Страница 3 из 9
Со временем у северных германцев сложилось нечто похожее на сословия: «ярлы» (благородные, знатные люди), «карлы» (свободные мужчины-воины) и «треллы» (рабы). Но до установления подлинного сословного общества, с четкими и почти непреодолимыми рамками между сословиями, было еще далеко.
Все важнейшие вопросы решало народное собрание — «тинг» (у континентальных германцев — «динг»). На тинг сходились все свободные мужи, непременно с оружием, в первую очередь — с копьями и щитами. Копье (атрибут верховного бога Одина-Вотана, охранявшего своим копьем все договоры) считалось главным оружием всякого вольного германца. Не существовало у норманнов (в отличие, например, от древних кельтов) и особого священнического сословия («профессионального» жречества). Обязанности жрецов («годи») выполняли, как бы «по совместительству, представители светской родоплеменной знати, являвшиеся, прежде всего, воинами (как, впрочем, и всякий свободный мужчина).
О существовании у древних (и, в частности, северных) германцев жреческой касты «арманов», якобы передававших свои священнические функции по наследству, исторически подтвержденных сведений не сохранилось (вопреки утверждениям австро-немецкого «народнического» философа конца XIX-начала ХХ веков Г(в)идо фон Листа).
Что же гнало норманнов в открытое море? Что превращало оседлых «бондов» в лихих викингов, почитавших «чужую головушку — полушкой, да и свою шейку — копейкой»?
Во-первых, суровая Скандинавия с ее скалистыми горами, занимающими большую часть территории, бедными, неплодородными почвами и нехваткой пригодной для обработки земли, с определенного момента, в результате демографического взрыва, оказалась не в состоянии прокормить всех обитавших на ней людей.
Во-вторых, рассказы бывалых мореходов о богатствах монастырей, церквей и городов по ту сторону моря манили туда все новых искателей добычи и славы, готовых покинуть родные скалы и самим попытать счастья.
В-третьих, могли сыграть роль известия о жестоких методах христианизации северо-западных германцев-саксов (континентальных предков англо-саксонского населения Британии и современных немецких саксонцев) королем франков и императором Священной Римской Империи Карлом Великим.
Франкские войска Карла обращали саксонских язычников в христианство огнем и мечом, тысячами истребляя военнопленных, сжигая нивы и селения, переселяя саксов целыми племенами в глубь «Галлии» (Франкского королевства) и беспощадно казня заложников (в историю вошла, в частности, настоящая резня, устроенная по приказу Карла Великого саксонским пленникам под Верденом, когда в один день было обезглавлено более 3000 человек).
По приказу Карла Великого был повержен священный идол саксов — «Ирминсуль» («столп Ирмина» — легендарного прародителя западногерманских племен — «ирминонов»), а среди собравшихся в святилище Ирмина молящихся была учинена кровавая бойня.
Между тем, языческий культ являлся общим для всех тогдашних германцев, сохранивших веру в древних богов — «асатру», в том числе и для северных германцев-«норманнов». Не исключено, что весть об уничтожении Ирминсуля (ассоциируемого некоторыми исследователями германских древностей с символическим изображением Мирового Древа — священного ясеня Иггдрассиля, почитаемого всеми германскими племенами) достигла Скандинавии, вызвав среди норманнов ярость и желание отомстить за осквернение общегерманского святилища. И не случайно первый удар северных мстителей оказался нанесенным именно по Линдисфарнскому монастырю, откуда отправлялись на христианизацию северных язычников христианские миссионеры, по пятам которых следовали воины королей, принявших Крест и, вместе со старой верой, уничтожавших древние германские вольности (да и в дальнейшем викинги особенно неистовствовали, разоряя христианские монастыри и храмы Европы).
В-четвертых, в Скандинавии со временем начала медленно, но верно укрепляться власть королей («конунгов»), стремившихся подчинить себе не только свободных «бондов» («карлов»), но и местную знать — «герсиров» (родоплеменных вождей) и «ярлов» (знатных предводителей дружин). Между тем, каждый из них, имевший хотя бы небольшую дружину — «гирд» у норвежцев, или «грид» у шведов (это обозначение гребной дружины аналогично по значению древнерусскому «гридь»; производное от которой — «гридница» — означало пиршественную палату, в которой веселился князь-конунг со своими гридями-дружинниками) и хотя бы один корабль, сам почитал себя «королем» (хотя бы и «морским») и при первой же возможности стремился избежать подчинения «королю сухопутному».
В-пятых, вероятнее всего, в дело вступил «фактор пассионарности», говоря словами покойного Льва Гумилева, властно звавший за собой «людей длинной воли».
Уже давно и хорошо знакомые с морем, ветрами и непогодой, норманны, быстро снискавшие себе славу лучших мореходов подлунного мира, еще до начала собственно «эпохи викингов», в VII веке по Р.Х., научились строить свои знаменитые быстроходные ладьи, столетием позже прозванные жителями парализованной страхом Европы «морскими драконами». Сами викинги именовали их просто «драконами» («драккарами»), и именно для усиления сходства со сказочным чудовищем украшали носы своих «длинных кораблей» искусно вырезанными из дерева драконьими головами.
Все «драккары» викингов приводились в движение сидевшими на веслах гребцами-дружинниками (гирдманами, гридями) и управлялись с помощью кормила (штира, или штюра) — большого рулевого весла, расположенного с правой стороны. Кормчий, или рулевой (штирман, штюрман, стирман, стюрман — от этого происходит наше русское слово «штурман») правил «драккаром», повернувшись спиной к левому борту. В 1880 году такой «драккар» был найден при раскопках норманнского могильного кургана в Гокстаде, на южном побережье Норвегии.
Эта узкая, длинная, с малой осадкой ладья имела в длину 23,8 м в ширину 5, 25 м и в высоту 1, 75 м, косо срезанный киль, высокие борта из прочных дубовых досок, 32 вытесанных из сосны весла (длиной 5,5 м, с лопастями шириной 12 см), грациозные нос (форштевень) с драконьей головой и корму (ахтерштевень). Ладья приводилась в движение 16 парами гребцов, защищенных от вражеских стрел и метательных копий круглыми или каплевидными щитами, закрепленными на бортах с внешней стороны (кроме того, за счет прикрепленных к бортам щитов викингов во время плаванья повышалась высота бортов), а при попутном ветре — один прямой широкий прямоугольный парус (площадью около 70 квадратных метров), чаще всего алого цвета. Гребных «банок» (скамей для гребцов) не было, и каждый викинг-гирдман сидел на своем «сундуке мертвеца» (выражаясь словами героев бессмертного пиратского романа «Остров сокровищ» кумира нашей юности Роберта Льюиса Стивенсона!) припасенном для пожитков и добычи. Мачта ставилась в укрепленный на киле дубовый степс (при необходимости ее убирали и шли на веслах). Когда «драккар» норманнов, рассекая пенные морские волны, шел под своим огромным алым парусом, отверстия для весел задраивались. При особенно сильном волнении в море и в дождь викинги натягивали над головами полотно, поскольку палуб «драккары» викингов не имели. На мачте викинги обычно поднимали значок или флаг с изображением ворона Одина, служивший им знаменем в боях на море и на суше (нередко флаг на мачте заменялся металлическим флюгером, обычно с изображением того же ворона, указывавшим заодно направление ветра).
Как писал граф А.К. Толстой в уже цитировавшейся нами «Песни о походе Владимира на Корсунь»: