Расщелина

Медведи, например. Марона, неохотно вмешивающаяся в споры, решила занять четкую позицию. Происходит что-то смешное, сказала она. И опасное. Что за споры, чуть не драка! Стыд-то какой! «Вы что, мужики?» — спросила она. Эти любят орать да кулаками махать из-за пустяков. Они даже забавы ради дерутся, просто так, без повода! Конечно, понимала Марона, уж сказала она об этом или не сказала, что причина всех споров и ссор в том, что женские матки пусты и в них не зреют плоды.

Она могла стоять на скале над ними всеми и вещать:

— Давайте на себя глянем, на свои плоские животы. Пусты мы, пусты чрева наши, и пусты груди. Понимаете, что в нас говорит, когда мы открываем рты? Отсюда обвинения, отсюда и обиды. Нам нужны мужчины, чтобы наполнить наши матки. Вот и все. И надо ждать, а не кипятиться, как детишки. — И она заплакала. Конечно, мальчики ничего не поняли. Да, они видели, как росли животы, а потом вопил маленький, а живот снова тощал. Но их это не интересовало.

— Им нужны наши штуки, чтобы иметь детей, — заключили они по зрелом размышлении, принимаясь за подробное рассмотрение частей тела, за которые их предков когда-то назвали монстрами.

Расстроенная Марона спустилась к морю и устроила большой заплыв, вспоминая те старые легенды, в которых рассказывалось о зачатии от волны морской. Она плавала и плавала между скалами, отчаянно надеясь: а вдруг такое случится снова?

Полная луна не давала женщинам заснуть. Они сидели, глядя на лунный диск, и вспоминали старые истории о зачатии от лунного луча. Может быть, если посидеть под луной долго-долго, сильная луна сделает свое дело…

Чтобы положить конец обвинениям в тайных случках, Марона заявила, что весьма маловероятно, что эти замеченные подвижные формы — мужчины. Окажись те и вправду так близко, они бы сломя голову понеслись к береговым пещерам. Ведь им так же не терпится, как и женщинам. Женщины знали, что половой голод управляет жизнью мужчин, хотя по его удовлетворении они сразу о своем утоленном голоде забывают — до следующего раза. На этот счет уже много шуток сложено. В те времена появились первые шутки на эту тему. Полагаю, и мы, современные римляне, можем отнести возникновение наших шуток к тем седым временам. Сама анатомия не дает возможности скрыть этот голод. Конечно, наши тоги да штаны — большая подмога в маскировке похоти, а что было делать тогдашним беднягам в жалких передничках из перышек да листиков? Комедианты, развлекающие публику в любом римском кабаке, ставят эту строптивую часть тела во главу угла своих шуток и фокусов. Неужели тогда дело обстояло иначе? Полагаю, что источник этого вечного смеха просто-напросто в том, что женщины, как они ни ругают, ни пилят мужчин, должны полагаться на определенного рода эманацию беспокойства, исходящую из начала, породившего мужчин, которых тогда назвали монстрами… Однако я несколько отклонился от темы. Я просто не могу поверить, что определенного рода шутки, мужские либо женские, когда-то не существовали или когда-то умрут.

Мальчики, ожидающие возвращения мужчин, преисполнились сознания собственной важности, погрузились в исследования своей анатомии, в сравнительный анализ, в похвальбы, наконец, в шутки, но настроения женщин этим не улучшили.

А неподалеку, примерно на расстоянии, которое Марона или Хорса могли покрыть за полдня, молодые люди отправлялись на разведку во всех направлениях и возвращались к Хорсе. Один из охотников распознал знакомые группы деревьев и вместе с товарищами углубился туда, чтобы как следует все изучить. Он мог не узнать Расщелины, находившейся неподалеку, или берега, который продолжался от женского и походил на него, но как только они вышли на поляну, все сразу узнали местность. Действовали охотники без спешки. В первую очередь помнили об опасном зверье, оружие держали наготове. Молча стояли они под деревьями, напоминавшими им юность, и ничто не мешало им предаваться воспоминаниям, если не считать трех женщин, которых они прихватили с собой, несмотря на их протесты. Молодые люди захватили женщин, чтобы использовать их для удовлетворения потребностей своих трубок, но женщины, несмотря на то что, как подсказывала им природа, как раз подошло время для соития, упрямились, или, как сказали бы мы современным языком и используя современные понятия, кокетничали. Ведь никто тогда не знал, что конец путешествия близок. Если они будут все идти и идти, а во время похода родятся дети, то не постигнет ли этих детей судьба предыдущих? Этого они опасались? Во всяком случае, хронисты сообщают, что женщины отказались удовлетворять желания молодых охотников.

