдя до Феникс-авеню, женщина с облегчением увидела, что, кроме нее, там нет ни единого живого существа. Вокруг вздымались к небу башни, собранные из наноструктур, одинаково высокие, монолитные, гладкие. Достав нелегально купленный сканер, Рутлесс быстро описала круг в середине пустого перекрестка, проверяя полицейскую частоту. Сканер уловил довольно много сигналов, но все они, к ее удовлетворению, исходили из жилой части города.

Кабу переоценили число изгнанников с Земли, которые могли добраться до Острова Беженцев. Они построили Земной Город, рассчитывая на три миллиона жителей; на самом деле лишь полутора миллионам людей удалось спастись с Земли. После этого кальмары запечатали излишек приготовленных зданий, деактивировали энергетические сети и водоснабжение, заблокировали дороги и отключили почти все камеры наблюдения, оставив лишь несколько штук.

Если верить ее сканеру, это была одна из мертвых зон — поблизости ни одного копа. Удовлетворенная, Рутлесс повернулась к разрубленной пластиковой двери, ведущей в ближайшее здание. Протиснувшись сквозь дыру, она трусцой взбежала по мертвому эскалатору на шестой этаж. Пройдя половину коридора, она наткнулась на другую взломанную дверь.

Рутлесс подползла к отверстию, постучала по двери затянутыми в перчатки пальцами:

— Рав?

— Тетя? — Голос Равиля звучал глуше, чем час назад, — в нем слышалось меньше страха, больше потрясения. Когда он позвонил, у нее как раз начался прилив, и, в то время как от слов племянника сердце у нее холодело, по лицу и груди градом катился пот.

Тетя. Когда он в последний раз называл ее так? Еще до Изгнания?

— Открывай, Рав.

Створки двери рывками разъехались в стороны — их двигал живой человек, а не механизм. Рутлесс не помогла племяннику, она ни к чему не прикасалась, несмотря на то что, прежде чем покинуть свою квартиру, она надела перчатки и обрызгала себя специальным аэрозолем.

Она окинула помещение одним взглядом. Кровь, тела — человеческое, тело женщины, и тело кальмара-самца, — запах рвоты и, что было важнее всего, отсутствие непосредственной угрозы. Оценив размеры катастрофы, она сосредоточилась на Раве. Сын ее брата был бледен, глаза ввалились, от него несло блевотиной, из разреза над ключицей сочилась кровь. Кабу лишь слегка промахнулся — еще несколько дюймов, и он перерезал бы мальчику глотку. Она насчитала дюжину синяков и следов от присосок, но все они были несерьезными.

Светлые, почти белые волосы Рава слиплись от чернил и других жидкостей, выделяемых инопланетянами. Левая рука была вся в крови кабу — от плеча до кончиков пальцев.

— Думаю, ты хочешь, чтобы я сдался, — произнес он, и Рутлесс пронзила острая боль — она вспомнила точно такое же выражение на лице его отца. «Он собирает волю в кулак, — подумала она, — совсем как Мэтт перед битвой за Лас-Вегас». — Мне будет легче, если ты пойдешь со мной. Тетя, сможешь? — Рутлесс не ответила, и он, сглотнув ком в горле, начал: — Я могу позвонить прямо сейчас, если…

— Нет, детка. — Она покачала головой. — Мы не будем никуда звонить.

Лицо Рава загорелось огнем, на глазах выступили слезы. Он протянул к ней руки, но Рутлесс жестом остановила его:

— Ты можешь ответить на пару вопросов?

— Ко-конечно.

Она указала на мертвую женщину:

— Кальмар убил ее?

— Да, — ответил он.

— Ты убил его? Медленный кивок.

— Ты кого-нибудь из них знал?

— Нет.

— Совсем нет?

Поморщившись, Рав показал на женщину:

— Она местная проститутка. Иногда приходит в Риальто, но…

— Но вы никогда не разговаривали.

