Маски времени

— Нет, — сказал я. — Местонахождение Вонана будет держаться в тайне от прессы. Наверное, дороги, ведущие к вашему дому будут патрулироваться, но вам не стоит беспокоиться. Я уверен, что они будут находиться далеко.

— Отлично, — сказал Джек. — Тогда привози его. Кларик отменил поездку в Южную Америку и объявил, что Вонан будет находиться некоторое время в отдаленном месте. Мы распустили слух, что он будет отдыхать на вилле где-то на берегу Индийского океана. С огромными почестями частный самолет на следующее утро покинул Йоханнесбург и отправился на остров Мавритания. Это было сделано для того, чтобы обмануть прессу. Чуть позже в то же утро мы с Вонаном сели в небольшой реактивный самолет и пересекли Атлантический океан. В Тампе мы поменяли самолет и в первой половине дня были уже в Таксоне. Там нас ждала машина. Я отпустил правительственного шофера, заявив, что сам доставлю Вонана к Джеку и Ширли. Я знал, что Кларик создал сеть охранников в радиусе пятидесяти миль от дома, но он согласился не подпускать никого из своих людей ближе, пока я не попрошу о помощи. Так что нас никто не должен был тревожить. Стоял безупречный осенний день. Небо было ясным. Ветер едва двигал редкими облаками. Горы были видны необычайно отчетливо. Пока я вел машину, время от времени замечал пролетавший вертолет. Они следили за нами… издалека.

Ширли и Джек стояли возле дома, когда мы подъехали. Джек был одет в поношенную рубашку и джинсы; Ширли в узкую сбрую и шорты. Мы не виделись с самой весны и разговаривали по телефону очень редко. Меня очень огорчило, что они по-прежнему оставались напряженными. Оба постарели и выглядели какими-то подавленными, что совсем не было связано с приездом знаменитого гостя.

— Это Вонан-19, - сказал я. — А это Джек Брайнт и Ширли.

— Очень приятно познакомиться, — серьезно сказал Вонан.

Он не стал протягивать руки, а поклонился на японский манер сначала Джеку, потом Ширли. После этого наступила жуткая пауза. Мы стояли и рассматривали друг друга под палящими лучами солнца. Ширли и Джек вели себя так, словно до этого момента не верили в существование Вонана. Они глазели на него, как на внезапно оживший вымышленный персонаж. Джек так плотно сжал губы, что у него дрожали щеки. Ширли, не отрывая взгляда от Вонана, раскачивалась вперед-назад на босых ногах. Вонан, всегда собранный и любезный, с холодным любопытством рассматривал дом, окружавшую обстановку и хозяев.

— Позвольте показать мне вашу комнату, — не выдержала Ширли.

Я поднял наши с Вонаном чемоданы. Мой был почти пустым, потому что там находилось лишь несколько смен белья. Но чемодан Вонана я поднял с трудом. Он прибыл голым в наш мир, но за время длительных путешествий сумел обзавестись имуществом — одеждой, безделушками и случайными книгами. Я занес все это в дом. Ширли отдала Вонану комнату, которую обычно занимал я, а для меня была поспешно подготовлена кладовая возле веранды. Так и должно быть. Я поставил его чемодан и ушел, предоставив Ширли возможность ознакомить Вонана с оборудованием дома. Джек проводил меня в мою комнату.

— Джек, я хочу, чтобы ты знал, что его пребывание здесь может закончиться в любое время, — сказал я. — Если Вонан как-нибудь напряжет вас, только скажи, и я увезу его. Я не хочу, чтобы вы беспокоились из-за него.

— Все нормально, Лео. Я думаю, что это будет интересно.

— Не сомневаюсь. Но может возникнуть напряженная обстановка.

— Я смогу поговорить с ним? — судорожно улыбнулся Джек.

— Разумеется.

— Ты знаешь о чем.

— Да. Можешь говорить с ним о чем угодно. Ничего другого делать не придется. Джек, но ты ничего не узнаешь.

— По крайней мере, попытаюсь. — И он шепотом добавил:

— А он гораздо ниже, чем я думал. Но производит впечатление. У него ведь доминируют естественные силы?

— Николсон тоже был невысоким, — заметил я. — И Гитлер тоже.

— Вонан знает об этом?

— Он не очень похож на студента исторического факультета, — сказал я, и мы оба рассмеялись.

