Женщина и социализм

В социалистическом обществе человечество впервые, будучи действительно свободным и стоя на своей естественной основе, будет сознательно направлять свое развитие. Во все предыдущие эпохи в отношении производства и распределения точно так же, как и в вопросе увеличения населения, оно действовало, не зная законов развития, то есть бессознательно; в новом обществе оно будет действовать планомерно и сознательно, зная законы своего собственного развития.

Социализм — это наука, примененная ко всем областям человеческой деятельности.

Заключение

Наше изложение показывает, что при осуществлении социализма дело идет не о произвольном разрушении и созидании, но об естественном историческом возникновении. Все факторы, играющие роль, с одной стороны, в процессе разрушения, с другой стороны, в процессе возникновения, действуют так, как они должны действовать. Ни «гениальные государственные люди», ни «возмущающие народ демагоги» не могут направлять течения дел по своей воле. «Они думают толкать, а их самих толкают». Мы близки к тому моменту, «когда придет время».

Нам уже не раз приходилось говорить о перепроизводстве товаров, которое порождает кризисы. Это явление свойственно лишь буржуазному миру, его не знал ни один из прежних периодов развития.

Но буржуазный мир создает не только перепроизводство товаров и рабочих, но и перепроизводство интеллигенции. Германия является классической страной, которая на всех ступенях общественной лестницы создает это перепроизводство интеллигенции, и буржуазный мир не знает, что с нею делать. Это явление объясняется главным образом тем состоянием, которое в течение столетий для развития Германии считалось несчастьем. Существование самых маленьких государств децентрализировало духовную жизнь нации, оно создало много маленьких центров духовной жизни, которые влияли на целое. По сравнению с единым центральным правительством многочисленные маленькие государства требовали необычайно большого чиновничьего аппарата, для которого необходимо было высшее образование. Поэтому возникла такая масса высших школ и университетов, какой мы не видим ни в одной другой стране Европы. Большую роль при этом играли соревнование и честолюбие различных правительств. Нечто подобное произошло и тогда, когда отдельные правительства начали вводить обязательное народное обучение. Стремление не отстать от соседнего государства принесло здесь хорошие плоды. Потребность в интеллигенции повысилась, когда возрастающее образование, идя рука об руку с материальным развитием буржуазии, пробудило требование участия в политической жизни народного представительства и самоуправления общин. Это были небольшие корпорации для небольших стран и округов, но они побуждали сыновей высших классов стремиться занять в них место и согласно с этим заботиться о своем образовании.

Это проявилось не только по Отношению к науке, но и по отношению к искусству. Ни одна страна Европы не имеет относительно так много художественных и технических школ, музеев и собраний предметов искусства, как Германия. Другие страны в своих столицах могут показать, может быть, в этом отношении нечто более значительное, но такого распределения по всей империи нет нигде, кроме Германии; с ней может поспорить только Италия в области искусств.

Все это развитие оказало глубокое влияние на немецкую духовную жизнь, а отсутствие крупной политической борьбы оставляло достаточно времени для созерцательной жизни. В то время как другие нации боролись за господство на мировом рынке, делили между собою земли и участвовали в великих внутренних политических столкновениях, немцы сидели дома, мечтали и философствовали. Но эта мечтательность, углубление в себя и философствование, чему благоприятствовал климат, принуждающий к домашней жизни и к усиленному напряжению сил, создали тот критический, наблюдательный ум, которым немцы начали отличаться после своего пробуждения.

В то время как английская буржуазия уже в середине XVII столетия, а французская в конце XVIII завоевали себе решающее влияние на государство, немецкой буржуазии лишь в 1848 году удалось добиться сравнительно очень умеренного влияния на государственную власть. Но 1848 год все же был днем рождения для немецкой буржуазии как сознательного класса, представленного в либерализме и выступившего на сцену в качестве самостоятельной политической партии. И здесь сказалась особенность немецкого развития. Руководящую роль играли не фабриканты, купцы, представители торговли и финансов, а преимущественно либеральничающие сановники, профессора, писатели, юристы и доктора всех факультетов. Это были немецкие идеологи, и соответственным вышло и их творение. После 1848 года буржуазия должна была на время политически замолкнуть; но она воспользовалась временем политического кладбищенского покоя пятидесятых годов, чтобы тем основательнее заняться своими хозяйственными делами. Австрийско-итальянская война и начало регентства в Пруссии снова побудили буржуазию ^протянуть руку к политической власти. Началось движение, связанное с возникновением национального союза. Буржуазия была уже слишком развита, чтобы продолжать терпеть внутри многих отдельных государств многочисленные политические преграды, носившие одновременно и экономический характер; она сделала вид, что становится революционной. Господин фон Бисмарк понял положение и воспользовался им на свой лад, чтобы примирить интересы буржуазии с интересами прусской королевской власти, по отношению к которой буржуазия никогда не была враждебна, так как она боялась революции и масс. Наконец преграды, мешавшие ее материальному развитию, пали. При богатстве Германии углем и рудою, при интеллигентном, но не требовательном рабочем классе буржуазия в течение немногих десятилетий достигла такого колоссального развития, какого ни в одной стране, за исключением Соединенных Штатов, не достигала буржуазия в такое короткое время и в таких размерах. Германия как промышленное и торговое государство быстро заняла в Европе второе место и стремится на первое.

Но это быстрое материальное развитие имеет и оборотную сторону. Система обособленности, господствовавшая во всех немецких государствах до создания единой Германии, давала возможность существовать до тех пор необычайно многочисленному сословию ремесленников и мелких крестьян. С ниспровержением всех охранительных преград они неожиданно очутились перед безудержно развивающимся капиталистическим процессом производства. Их положение сделалось отчаянным. Эпоха процветания в начале семидесятых годов сначала затушевала опасность, но она сделалась тем чувствительнее, когда начался кризис. Буржуазия воспользовалась эпохой процветания для своего грандиозного развития, и ее давление вследствие массового производства стало ощущаться теперь в 10 раз сильнее. Отныне пропасть между имущими и неимущими стала расти быстро и неудержимо. Этот процесс разложения и поглощения, который совершается все быстрее, с одной стороны, способствуя росту материальной силы, с другой, — понижая способность к сопротивлению, все более и более теснит целые классы. Они понимают, что их жизненное положение подвергается все более растущей опасности. И с математической точностью видят неизбежность своей гибели.

В этой отчаянной борьбе многие ищут себе спасение в перемене профессии. Старики не могут совершить эту перемену; в самых редких случаях они могут оставить своим детям состояние, и поэтому они напрягают последние усилия, отдают последние средства, чтобы поместить своих сыновей и дочерей на места с постоянным доходом, для чего нет надобности в предпринимательском капитале. Это — чиновничьи места на службе империи, государству и коммуне, учительская профессия, почтовая и железнодорожная служба, более привилегированные места на службе буржуазии, в конторах, в торговых складах и на фабриках в качестве конторщиков, заведующих, химиков, техников, инженеров, конструкторов и т. д., затем так называемые либеральные профессии: юристы, врачи, теологи, писатели, художники, архитекторы, учителя, учительницы и проч.