— Просто…. — Он изобразил, как отрывает корешок билета. — Приятного просмотра, мэм.

— Хорошо.

— Ей нравится… нравилось немое кино. Всегда приходила посмотреть Бастера Китона.[3]

— О'кей, Рав. Ты пошел за ними, потому что…

— Я снимаю документальный фильм о торговле ощущениями.

— Снимаешь что? — Она отвыкла скрывать свои чувства, как прежде, — от ее тона Рав вздрогнул. — Фильм — ты принес с собой записывающее оборудование?

Он указал на пятнышко размером с пуговицу на стене, рядом с потолком.

— Это камера?

— Последняя модель. «Муха на стене», вот как они ее называют. — Он невесело рассмеялся.

Штука висела на стене на порядочном расстоянии от резни. Она была слишком маленькой и явно имела небольшой радиус действия. Быстро оглядев комнату, Рутлесс заметила приемник на голубом рюкзаке, который она подарила Раву на последний день рождения.

— Господи исусе, Рав, ты записал убийства?

— Я выключил ее, когда все кончилось.

— Сейчас она выключена? — Вместе со словами у нее вырвался какой-то рев.

Рав вскинул голову:

— Да. Выключена. Клянусь, тебя не записывают.

— Где хранятся записи?

— В моем архиве данных, дома.

— Ты передавал все это?

— Да, с использованием маминых шифровальных протоколов.

Рутлесс медленно выдохнула. Элва знает свое дело: записи в безопасности.

Рав поднес к лицу трясущуюся, залитую кровью руку, словно собираясь откинуть волосы. Дотронувшись до лица, он отдернул ладонь, уставился на почерневшие пальцы.

— Он засунул щупальце ей в горло. Она задыхалась. Я не мог…

— Ты должен был помочь ей.

— Я схватил его… то есть он схватил меня. Она задыхалась, и все эти щупальца…

Рутлесс кивнула — она слишком хорошо помнила, каково сражаться голыми руками с разъяренным кальмаром. Они были крупнее людей и из-за щупалец казались сильнее, чем были на самом деле. Уж не говоря о том, что они скользкие и проворные.

— Я как-то раз подслушал, как мама рассказывала своим охранникам, что ты однажды во время войны засунула кальмару руку в глотку.

— Все понятно, — отозвалась Рутлесс, рассматривая тела. Брызги, генетическая информация. Предстоит много работы.

— Она сказала, что ты пальцами добралась до его мозга… — продолжал Рав, ощущая рвотные позывы при виде своей окровавленной руки.

— Ты все правильно сделал, Рав.

В обычное время она жутко разозлилась бы на Элву за то, что та позволяет ребенку слушать подобные вещи. Но поскольку этот рассказ, очевидно, спас ему задницу, она про себя благословила нескромность невестки.

— Правильно?

Она кивнула, продолжая размышлять о чистке:

— Ты добрался до дому с игровой площадки, это единственное, что имеет значение.

— Игровой площадки, — повторил он, не понимая.

— Э… о, прости. Военный жаргон. Это значит…

— Я знаю, что это военный жаргон.

— Значит, что ты не погиб.

— Ты никогда… от этого ты кажешься такой старой.

— Допотопной. — Она еще раз оглядела комнату. — Нужно убрать за собой игрушки — так бы мы это назвали.

Он содрогнулся.

— Если я поступил правильно и запись это доказывает, то почему не рассказать обо всем?

Она покачала головой:

— Правильно или нет, кальмары все равно утопят тебя. Ты убил одного из них, судя по всему, какую-то мелкую сошку…

— Он убийца!

— Всплывут старые воспоминания. Всякая чушь про войну, о которой кабу не любят говорить.

Ruthless (англ.) — безжалостная.

Бастер Китон (наст, имя Джозеф Фрэнсис Китон, 1895–1966) — американский актер и режиссер, популярный классик немого кино.