Ни в одной из хроник ни разу не выражались жалобы на сексуальные запросы мужской части населения, даже когда число мужчин существенно превышало численность женщин. Даже когда случалось то, что мы назвали бы групповым изнасилованием. Мы можем толковать это как нам заблагорассудится, и они сами, похоже, все-таки попытались это объяснить. Разъяснения даются с позиций предвзятости. К примеру, иные из наших чопорных римских матрон отрицают половые сношения во время беременности. Некоторые религиозные секты предлагают для отказа от секса спектр причин порою фантастический. Лесные охотники не раз успели пожалеть о том, что поволокли с собой «этих сварливых старух», не устающих причитать о том, как тут опасно, как им здесь страшно и что эти мужики, как всегда, ни о чем не думают. Парни как раз думали о чем положено, в первую очередь о свиньях. Хижины и навесы на участке оказались разнесены в труху, с дерева рухнул сооруженный детьми помост — скорее всего, под тяжестью какой-нибудь большой кошки. Там, где в прошлый раз валялись свиньи, вода снова текла чистая, прозрачная, но на дне сохранилась грязная жижа. Девицы испугались не развороченного лежбища свиней, а довольно свежего свиного помета. Они тотчас принялись пугливо осматриваться, вглядываться в кусты.

— Куда они подевались? — бормотали парни, тоже оглядываясь и сжимая оружие.

— Дураки! — тут же отреагировали девицы. — Они пришли, потому что мы были здесь, а теперь мы вернулись, и они тоже вернутся.

Парни пояснили, что сначала, когда началось заселение долины, зверей тут как раз не было или было очень мало, на что одна из девиц с видом знатока заявила:

— Конечно, животные сразу не придут. Они нас никогда не видели. Они даже не знают, какие мы на вкус. И нечего нам тут делать, когда звери придут.

И тут все три женщины заревели.

— Бежали бы вы лучше обратно к Хорсе! — взвились наконец парни. — Только под ногами путаетесь.

— Лучше верните нас обратно на наш берег.

Об этом парни не думали. Они уже не помнили, как было удобно: сбегал на берег — и обратно. Эти прекрасные времена вспоминались с трудом, померкли, приугасли в памяти. Но признаваться в этом не хотелось.

— Это еще с какой стати? Знаете дорогу — вот и дуйте туда сами!

— Но мы боимся сами. Кругом звери.

Парни не хотели показать, что они толком и не помнят, где дом этих девиц. Но женщины уже сориентировались. Каким образом? Жуть иногда берет от их интуиции, от того, как женщины проникают к тебе в голову.

И эта способность женщинами в наши дни отнюдь не утрачена. В этом вас уверяет современный историк.

— В чем дело, что с вами? — удивлялись девицы. — Почему вы никогда не знаете, где находитесь?

Они вспомнили, как однажды с группой парней (в которую также входили и двое из тех, кто сейчас находился в лесу) кружили по пещерному лабиринту, не узнавая места, и именно девица тогда заметила первой, что они по этому месту уже проходили.

И вот сейчас парни опять, похоже, толком не представляли, где они находились.

— Неужели вы даже Расщелины не видите? — И девица вытянула руку вперед и вверх. И действительно, громада Расщелины возвышалась не так далеко.

Парни замерли. Да, Расщелина… Это значит… Интересно, а Хорса видел?

Они решили, что им пора что-нибудь съесть и что пора заняться охотой.

— И конечно, сразу костер палить, — раздраженно заметила одна из девиц. — И созовете своим костром зверей со всего леса.