Страница 25 из 61
Проводив посетительницу глазами, Хризостом вопросительно взглянул на оружейника.
– Так… родственница одна, – уклончиво сказал оружейник. – Ты пришел за кинжалом своего молодого господина?
– Да. Кроме того, мне нужны мечи. Не найдется ли у тебя сотни две?… Только короче тех, что носят легионеры. Если есть, пришли их завтра чуть свет…
– Нет у меня таких коротких мечей, – перебил его оружейник.
– Тогда сделай. Я заплачу вдвое против обычной цены. Они должны быть длиннее кинжала, но так коротки, чтобы их можно было носить незаметно. Вот задаток. Если успеешь сделать сколько-нибудь за ночь, то пришли их к Капенским воротам.[74] Рано утром мы выезжаем в Кампанскую виллу.
– В Кампанскую виллу? – удивился оружейник.
– Знаю! Знаю все, что ты скажешь! – с досадой отмахнулся Хризостом. – Я слышу это сегодня целый день. Это не наше с тобой дело.
– Верно, – усмехнулся оружейник. – Даже если бы Гней Станиен вздумал вступить со Спартаком в единоборство, я не стал бы его удерживать. Хотя при его толщине…
– Попридержи язык! – оборвал его Хризостом. – Если не можешь принять заказ, скажи. Я отправлюсь к другому.
– Все мастерские уже закрыты, – возразил оружейник. – Если ты рано утром уезжаешь, придется мне принять твой заказ. Но предупреждаю: мои рабочие сперва выполнят работу, которую я взял раньше. Тебе надо будет самому приехать за мечами.
– Когда? – отрывисто спросил Хризостом.
– Месяца через три, не раньше.
– Чересчур долгий срок, – нахмурился домоправитель. – Я передам твои слова господину. Завтра тебя известят. Ну, давай кинжал.
– Не обижайся на мои шутки, почтенный Хризостом, – сказал кузнец, передавая домоправителю кинжал. – Я не подчинен твоему господину, так почему бы мне и не позволить себе вольное словцо?
Хризостом молча расплатился и, холодно попрощавшись с оружейником, вышел.
Красноватые лучи низко стоящего солнца окрашивали в пурпур лохмотья ремесленников, высыпавших на улицу. Одни усаживались на порогах лавок подышать свежим воздухом, другие спешили в ближайшие кабачки. Со всех сторон слышались песни и музыка.
Клеону этот день казался длинным, как год. Да что год! За всю свою жизнь не видел и не думал он так много, как в эти последние дни. Как хорошо и беспечно жилось ему, пока Дракил не навязал отцу тонкорунных овец!.. Что-то теперь дома? В этот час отец, наверное, возвращается с поля Дракила позади волокущих плуг волов… А мать и сестры? Сдержал свое обещание Дракил – оставил им хижину или отнял и ее? Что ему стоит обмануть! Он привык лгать. Может быть, мать и сестры пошли к отцу Пассиона? Или скитаются в горах и раскладывают сейчас костер у входа какой-нибудь пещеры, а потом всю ночь не будут спать, прислушиваясь к вою шакалов… И нет с ними мужчины, чтобы успокоить и защитить их: отец у Дракила, а он… Ох, если бы он тогда не убежал! Был бы он теперь в своей деревне и мог бы навещать мать. Ведь они с отцом должники, а не рабы, которые не смеют отлучиться из дома хозяина… Конечно, деревенские мальчишки, наверное, дразнили бы его рабом Дракила… Но как мог он из-за этого ослушаться отца! Вот теперь уж он на всю жизнь сделался рабом… если не удастся убежать к Спартаку. А как убежать? Где спрятаться? Его сразу поймают. Узнают по собаке. А он ни за что не оставит Льва в рабстве. Да и Спартаку он без Льва не нужен…
А вдруг дяди уже уплатили Дракилу долг и отец вернулся домой? Нет у них теперь ни олив, ни стада. Работать нужно вдвое больше, а с ними один Пассион. Что они думают о его судьбе? Оплакивают его смерть? Или Пассион убедил их, что Клеон ушел в горы к беглым рабам? И мать ждет каждую ночь – не проберется ли он в деревню повидать ее…
– Боги бессмертные, почему не удержали вы меня! – пробормотал Клеон и вдруг вспомнил, как упрекнул богов в жадности, когда после жертвоприношения пала еще одна овца. «Они все еще мстят мне за дерзкое слово, – подумал мальчик. – Теперь не пошлют они мне счастливый случай».