Спустя немного времени Ширли вышла из комнаты Вонана, и мы встретились в холле. Думаю, она не ожидала застать меня там, потому что я успел увидеть ее без маски, которую она обычно носила перед другими. Ее глаза, губы отражали все ее переживания и сомнения. Мне стало интересно, успел ли Вонан что-нибудь предпринять за прошедшие пять минут. Разумеется, все, что я заметил на лице Ширли, носило сексуальный харак тер. Это было желание, которое наконец-то всплыло на поверхность. Она как-то нервно улыбнулась.

— Он устраивается, — сказала она. — Лео, он мне нравится. Понимаешь, я ожидала, что он будет холодным и неприступным, чем-то наподобие робота. Но он очень вежлив и доброжелателен, своего рода джентльмен.

— Да, он довольно обстоятелен.

На ее щеках появились красные пятна.

— Как ты думаешь, мы правильно поступили, позволив ему побывать здесь?

— А почему это должно быть не правильным? Она облизнула губы:

— Трудно предположить, что может произойти. Лео, он очень красивый и неотразимый.

— Ты страшишься своих желаний?

— Я боюсь причинить боль Джеку.

— Тогда не делай ничего без одобрения Джека, — посоветовал я, чувствуя себя дядей больше, чем обычно. — Все очень просто. Не заходи слишком далеко.

— А что если это произойдет, Лео? Когда я была в комнате с ним… я видела с какой жадностью он смотрел на меня…

— Он так смотрит на всех красивых женщин. Ширли, я уверен, что ты знаешь, как отказать.

— Я не уверена, что сделаю это. Я пожал плечами.

— Может, мне сказать Кларику, что мы хотим вернуться?

— Нет.

— Тогда тебе придется контролировать свои чувства. Ширли, ты уже взрослая. Тебе придется воздержаться от того, чтобы переспать с гостем твоего дома. Это будет неразумным. Раньше у тебя не возникало с этим проблем.

Она ужаснулась и удивилась, услышав мои последние слова. На ее лице появилась прежняя маска. Она посмотрела на меня так, словно никогда до этого не видела. Я разозлился на себя за свою глупость. В одну секунду я разрушил дружбу, длившуюся десятилетие. Но момент натянутости миновал. Ширли вздохнула и спокойным голосом сказала:

— Ты прав, Лео. Не стоит делать из этого проблемы.

Вечер прошел удивительно непринужденно. Ширли приготовила волшебное мясо, и Вонан наелся до отвала. Он сказал, что впервые обедал в домашнем кругу, и очень доволен обедом. После этого мы вместе прогуливались в сумерках. Джек шел рядом с Вонаном, а я — рядом с Ширли, но мы старались держаться поближе друг к другу. Джек показал на крысу, бешено промчавшуюся по пустыне. Мы видели кроликов, ящериц. Вонан был потрясен, что животные жили на свободе. Позже мы вернулись в дом и мило беседовали, потягивая напитки. Похоже, Вонан великолепно освоился в обществе своих хозяев. Я начинал подумывать, что зря волновался.

Спокойствие продлилось еще несколько дней. Мы много спали, бродили по пустыне, загорали при восьмидесятиградусной жаре. Беседовали, ели, смотрели на звезды. Вонан вел себя очень предусмотрительно. Хотя больше обычного рассказывал о своем времени. Указывая на звезды, он пытался показать знакомые созвездия, но ни одного не нашел, даже Ковша. Он рассказал о своих табу во время еды и что не смог бы сидеть вместе с хозяевами за одним столом в 2999-ом году. Он вспоминал про десять месяцев, проведенных среди людей, подобно путешественнику, чей маршрут подошел к концу и позволяя оглянуться назад.

Мы старались не включать последних новостей, если Вонан был поблизости. Я не хотел, чтобы он знал, что в Южной Америке прошли волнения разочарованных людей из-за отсрочки его приезда. Я не хотел, чтобы он знал, что истерия по Вонану охватила весь мир, что все следят за каждым его словом. В своих последних выступлениях Вонан чопорно заявил, что он ответил на все вопросы, что было не в его пользу, так же как и то, что он больше задавал вопросы, чем отвечал на них. Было лучше подержать его в изоляции.

На четвертое утро я проснулся от яркого солнца и, распахнув окно, обнаружил, что Вонан уже на веранде. Абсолютно голый, он раскачивался в кресле, греясь в лучах. Я высунулся. Он оглянулся и, заметив меня, улыбнулся. Когда я вошел, он поднялся с кресла. Его худощавое гладкое тело казалось сделанным из какого-то пластического вещества — ни одной морщинки, ни одного волосочка. Он был ни мускулистым, ни хилым. Он казался одновременно и хрупким, и сильным. Я понимаю, что это звучит парадоксально. Это был все-таки настоящий мужчина.