Бюро находок

– Вы не?… – спросила она, не договорив до конца. Генри тут же подтвердил:

– Да, я оттуда, из бюро находок.

– Ну я это и хотела сказать, – обрадовалась женщина.

Генри водрузил на стол некий странный портфель, тяжелый, квадратной формы, очевидно из свиной кожи, и нежно провел по нему рукой, прежде чем щелкнуть замком. Он вытащил из портфеля папку-скоросшиватель, положил ее рядом с подносом, на котором лежали готовые булочки, раскрыл ее и показал на фотографию, прикрепленную к документу.

– Не можете ли вы помочь мне найти этого человека? – обратился к ней Генри. – Мы знаем только, что с ним произошел несчастный случай – он, вероятно, хотел спрыгнуть с идущего поезда – и что именно вы оказали ему первую помощь; нам сообщил это железнодорожный полицейский, который принес его портфель.

– Ну конечно, – сказала женщина, – конечно, я помню этого человека, здесь нас никто еще так не благодарил, как он, не каждый день встретишь теперь такую вежливость.

– Он сильно пострадал? – спросил Генри.

– У него небольшая контузия, – пояснила женщина, – сильный ушиб и ссадины. Когда он спрыгнул с поезда, то ударился с размаху о багажную тележку и на какое-то время даже потерял сознание. Ах, какой вежливый человек!

– А не знаете ли, куда он пошел? – спросил Генри. – У нас он не объявлялся и про свой портфель не спрашивал.

– В «Адлер», – охотно ответила женщина, – он хотел попасть в гостиницу «Адлер», маленькая такая гостиница на привокзальной площади, там для него зарезервирован номер, если я его правильно поняла. Он хотел там немного отдохнуть, видимо, его беспокоят боли.

Генри убрал в портфель папку-скоросшиватель, поблагодарил женщину и попросил у нее жестом разрешения взять одну булочку. Она подбадривающе кивнула ему. Жуя на ходу, он быстрым шагом пересек вестибюль и направился к выходу в город. Еще стоя на ступеньках, Генри оглядел темные фасады домов на той стороне покрытой булыжником площади, тут же увидел вывески двух больших отелей, но не нашел гостиницы с претенциозным названием «Адлер».[1]

Он сбежал по ступенькам, грязные, взъерошенные голуби выпорхнули из-под его ног, он бросил им кусочек булки, кинул также монетку в открытый деревянный ящичек молоденькой девушки, игравшей на гармошке «Подмосковные вечера». Полицейский, которого он спросил про гостиницу «Адлер», направил его в тихий боковой переулок, где он и нашел ее по соседству с пивнушками, турагентством и дешевыми магазинчиками.

Генри заглянул сначала внутрь через стеклянную дверь: пол выложен желто-коричневыми мраморными плитками, рядом с очень скромной стойкой администратора висит огромное, обрамленное ракушками зеркало. За искусственной зеленью просматривались круглый стеклянный столик и три стула, поставленные скорее ради модного интерьера; перила узкой витой лестницы, которая вела, по-видимому, в номера, представляли собой толстый корабельный канат. Он открыл дверь и вошел. Никто не ответил на его призыв, только когда Генри хлопнул ладонью по звонку на стойке, послышались четкие, цокающие шажки юной леди, больше похожей на пажа. Метнув быстрый взгляд на портфель, она поспешила изобразить на лице сожаление и, прежде чем Генри успел сообщить ей о цели своего визита, вежливо сказала:

– У нас, к сожалению, нет ни одного свободного номера.

– А мне и не нужно, – возразил Генри, – я ищу господина Лагутина, Федора Лагутина, я из бюро находок.

– Господин Лагутин остановился у нас, он гость Высшей Технической школы.

– Могу я с ним поговорить?

– Он в своем номере, мне кажется, он не очень хорошо себя чувствует, с ним произошел на вокзале несчастный случай.

– Скажите ему, что пришел человек из бюро находок и хочет вернуть ему его собственность.

