Страница 27 из 27
И на улицу выскочил. Побежал куда-то.
— Я же и виновата, — сказала Вера Семёновна. Даже села. — Вы подумайте — я же ещё и виновата…
Всё её уговаривали посидеть подольше, но она ушла.
Ардальон суп ест. Так жадно! Арфа рядом на полу улеглась и смотрит, как он лакает. Жадно! Мы с Алёнкой тоже сидим на полу. Смотрим. Давно не видели, как наш Ардальон ест. До того жадно!
— Н-да, — говорит моя бабушка. — Вот до чего…
А сама куда-то смотрит в окно.
— Ладно, — говорит Прасковья Гавриловна. — Что уж теперь? Давайте наконец обедать.
А бабушка всё в окно смотрит. Говорит:
— Погоди минутку. Вроде ещё едок. Ага, он.
И тут вошёл дедушка. С полной сумкой. Весёлый! Прямо с порога кричит:
— Вот вы где! А я все задания выполнил и уже вернулся!
— Видим, — смеётся бабушка. — Хороший нос за версту обед чует. Как раз успел к столу.
— Дедушка, — говорю я, — смотри: Ардальон! Он тоже вернулся!
— Смотрю, смотрю, — говорит дедушка.
А сам даже не смотрит. Руки за спину заложил, будто он думает, и по комнате бегает. Весёлый! В кино, наверно, сходил и развеселился. От культурной жизни.
— Ты в кино был? — говорю я.
— В каком кино? — удивился дедушка. — А-а, в кино. Нет, не был.
И опять бегает. Никак не сядет за стол.
— Больно ты что-то шалый, дед! — смеётся бабушка. — Значит, согласился?
— А ты откуда знаешь? — сразу говорит дедушка.
— Не первый год знакомы!
Тут дедушка сразу сел и давай рассказывать. Он совершенно случайно в эту школу зашёл, в шестую. Просто по пути! Бабушка только хмыкнула. А школа ему вдруг понравилась. И сама школа. Огромная! Для каждого предмета — свой кабинет. Так оборудована. Современно! И учителя дедушке понравились. И ребята. И главное, он увидел, что одному Григорию Петровичу эту махину никак не поднять! А ведь Григорий Петрович — дедушкин ученик! Ну, это мы помним. А дедушка просто не может своего ученика бросить. А вдвоём они школу вытащат! Она у них ещё лучшая будет! В городе! Вот тогда бабушка увидит.
Пришлось дедушке согласиться быть завучем в этой школе…
— Но я могу передумать, — говорит дедушка. — Я пока только принципиальное согласие дал.
— Ишь ты, принципиальное! — смеётся бабушка. — А почему же в такой прекрасной школе трёх директоров уже съели?
Но эти директора, оказывается, были случайные люди. А Григорий Петрович — не случайный, он дедушкин ученик. И уж дедушка не позволит, чтоб его съели…
— А десятый класс? — говорит бабушка. — Ты же их хотел выпустить?
Дедушка их и выпустит! Как бабушка может думать, что он их не выпустит? Эту зиму придётся, конечно, совмещать. Но ведь только одну зиму!
— И разные концы города, — говорит бабушка. — Заметь: противоположные концы.
— Подумаешь! — говорит дедушка. — На то есть транспорт.
— Нет, Василий Дмитрич, — говорит Прасковья Гавриловна, — всё-таки это нереально. Такая нагрузка в семьдесят лет!
А дедушке ещё и не семьдесят. Семьдесят лет ему ещё когда будет! В феврале. Так что это пустяки.
— Большой человек и должен иметь большую нагрузку! — смеётся дедушка. — Как же иначе?
— Ну, от скромности ты у меня не умрёшь, — говорит бабушка. — Разве только от глупости.
— Зачем дедушке умирать? — говорю я.
— Вот именно! — обрадовался дедушка. — Спасибо, внучка. Зачем? Зачем?..
И мы наконец стали обедать.
Ардальон на полу лежал и вылизывал себе шерсть. Я его голой ногой тихонько гладила под столом. А он пел. Как поглажу — сразу запоёт. А Арфа всё мою ногу нюхала. Так щекотно! Пятку! Своими чистокровными усами…
НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ…
А моя мама приехала на следующий день.
Она попутным самолётом из тундры выбралась. Чисто случайно! Это ей здорово повезло. С самолёта на самолёт — так она к нам летела. А телеграмму даже не было смысла давать. Она бы раньше мамы всё равно не успела. Подумаешь — телеграмма!
Мама просто сама явилась.
Утром. Мы ещё завтракали. И даже не слышали, как такси подъехало. Вдруг дверь хлопнула. И кто-то говорит:
— Почему меня не встречают? Каждую минуту не ждут?
И бабушка говорит:
— А чего тебя ждать? У нас все вроде дома.
А я сижу за столом, и у меня ещё полный рот творогу. Ещё жую, как глупая…
Потом вскочила и бросилась к маме.