На глаза Клеона навернулись слезы. Лев нежно сжал зубами руку мальчика, державшую поводок. Нагнувшись к уху собаки, Клеон прошептал:
– Помнишь, как хорошо было дома?
Лев приподнял ухо, как бы прислушиваясь к словам хозяина, вильнул хвостом и лизнул его в щеку.
– Какие нежности! – захохотал один из полупьяных гуляк, проходивших мимо.
– П-пусть целуются… – заплетающимся языком сказал другой. – Пусть каждый… це… целует… ся… с кем… х-хочет.
Третий громко запел, аккомпанируя себе на цитре.
Только тут Клеон заметил, что они уже подошли к дому Станиена.
Глава 9. Гай капризничает
В вестибюле их встретила нянька:
– Куда вы пропали?… Гай не хочет ужинать, плачет и требует своего коня. Госпожа приказала привести к ней собаку и нового раба, как только они вернутся из города.
– А господин приказал, чтобы почтенный Хризостом явился к нему, – добавил остиарий.
По указанию Хризостома Клеон сложил в одной из комнат все, что он и Лев принесли из лавок. Удостоверившись, что покупки в порядке, домоправитель поспешил к Гнею Станиену.
– Ну, идем, идем скорее! – торопила Клеона нянька. – Гай не привык ждать.
Клеону казалось, что от толкотни и шума на улицах все у него внутри сморщилось и почернело – так он устал. Да и Лев тревожил мальчика: раненный в утренней схватке, целый день исполнял он непривычные обязанности – то верховой лошади, то вьючного мула… В конце концов он мог и взбунтоваться.
– Погоди минутку, – попросил мальчик. – Дай мне поговорить с собакой. Видишь, она устала.
– Мы все устаем, – пожала плечами нянька. – С рассвета до поздней ночи топчемся. Даже ноги к вечеру распухают.
– Но собака не человек, – возразил Клеон. – Она может рассердиться и укусить Гая. Дай же мне поговорить с нею!
– Да что ты глупости болтаешь! Где это видано, чтобы собака разговаривала с человеком?
– Конечно, не Лев будет говорить, а я, – усмехнулся Клеон. – Я скажу ему, чтобы он вел себя смирно, и он поймет. Не мне одному – всем вам будет худо, если случится беда с маленьким господином, – прибавил мальчик.
– Это правда, – согласилась нянька. – Ну скажи ему, чтобы не кусался. Только недолго болтай!
Клеон взял обеими руками голову Льва и, глядя ему в глаза, сказал:
– Тебе хотелось бы растянуться на теплых камнях в саду, правда?
Лев помахал хвостом.
– Но мы оба, ты и я, должны идти к маленькому Гаю и делать все, что он захочет. Понимаешь?… Нельзя ни рычать, ни огрызаться. Ты должен быть послушным и смирным. Понимаешь?
В атрий вбежала еще одна служанка:
– Неужели еще не пришли?… А, вот они! Идите скорее! Госпожа вас требует.
Обе рабыни, Клеон и Лев прибежали в комнату, где обычно принимали гостей, а сейчас хозяйка дома и пять или шесть рабынь старались развлечь валявшегося здесь на полу Гая. Он отворачивался от игрушек, которые подносили ему женщины, бил кулаками тех, кто особенно настойчиво за ним ухаживал, и вот уже больше часа плаксиво тянул одно и то же:
– Как смел Хризостом увести мою лошадь?… Хочу лошадь!
– Ну перестань, мое сокровище! – упрашивала мать. – Я накажу Хризостома, когда он вернется. На твоих глазах накажу… ему дадут десять ударов плетью…
– Хочу лошадь…
– Стыдно, Гай! – уговаривала Фульвия. – Мужчина должен быть терпеливым…
– Вот они, госпожа! – крикнула, вбегая, нянька.
Гай вскочил.
Если бы Панфилон не рассказал ему, как зла хозяйка дома, Клеону она показалась бы красивой. Теперь же, встретившись с ней взглядом, он почувствовал страх и поскорее отвел взор от серых ледяных глаз матроны.[75] «Точно изваяние из камня!»
– Пришли!.. Пришли!.. – радовался Гай. – Теперь давайте мне есть. И пусть лошадь и конюх ужинают со мной.
74
Кайенские ворота находились на южной стороне Рима и выходили на Аппиеву дорогу. На их арку опирался водопровод (аква Марция), построенный во II в. до нашей эры.
75
Матрона – знатная замужняя римлянка.