Пока девушка звонила в номер, Генри прошел к искусственным деревьям, поставил портфель на стеклянный столик и с интересом уставился на витую лестницу. Он невольно думал при этом об исписанных страницах в портфеле, которые он, согласно своему долгу, внимательно прочел, о написанном от руки резюме, о биографии этого человека, о переведенном на немецкий язык и ксерокопированном свидетельстве об окончании университета в Саратове, подтверждавшем, что Федор Лагутин сдал все выпускные экзамены на «хорошо», а математику даже на «отлично» и защитил диплом по специальности биолог. Генри вызвал в памяти его облик (к документам была приложена фотография): узкое лицо с темными глазами, отмеченное выражением внутреннего спокойствия и некоторой меланхолии; судя по фото, на вид ему можно было дать тридцать – тридцать пять лет, но из биографии Генри узнал, что этому ученому ровно столько же лет, сколько ему самому – двадцать четыре.

– Господин Лагутин сейчас спустится, – крикнула от стойки девушка.

Генри очень удивился, увидев, как по витой лестнице спускается худенький мужчина маленького роста: осторожно ставя ногу на ступеньку, придерживаясь рукой за канат, он передвигался очень медленно; еще до того, как сойти с последней ступеньки, он помахал Генри свободной рукой, очень приветливо, с немой просьбой отнестись с терпением к его медленному способу передвижения. На Лагутине были длинный, доходящий чуть ли не до колен свитер из грубой шерсти, новенькие, стоящие колом джинсы и кожаные ботинки в дырочках с ремешком. Еще с лестницы он увидел свой портфель, сойдя же, погрозил ему пальцем и с улыбкой сказал:

– Ах, вот ты где, бродяга, – но не забрал его сразу, а сначала представился, назвав имя, фамилию и место рождения: Самара.

При первых же произнесенных словах Генри обратил внимание на его своеобразный немецкий, который показался ему смешным, но в то же время и чем-то порадовал – такой он был старомодный, из далеких времен и сегодня абсолютно неупотребимый.

Генри сообщил:

– Меня зовут Генри Неф, я из привокзального бюро находок, железнодорожная полиция доставила ваш портфель, как нам стало известно, вы потеряли его во время несчастного случая.

Господин Лагутин сдержанно улыбнулся и сказал:

– Несчастный случай? Ну да, конечно, поезда сбрасывают пассажиров, если те спрыгивают на ходу.

Он тут же схватил свой портфель, поставил его на колени, ласково провел рукой по потемневшей от времени и непогоды коже и поведал:

– Этому портфелю немало досталось, он многое повидал, меня ничто бы не смогло утешить, если бы он пропал навсегда. Мне предстоит тщательно обдумать, господин Неф, каким образом я смогу отблагодарить вас, но прежде всего я хочу выразить свою благодарность за ваш приход.

– Это входит в мои обязанности, – сказал Генри, – мы помогаем потерпевшим и возвращаем нашим клиентам утраченную ими собственность, – и прибавил несколько игриво: – По правилам вы должны теперь доказать мне, что портфель действительно принадлежит вам, но я думаю, это излишне, я узнал вас по фото.

Он с искренним прямодушием, как бы устанавливая личность потерпевшего, посмотрел на него в упор, а тот даже отвел со лба черную прядь волос, явно облегчая этим задачу Генри.

– Нет, у меня решительно нет никаких сомнений в том, что вы и есть тот ученый Лагутин, я ведь еще и с вашими документами ознакомился и знаю, что наша Высшая Техническая школа пригласила вас сюда. Я был обязан это сделать согласно своему служебному долгу.

– Почетное приглашение я получил на Пасху, – разъяснил Лагутин, – для меня и всей моей семьи это было как чудо, как пасхальный подарок, и я был счастлив, когда узнал, что в технических университетах Германии ведутся исследования по тем же темам и мне великодушно предоставлена возможность принять участие в разработке одной из программ.

Он сделал девушке за стойкой знак рукой, но не стал дожидаться, когда она подойдет к столику, а сам пошел ей навстречу и спросил, не может ли он попросить ее об услуге – принести им два чая с лимоном и немного рома и меда. Девушка помедлила, бросила беглый взгляд на свои часики, Генри был уверен, что она вежливо откажет ему в этой просьбе, но та вдруг выразила готовность исполнить желание Лагутина.

1

Орел (нем.) (Здесь и далее прим. перев.)